Прислужницы, следующие по пятым за новой госпожой, тревожились и спрашивали, не заболела ли она часом, не знобит ли ее, н одолела ли ее слабость.
— Все хорошо, — отвечала Нова, отстраняя рукой обеспокоенную свиту. — Душно немного…
Прибежал маленький пажонок с опахалом из павлиньих перьев, но девушке лучше не стало, и она решительно направилась в розарий. Розы Нова любила, и когда-то давно, еще будучи принцессой, сама с удовольствием их высаживала и подрезала. Но сегодня и цветы не радовали ее. Она бесцельно бродила меж кустов, машинально обрывая лепестки у сорванной розы, но мысли о Коронале не шли у нее из головы.
Он смутил ее покой, сумел заставить ее думать о нем еще и еще, переживать снова и снова каждую минуту их встречи, и Нова просто таяла от воспоминаний. В своем воображении она расписала Короналя самыми яркими красками, в подробностях вспомнила едва ли не каждую ресницу над синими глубокими глазами, и, совсем сомлев, опустилась прямо на землю, тяжело дыша.
— Боги, — чуть не плача прошептала девушка, — если это любовь, то избавьте меня от нее! За что же такие мучения?!
Но вместе с этими мольбами с ее губ срывались томные вздохи, девушка вся пылала, изнемогая от неведомого ей ранее томления. Если бы ей было к кому обратиться за советом, ей бы объяснили, что это всего лишь просыпается в ее невинном сердце страсть и желание, но Нова этого не знала. И невозможность сию секунду увидеть предмет ее воздыхания, прикоснуться к нему и снова увидеть, нет — почувствовать страсть и желание молодого Короналя лишали девушку сил. Вся дрожа, словно в ознобе, Нова, страдая, едва ли не прилегла под розовый куст, готовая принять еще порцию сладких мук, как вдруг из листьев послышался осторожный шепот.
— Пс-с-ст, крошка! — тихим писклявым голосом звал ее кто-то, прячущийся в сочной зелени. — Ты не могла бы помочь мне? Только держи себя в руках, не ори, пожалуйста.
Нова от изумления уселась на земле, позабыв о только что посетивших ее муках любви. Осторожно, чтоб не наколоть нежные руки, она полезла в куст, выискивая своего невидимого собеседника, но, сколько б она не отодвигала зеленые ветви, никого за розами видно не было.
— Да куда же ты смотришь, дылда, — выругался недовольный собеседник. — Отрастят огромные головы, от которых проку нет! Вниз смотри, дурында!
Нова опустила взгляд вниз — и оглушительно заверещала. Прямо перед ней, на толстеньких окороках сидел маленький крысенок, мигая черными бусинками глазок и почесывая свой длинный голый хвост.
— Чего ты орешь? — неодобрительно пропищал он, когда Нова в ужасе смолкла, сбившись в комочек и задрав ноги. — И ноги зачем задрала? Ты задницей на земле сидишь, и если я захочу забраться в твою одежду — я в нее заберусь. Тоже мне, попросил помощи… — с нескрываемой досадой продолжал крысенок, пользуясь тем, что Нова от изумления и говорить не могла. — Лучше б сразу голову в мышеловку сунул, и дело с концом…
— Ты кто?! — выдохнула изумленная девушка.
— Крыса, епт! — ругнулся зверек, разводя лапы и позволяя себя рассмотреть как следует. — А что, есть какие-то сомнения?
— Но ты говоришь, — машинально произнесла Нова.
— А ты ползаешь по земле, — парировал крысенок. — Но я же не сомневаюсь в том, что ты человек?
— Ну… да, — согласилась Нова нерешительно. — А что… как я могу помочь тебе?
— Слушай меня внимательно, крошка, — интимно запищал крысенок. — Я чувствую, от твоей одежды пахнет сладкими орехами, запечёнными в молочной глазури, и белым хлебом с сыром и маслом. Значит, ты богатая и важная госпожа, тебя обыскивать не станут. Позволь мне спрятаться в рукаве твоего платья, а? Не бойся, я не укушу. И блох в моей шерсти нет. Ни единой! Так что о чуме можешь не беспокоиться…
— Тебя ищут?
— Ну да, — тоскливо взвизгнула крыса. — Сегодня меня ухватил этот бородавочник и сшил с каким-то лохматым пугалом…
— Порождение нечистой магии! Вот почему ты умеешь говорить! — воскликнула Нова, отпрянув, и крысенок тоскливо ударил себя лапками в грудь.
— Да я-то чем виноват?! — прокричал он в отчаянии. — Я ничего плохого не делал. Жил себе спокойно, сосал мамкину титьку, таскал хлебные корки. А тут меня изловили и сшили… ты понимаешь, что это значит? Он же шлепнет меня через три дня, когда его раны заживут! И Корональ нечистую магию не любит; он ее за версту чует, так что мне с любой стороны вилы! Спаси, а?..
Крыса пищала так горестно, что сердце Новы оттаяло. К тому же, вместе с этой крысой в ее руки попадал ключ к разгадке тайны о том, кто же нечестивец.
— Ну, хорошо, — насмелившись, произнесла Нова, протягивая крысе руку, и та, не спросив разрешения, ловко прыгнула в рукав Новы и горячим шустрым комком, цепляясь коготками за ткань, мгновенно пробралась до самого локтя девушки, и там затихла.
Нова опять чуть не завопила от страха. Сердце ее так и прыгало. Ощущать маленькое горячее тельце на своей коже было непривычно и жутко, но она пересилила себя — осторожно обняла ладонью локоть, сжив руки на груди и поднялась с земли.
— Ну, чего встала, — пищала крыса глухо, чуть слышно, — вали отсюда, да поскорее! Сейчас явится нечестивец; он же ищет меня!
— А как… — запнулась Нова, осторожно двигаясь к выходу из оранжереи. — Как ты оказался здесь?
— Да удрал, ясное дело, — пробубнил крысенок. — Выгрыз дыру в полу клетки и удрал.
— А как твой нечестивец выглядит? — спросила Нова. — Ну тот, к которому тебя пришили?
Она очень надеялась, что по описанию крысенка узнает негодяя, но, видимо, маленький зверек обладал недюжинной фантазией, или же у его страха были глаза велики.
— О-о-о, — загадочно и жутко провыл он. — Это страшное чучело! У него огромная голова, как голый череп! А на нем намотана пакля, много, хоть гнездо вей! Глаза горят, а из ноздрей валит дым! И зубы, зубы длинные, как у лошади, и он ими все время клацает, клацает, клацает!
— Что-то сомнительно, — заметила Нова, — чтоб человека с такой внешностью во дворце держали.
— А он и не дворцовый, — парировал крысенок. — От дворцовых пахнет розами, вкусной едой, соленой водой, а от него — горьким вином и страшной пустотой.
— Это как? — удивилась Нова.
— Ты когда-нибудь смотрела в остывшую печную трубу брошенного дома? — вместо ответа спросил крысенок. — Вот так же. Темно, ничего не видно, пахнет гарью, опасностью и смертью. Ведь там, в глубокой темноте, может притаиться что угодно…
Глава 20
Опасаясь нечестивца, которым мог оказаться кто угодно, Нова поспешила вернуться в гарем. На душе ее было неспокойно. Значит, нечестивец все же был, а это означало, что и нападение было самым настоящим, нешуточным…
«Ему угрожает опасность! — с тревогой подумала Нова. — Наверняка это покушение на Короналя, ну не на меня же, на рабыню и наложницу, каких у него в гареме тысяча, а то и две… Как бы отыскать этого негодяя и осторожно его обезвредить? А что, если он трется прямо рядом с Эллианом? Что, если он в его окружении? Ни о какой охране Короналя и речи не идет, Эллиан очень тщеславен и считает себя самым сильным, но это так неосторожно! Ах, вот если б как-то защитить его…»
— А ты сможешь учуять нечестивца, — спросила Нова у крысенка, — издалека? Ну, скажем, сидя у меня в рукаве?
Крысенок насмешливо фыркнул и завозился, устаиваясь удобнее.
— Конечно, смогу, — уверенно ответил он. — От него разит пожарищем на все королевство!
— Странно… такой запах должны были бы учуять… да и сам нечестивец — что это за глупость такая? Можно же надушиться духами…
— А он выливает их на себя бутылками, — ответил словоохотливый крысеныш. — Розовую воду льет в свое сорочье гнездо на голове! Да только запах гари этим не зальешь. Но только вы, люди, этого не чуете. Поотрастили огромные носы с большими дырками, а толку нет… Зачем нос, если он не чует ничего?
— Я тоже пахну гарью? — ужаснулась Нова.
— Ты нет. Ты пахнешь расплавленным металлом, — ответил крысенок, повертев мокрым носом у самой кожи Новы. — Как у кузнеца в горниле. Чистый и горячий запах.
