Я поворачиваю голову.
Шкатулки стоят открытые, я могу видеть содержимое каждой. Четыре пилюли восстановления духовных структур, эти пилюли самые сложные и самые дорогие. Одну я отдаю ЮЖун на продажу, остальные три забираю для себя и мамы. Пилюль омоложения целых шесть, хватит и ученикам, и парочку господину Лю МоРо, как обещала. Целительных пилюль целая пригоршня, но они неинтересные: исцеление ранений, отравлений и всё в том же ключе.
ЮЖун дожидается, когда я доем рис, и лишь тогда огорошивает новостью:
— Госпожа, три палочки назад четвёртый принц вошёл в резиденцию Сян.
Глава 30
Совпадение?
Я бы с радостью проигнорировала визит четвёртого принца, однако под угрозой не столько я, сколько мама. Пилюли, которые я возьму с собой, я заворачиваю в платок и прячу в рукав. Не понимаю… Тот взгляд мне не почудился? У его высочества нет никаких причин позволять мне украсть доктора. Принц хотел выяснить, откуда я? Тоже не сходится — зачем ждал наступления дня? Опять же, он “вошёл в резиденцию”, а не ворвался. То есть начал вежливо…
Скорее всего пропажу доктора обнаружили утром. И… нашли ведущий к резиденции Сян след? Я недооценила принца? Я подумала, что его глухие и слепые стражи не смогут меня найти. Вероятно, след слабый, доказательств нет, поэтому принц лично явился выяснить обстоятельства.
— Отнеси пилюли, — решаю я. — Возможно, нам придётся быстро уходить.
Я стряхиваю с парчи бурый порошок, знающие с лёгкостью опознают работу алхимика, а мне это не нужно.
— Да, госпожа.
Уже спустившись вниз, я вспоминаю, что забыла про письмо от имени Шан ЮНи. Но понадобится ли оно? Принц уже в резиденции, маловероятно, что письмо поможет.
Мне стоило озаботиться набором боевых талисманов, но совершенно нет времени…
Пять ударов сердца, и коршун выезжает из конюшни верхом на пегой лошадёнке. С виду — непримечательная, такую легко представить в хозяйстве крепкого крестьянина. Не боевой конь, не тяжеловоз из купеческого каравана. Но внешность обманчива. Ещё по пути в столицу коршуны рассказали, что лошади у них выносливые и очень спокойные, их не испугать ни огнём, ни громом, ни свистом стрел.
Я запрыгиваю в седло позади коршуна, поправляю парчу.
Срываться в галоп в людном городе — плохая идея. Не то чтобы меня волновали смертные, но… нельзя же, чтобы они пострадали под копытами, верно? Да и городская стража галопу не обрадуется, остановит, задержит.
Лошадка бежит быстро, коршун умело выбирает кратчайший путь по широким улицам, и вскоре мы попадаем в центр города. Коршун держится уверенно, и нас пропускают, тем более парча, которой я прикрываюсь, выдаёт богатство. В глазах городской стражи мы кто угодно, но не простолюдины.
Коршун предусмотрительно не выбирает улицу, которая бы привела нас непосредственно к резиденции. Нет, остаток пути я пройду пешком, и пойду с задворок, где ходят слухи. По пути я “выпила” пару травок, и смогу прикрыться тенями. Про последствия злоупотребления женьшенему и прочими целебными растениями лучше не думать.
Повинуясь коршуну, лошадка притормаживает, и я спрыгиваю. Парчу я оставляю на плечах коршуна — лишним не будет.
— Госпожа?
— ЮВею в резиденцию нельзя, — отвечаю я и припускаю в проулок.
Я не успела разобраться, есть ли в резиденции защита от призраков. Точнее, она есть, я видела соответствующие иероглифы. Я не успела вникнуть в принцип действия. Хах, да я просто не собиралась заморачиваться такой чепухой! Кто же знал, что предчувствие правдиво — резиденция не отпускает.
Незаметно перемахнув через стену, я со всех ног мчусь в мамин двор, лишь один раз останавливаюсь и ныряю в кусты. Не хочу попасться на глаза усталой слуге с огромной корзиной постельного белья.
Пропустив женщину, я бегу дальше. Мне по-настоящему страшно. Если кто-то нашёл доктора или квакающую в колодце на ложницу…
Во дворе безжизненно и тихо, лишь ветерок шевелит листву. Открыт один ставень. Вероятно, доктор пустил свежий воздух.
Неужели маму забрали? Я стараюсь не паниковать раньше времени.
— Кто там? — раздаётся крик из колодца. — Девочка И, это ты? Я запорю тебя до смерти, если ты немедленно не доложишь господину!
Ага, во двор никто не приходил.
Но появиться могут в любой момент. Принц ведь не чай гонять пришёл.
— Наложница смеет угрожать этой юной госпоже? Наложница, твоё наказание продляется.
На какой она ступени? Уж очень бодрая и борзая. Драгоценное мгновение я трачу, чтобы посмотреть на служанок. Обе девицы тоже вполне бодрые, причём, в отличии от мамаши братца, они медитируют.
— Ты!
Потеряв интерес к пленницам, я перепрыгиваю сгнившие ступеньки крыльца и вхожу:
— Матушка?
— Цинь-Цинь?
С мамой всё в порядке? По голосу — да. Я заглядываю в спальню и застаю доктора, сидящим на кровати и… сосредоточенно массирующим мамины ступни. Мама краснеет, предпринимает слабую попытку вырваться и зарыться под одеяло.
— Госпожа, каждую точку следует проработать девятьсот девяносто девять раз, — мягко упрекает доктор, не выпуская ступней. Мамины ножки в его крупных ладонях кажутся крошечными.
Я цокаю языком.
Я не я, если мама не нравится доктору как женщина. Ну… почему бы и нет? Она поглядывает на него хоть и смущённо, но и с симпатией. В любом случае сейчас важно только лечение, и массаж принёс результат — я вижу слабое движение ци от стоп вверх к солнечному сплетению.
Развернув платок, я выкладываю перед доктором два вида пилюль:
— Пилюля, похожая на жемчужину, наполнит ядро ци с целебными свойствами, хотя пилюля благотворно повлияет на энергетические каналы, она больше общеукрепляющая. Розовая пилюля восстанавливает каналы, но основной ингредиент лунный лотос.
— Цинь-Цинь, откуда у тебя эти сокровища? Если ты подаришь их старшей госпоже, к тебе не будут относиться плохо.
— Юная госпожа, я рекомендую начать с первой пилюли, а через сутки или двое, по результату, принять пилюлю лунного лотоса.
Я сама догадываюсь, что не стоит перегружать тело лекарствами, но всё же показываю прихваченные лечебные пилюли.
— Это?
— Пока не стоит, — качает головой доктор.
— Мама, ты слышала? Ты должна проглотить первую пилюлю.
— Цинь-Цинь, слишком дорого, ты…
Мама в моих воспоминаниях не была такой. Или была? Она никогда не экономила на мне. На себе — да.
Пока она говорит, я вкладываю пилюлю ей на язык и ладонью зажимаю рот, вынуждая проглотить.
— Мама, буду считать, что из-за тяжёлой жизни у тебя временная умственная слабость. Доктор, лучше скажите, как быстро переход через тень станет для госпожи безвредным.
— Через тень? Цинь-Цинь, о чём ты?
— Моя мама не будет женой какого-то ничтожества. Мы уйдём из резиденции, а во дворе устроим пожар, пусть все думают, что мы сгорели.
— Цинь-Цинь!
— Через сутки после принятия второй пилюли, юная госпожа.
— Ладно, обойдёмся без тени. Если слегка травануть теневых стражей…
Я не собираюсь причинять им существенный вред. Усыпить, например…
— Цинь-Цинь! Ты не можешь!
— С чего бы? — удивляюсь я. — Мама, это ты же не можешь хотеть оставаться во власти людей, которые так плохо с тобой обращаются? Мы уходим.
Где радость? Почему мама вылиняла до белизны и смотрит на меня с ужасом.
— Цинь-Цинь, ты не можешь оскорбить императора.
Чего-чего?
— Мама, дочь не понимает, каким боком императора касается побег наложницы и её дочери, тем более я создам видимость несчастного случая. Нас признают погибшими в огне, и всё. Мы продолжим под другими именами.
Мама мотает головой, вцепляется в моё запястье. Я успокаивающе хлопаю её по тыльной стороне ладони, всем своим видом показывая, что готова выслушать, лишь бы она не напрягалась.
Прокашлявшись, мама стискивает моё запястье, но настолько слабо, что я скорее угадываю её намерение, чем чувствую.
