книжкой в руках.
Он поднял на нее глаза, и всю безмятежность как ветром сдуло.
— Господи, — процедил Холли раздраженно, — на кого ты похожа! Еще и лопата!
И он умчался, топоча босыми пятками, наверх.
Тэсса пожала плечами, прошла на кухню, тупо постояла перед холодильником несколько минут.
Ей очень хотелось съесть сэндвич, но не хотелось его делать.
Еще хотелось горячей ванны и кровати со свежим бельем.
И, быть может, немного сладкого хереса.
Было совершенно непонятно, откуда взялось вообще это слово — херес. Тэсса его никогда не пробовала, но желание стало таким непереносимым, что она даже губы облизала.
Вздохнула.
Прислонила лопату к кухонному шкафчику и поплелась наверх.
Ни хереса, ни сэндвича.
В ее спальне была открыта дверь в ванную комнату, слышался шум воды, пахло чем-то пенно-клубничным.
Холли выглянул оттуда, нахохленный, как недовольная чайка. Зашипел, увидев кроссовки в ее руки.
— Фу! Фу, фу, фу, — он стремительно отобрал несчастную обувку, передернулся от отвращения, вышвырнул в коридор, прислушался к мягкому двойному «буму» и велел брезгливо: — Раздевайся. Где ты взяла эту старушечью блузку? Ограбила сварливую Бренду?
— Да, — с легкой оторопью согласилась Тэсса, — похоже, что ограбила.
— Эх ты, — осудил Холли, — а еще шериф.
И он энергично начал стаскивать с нее цветастые рукава, словно они оскорбляли его эстетический вкус. Одежка тоже полетела в коридор, а Холли подтолкнул Тэссу в сторону шума воды:
— Я подготовил тебе ванну. С пеной. Сейчас сделаю сэндвич.
Тэсса застыла на ходу. Оглянулась.
— Ты еще и мысли читаешь? — уточнила она настороженно.
Холли отмахнулся:
— Ха! Если кто-то приходит среди ночи грязным и с лопатой наперевес, в одежде с чужого плеча и со следами крови на кроссовках, то он явно нуждается в ванне и сэндвиче. Логика!
— Холли, — Тэсса погладила его по голове, как забавного щеночка, — тебя не смутит, если ты принесешь мне сэндвич прямо в ванную?
— Пфф. Голые люди, считай, моя профессия.
И он умчался.
Тэсса разделась окончательно, шагнула в клубничную пену и услышала внизу грохот. Хотелось бы, чтобы Холли не пришиб себя лопатой. Кто тогда ее накормит?
Сарай доктора Картера был всем хорош, но туалета в нем не было. Поворочавшись с боку на бок, Одри вынуждена была признать, что ее мочевой пузырь взял верх над желанием остаться здесь навсегда.
Она неохотно села на раскладушке и тупо уставилась на стену из некрашеных досок перед собой. После почти бессонной ночи глаза слипались. Из небольшого окошка под самым потолком струился ясный утренний свет.
Было так интересно просто переписываться с Джеймсом, а потом упоенно скорбеть по нему — но что делать с Джеймсом живым?
Одри много раз рассказывала ему о том, как прекрасен Нью-Ньюлин и что она будет ужасно рада встретить здесь Джеймса, но правда была в том, что она никогда не думала, что он на самом деле сюда приедет.
Джеймс был ведь самым обыкновенным, а таким не место в их деревне.
Одри не любила об этом думать, но все равно знала про себя: где-то в самой глубине ее души, там, куда и заглядывать не хотелось, ютилось нечто подленькое. И это заставляло ее расписывать мальчику, живущему в приемной семье, в какое чудесное место она попала. Она сочиняла, что здесь к ней все прекрасно относятся, что у нее роскошная комната с видом на море, что у нее появились друзья, а молодой владелец магазина с ней кокетничает.
Тот день, когда Джеймс написал, что ему исполнилось восемнадцать и что он собирается в Нью-Ньюлин, стал роковым для Одри. Она вдруг увидела свою жизнь будто со стороны: сарай, одиночество, свои грязные волосы, дни, наполненные унылым бездельем, постоянные нападки Камилы Фрост…
Ее кормили доктор Картер и Кевин Бенгли, иногда забегала с пирогом или печеньем Фанни. Одежда доставалась от Мэри Лу.
Да Одри даже в туалет ходила в дом доктора Картера (и иногда в кусты его сада) и там же принимала душ. Это было так неловко, что она старалась мыться как можно реже.
Что будет, если Джеймс увидит, в каком плачевном состоянии ее дела?
Невозможно!
Одри так разнервничалась, что немедленно начала чесаться и грызть ногти, не представляя, что теперь делать. Бежать из Нью-Ньюлина? Только при мысли об этом ее начинало тошнить. Нет, ей некуда бежать. Она помнила, как плохо ей было в приемной семье — и как миссис Бертон все время ругала ее и даже несколько раз отправляла спать без ужина. «Хватит плакать!» — сначала уговаривала, а потом кричала она.
А как не плакать, если твои родители погибли и ты оказалась в чужом доме совсем одна?
Со временем образ миссис Бертон в воображении Одри приобрел совсем уж демонические черты, и она злилась, когда Джеймс защищал свою опекуншу.
А теперь он собирался приехать! В Нью-Ньюлин!
Расчесав свои запястья в кровь, Одри закусила губу и отправила Джеймсу неверные координаты.
А спустя два дня с его номера пришло сообщение от миссис Бертон: «Детка, мне жаль, но Джеймс погиб в аварии».
И хлынули слезы, но и… — тут Одри пребольно дернула себя за волосы — и немножечко облегчения тоже. Ее постыдный секрет умер вместе с Джеймсом. И от мысли, какая она скверная, Одри плакала еще сильнее.
И что теперь? Она сама привела Джеймса в Нью-Ньюлин, Тэсса о нем знать не знала.
А он взял и воскрес. Как чертов Иисус!
Нет, Одри в жизни больше не выйдет из этого сарая.
Решив, что это единственный план действий, Одри осторожно вышла из сарая.
Было еще очень рано, а доктор Картер никогда не был жаворонком, поэтому можно было попытаться проникнуть в его ванную, пока он спит. Не то чтобы Одри кто-то запрещал ею пользоваться, но она не хотела сейчас никого видеть и уж тем более разговаривать.
Утро было облачным и хмурым, оглушительно пели птицы, и только из-за этого гвалта Одри не сразу расслышала голоса.
А услышав — немедленно нырнула в тень какого-то кустарника и осторожно развела ветки в стороны.
В ярком пурпурном сарафане и с косынкой на голове Фанни бодро орудовала секатором, подстригая розовый куст. Только она умела одновременно напевать и разговаривать.
— Нью-Ньюлин ла-ла-ла основал Сэммуэль Вуттон лэй-ла-ла-лэй около тридцати лет назад. Ла-ла-ло долгое время он жил здесь только со своей семьей — женой и сыном, а потом…
Одри не успела разглядеть собеседника Фанни, потому что дверь дома открылась и на пороге появился доктор Картер — в халате и
