покойника? Или он сам сбежал? Уплыл? Улетел?
— Это Нью-Ньюлин, моя дорогая, — пожал плечами Сэм, — здесь может случиться что угодно.
Мэри Лу посмотрела на него с интересом.
Именно Сэм написал прошение об открытии кладбища Вечного утешения. Самый спорный проект последнего десятилетия, он отталкивал и привлекал к себе с одинаковой силой. В стране было еще с десяток подобных кладбищ, и каждое из них вызывало бурные дискуссии в интернете. Каждое, кроме нью-ньюлинского. Их деревня даже во всемирной сети не привлекала к себе внимания.
Любопытно, зачем дед все это затеял, ведь свою жену он похоронил на самом обычном кладбище Ньюлина.
— Но отчего у тебя такая грустная мордашка? — спросил Сэм.
Мэри Лу вздохнула.
С раннего детства она жила как хотела, лишь изредка встречаясь с Сэмом. По правде говоря, невыносимая Бренда — вот кто был для неоперившейся Мэри Лу вместо мамы, бабушки и сестры.
Надо ли удивляться, что Кевин, который заботился обо всех и каждом, покорил ее?
— Ну, — ответила Мэри Лу деду и налила для него чая, — сам понимаешь. То-се, пятое-десятое, жизнь и все такое.
— Да-да, — согласился Сэм без особого интереса.
А вот Бренда бы не отстала до тех пор, пока не выпытала бы из Мэри Лу все до последней детали.
Вздохнув, она включила кофемашину. Можно было не сомневаться, что совсем скоро в «Кудрявой овечке» будет не протолкнуться от любопытных нью-ньюлинцев.
Все-таки не каждый день в их деревне отменяются похороны.
След коровы тянулся так ярко и мощно, что идти по нему не составляло ни малейшего труда. Земля была скользкой и вязкой, и Тэсса пожалела, что не надела резиновые сапоги.
Но хотя бы прекратился дождь, и можно было надеяться на солнечное лето.
При более удобной обуви вечерняя прогулка была бы сплошным удовольствием. Едва начало темнеть, и мокрая листва поблескивала в лучах заходящего солнца.
Бренда увязалась следом, пыхтя и очень замедляя движение. Но Тэссу это не раздражало: спешить им было вроде как некуда.
Ей не надо было искать отпечатки копыт, она чувствовала животный запах. Корова была испугана — не так, как курицы, но все же достаточно сильно.
Тэсса уже почти подошла к кромке негустого леса, скорее, узкой лесополосы, отделяющей Нью-Ньюлин от трассы, когда ее ноздрей коснулся неповторимый запах свежей крови.
Целая лужа, а то и больше.
Примерно шесть галлонов.
Вот черт.
— Бренда, — попросила Тэсса, — подождите меня лучше здесь.
Старуха, тяжело дыша, остановилась рядом.
— Ну уж нет, — сердито возразила она, — я свою Елизавету в беде не брошу… — тут она посмотрела в лицо Тэссы и осеклась. Помолчала. — Нет больше Елизаветы, да? — сглотнув, спросила она.
— Мне жаль, — ответила Тэсса, не зная, как сказать, что, кроме запаха смерти, есть еще и запах жизни. Дурной запах, неправильный.
— И все равно я пойду с вами, шериф Тарлтон, — решительно заявила Бренда. — Вас я тоже в беде не брошу.
Тэсса не засмеялась. Не сказала: какой может быть прок от немощной старухи?
Она вдруг поняла, что ей и правда до смерти не хочется идти вперед одной.
Не потому, что там опасно, нет.
А потому, что там действительно плохо.
— Пойдемте тогда, — просто согласилась она и неожиданно для себя взяла Бренду под руку, помогая ей идти по чавкающей грязи.
Тэсса отвела в сторону тяжелые ветви магнолии, и они вышли на небольшую полянку, окруженную высокими соснами.
Корова Елизавета лежала почти у самого края, на боку, в озерце собственной крови.
Запах стал сильнее — сладкий, удушливый. Бренда стиснула пальцы на предплечье Тэссы.
— Зачем кому-то делать такое? — глухо спросила она.
— Я покажу.
Тэсса осторожно высвободила руку, подошла к корове и, присев перед ней на корточки — кроссовки теперь можно будет выкинуть, — подняла вверх грудину, открывая брюшную полость.
Там, среди теплого и мокрого лежал залитый кровью новорожденный младенец.
Молчал.
— Матерь божья! — охнула Бренда. — Вот дьявол!
— Не совсем. Упыренок.
Тэсса аккуратно извлекла ребенка, перевернула его на ладони, шлепнула по попе.
Слабый детский писк раздался из крошечного тельца.
— Живой, — поразилась Бренда.
— Подержите-ка, — она передала младенца старухе, стянула с себя футболку и помогла его укутать.
Бренда держала свой груз, будто он вот-вот собирался то ли взорваться, то ли вцепиться ей в глотку.
— Да вы не бойтесь, он вполне безобиден… пока, — утешила ее Тэсса. — Надо сообщить о находке. Черт, теперь столько формальностей!
Суперинтендант Западного Корнуолла Алисия Холт приветствовала ее ехидно:
— Констебль Тарлтон… Или как вы себя называете? Шерифом?
— Шериф и мэр Нью-Ньюлина, — подтвердила Тэсса бесстрастно. — У меня и таблички специальные есть. Приезжайте, я вам их покажу.
— Для чего это мне тащиться в вашу дыру? — насторожилась Алисия.
— Я только что нашла младенца в брюхе мертвой коровы.
— Человеческого младенца? — после длинной паузы спросила Алисия в трубке совсем другим голосом.
— А вы как думаете? И он еще жив, Алисия.
— И что теперь делать?
Тэсса понимала ее растерянность: еще в прошлом году подобных детей усыпляли без раздумий. Сейчас же законопроект о гуманном отношении к младенцам со всеми видами психических и физических нестандартных особенностей уже получил одобрение в палате лордов и был направлен на получение королевской санкции.
Однако в силу закон еще не вступил.
Дурацкая неопределенность.
Ну перестань, разозлилась на себя Тэсса, ты же понимаешь, что у тебя только один выход.
Не самый, надо сказать, простой.
— Вы можете сделать вид, что этого звонка не было, — медленно, до конца не веря, что подписывается на такую авантюру, протянула Тэсса.
— Да вы спятили!
— Инквизиция выше полиции.
— Но вы же на пенсии! — слабо возмутилась Алисия, однако было понятно, сколь заманчиво для нее ответить согласием. Спихнуть с себя весь геморрой.
— Нью-Нюлин приютит этого младенца, пока законодательная чехарда не завершится. Вы же знаете, что генетические особенности у таких детей проявляются только в переходном возрасте.
— А мать?
— А матери, — Тэсса поморщилась, — я не чувствую рядом.
— Они всегда засовывают младенцев в коров? — с явным ужасом спросила Алисия.
— Ну что вы, конечно нет. В брюхе коровы ребенок бы не выжил, понимаете? Это какая-то ритуальная казнь, не традиция. Обычно просто дают попробовать крови вместо материнского молока. Но это скорее суеверие. Согласно последним исследованиям профессора Барнса, только у тридцати процентов подобных детей проявляются генетические особенности.
— Только у тридцати процентов? — охнула Бренда, про которую Тэсса совсем забыла. За время их разговора она успела накрыть младенца своей кофтой и плотно прижать к груди. Пригревшись, тот посапывал.
Все упырята отличались невероятно крепким здоровьем.
— И они все равно их усыпляли? — глаза Бренды яростно сверкнули.
— Превентивное правосудие. Принято
