Ошеломленная, я дернулась. Запахи внешнего мира обрушились на меня, их было так много, самых разнообразных, что голова пошла кругом.
Древесный запах туалетной воды Брифа, а под ним другой, чуть кисловатый, — запах его собственного тела. Мой цветочный дезодорант. Детская молочная смесь. Нагретый на солнце пластик. И запахи с улицы, принесенные в салон с воздухом из кондиционера. Бензин, клены, растущие вдоль дороги, быстрая еда из открытых кафешек. Обоняние обострилось до невозможного.
Освоившись, я начала ощущать и другие ароматы. Фантомные, скрытые, которые не мог учуять обычный человек. Я назвала это призраком ароматов, их отпечатком. Например, теперь я прекрасно знала, какими духами пользовались женщины, когда-то садившиеся в эту машину.
Оказалось, что не только звуки могут запускать в голове красочный фильм, но и запахи. Розовая от неловкости, я буквально увидела, как на заднем диване сплелись в страстном танце два обнаженных тела.
Смущенная, я принялась вытирать салфеткой черные потеки туши под веками.
«Здесь сидел Призрак. На том же самом месте, что и я сейчас».
В воздухе остался его след: горечь миндаля, свежесть цитруса. Изысканный дорогой парфюм, которым он часто пользовался. Это же не игра воображения?
— Откуда у тебя мое нижнее белье? — спросила я Брифа, уставившись на дорогу. Теперь я точно знала, что этот лифчик в бардачке мой.
— Магнус дал.
— Извращенец. Вы все извращенцы.
— Ну-ну, неправда. Зверь должен привыкнуть к запаху саян, иначе не примет.
Я представила, как, сидя за рулем, Бриф подносит мой украденный бюстгалтер к лицу, и содрогнулась от омерзения.
— Теперь я могу его забрать?
— Валяй.
Машина остановилась на светофоре. Бриф нервно побарабанил пальцами по рулю, скосил на меня взгляд.
— Мне надо кое-что тебе сказать.
— Что?
Я повернулась к нему, а он застыл в нерешительности с открытым ртом, затем закрыл его, мотнул головой и стиснул руль до вздувшихся под кожей вен.
— Ничего.
— Но ты хотел что-то сказать.
Бриф поджал губы. Мышцы на его челюсти напряглись.
— Неважно.
* * *
Лифчик я выкинула в мусорный контейнер недалеко от дома. Ключей у меня не было. Пришлось ждать Ингрид. Благо, она приехала сразу вслед за мной и без лишних слов впустила меня внутрь. Ни взглядом, ни жестом она не выразила своего отношения к случившемуся. Это было так странно. Любая на ее месте что-нибудь да сказала бы. Ингрид — нет. Как всегда, ее лицо напоминало маску. Я готова была расцеловать эту женщину за то, что она ведет себя как обычно, не пытается утешать меня из вежливости, не лезет в душу, не чувствует себя неловко в моем присутствии.
Переодевшись и накормив Молли, я села у окна и начала ждать Призрака.
Приедет или нет?
Что я скажу ему, если он все-таки решит ночевать дома?
А что скажет он мне?
Как отдать любимого другой женщине? Где найти силы, чтобы жить дальше без него?
За окном темнело. В отчаянии я поднялась наверх и собрала чемодан, чтобы не заниматься этим, если Рейг укажет мне на дверь. В горле стоял колючий ком, и все валилось из рук. То и дело я вспоминала, как хорошо мне было вчера, и эти воспоминания рвали душу на части.
Не истинная.
Не любимая.
Все эти ласки, голодные и нежные взгляды, забота и обожание теперь получит другая, красотка в сиреневом платье, а я уйду в тень. Призрак не мой мужчина — ее. Это счастье было взято взаймы.
Но что я здесь делаю? Почему до сих пор не ушла? Хочу объясниться или все еще на что-то надеюсь?
Глупая, глупая Агвид.
Призрак вернулся ближе к утру, когда меня сморил сон. Уснула я, сидя на подоконнике, подтянув ноги к груди и опершись головой о стекло. На улице только-только начало светать. Разбудил меня звук шагов на лестнице. Дверь открылась, и темная фигура застыла в прямоугольнике света, лившегося из коридора. Бледный и уставший, на меня смотрел Рейг.
Глава 23
Комната тонула в серых рассветных сумерках. Рейг стоял в дверном проеме, не двигаясь с места. Не ожидал увидеть меня, врушку и предательницу, в своей спальне? Решал, хочет ли со мной разговаривать? Что, если сейчас он развернется и уйдет? Просто развернется и уйдет, не сказав ни слова, потому что наглые лгуньи ему противны?
Я шумно вздохнула, не смея пошевелиться, не находя в себе сил нарушить эту напряженную тишину и рассыпаться в извинениях, а Рейг все смотрел, смотрел, и его брови постепенно изламывались в выражении муки, а на лоб наползали глубокие морщины.
Наконец он заговорил. Мы заговорили одновременно и тут же замолчали, будто испугавшись звуков чужого голоса.
— Агвид, я…
— Прости…
И снова эта неловкая тишина, это сводящее с ума молчание. Я их ненавидела.
Рейг все-таки вошел в комнату и тяжело опустился на кровать. Сел, сгорбившись, широко расставил ноги и оперся на них локтями, а ладони свесил между раздвинутых бедер. Смотрел он не на меня — на пол под своими туфлями, облепленными землей. Где он пропадал все эти долгие часы ожидания, если его обувь успела собрать так много грязи? По лесу бегал? По болотам?
Теперь я заметила, что он по-прежнему в свадебном костюме, сером, с сиреневым цветком в петлице. Сиреневом, как платье той проклятой свидетельницы.
Сколько прошло времени, а Рейг до сих пор не переоделся. Костюм его был измят, местами порван, на штанах запеклась коричневой коркой грязь, в складках ткани запутались засохшие листики и травинки. Галстук Рейг сорвал и затолкал в карман пиджака, а длинные волосы стянул в небрежный хвост.
Собираясь заговорить, я глотнула воздуха, но Призрак меня опередил.
— Прости, — он покачал опущенной головой. — Прости, я бросил тебя в неудобном положении. Надо было все выяснить, а я сбежал. Оставил тебя одну разбираться с гостями. Но… Я не мог. По-другому — не мог. Она так пахла. Я понял, что не контролирую себя.
Рейг… извинялся?
Да это я должна была сейчас посыпать голову пеплом и молить о прощении, но мой язык, мои губы, моя гортань будто закаменели.
Подняв голову, Призрак обрушил на меня взгляд, полный страдания.
— Я не понимаю, — шепнул он с болью. — Не понимаю, что происходит. Ты пахнешь, как моя истинная пара. И эта девушка…
Я должна сказать правду. Должна сказать. Сейчас.
Но, онемевшая, я молчала.
Сидя на кровати, Рейг сорвал с себя пиджак и остался в жилетке, на которой не хватало пуговиц.
— …она тоже пахнет, как… И все же пахнете вы по-разному. То, что я испытываю к тебе и то, что почувствовал к ней… — не закончив, он принялся нервно тереть ладонями небритые щеки.
— В чем разница? — сглотнула я застрявший в горле комок.
— Не уверен, что стоит вдаваться в подробности. Тебе может быть неприятно.
— Все равно скажи.
Я испытывала иррациональную мазохистскую потребность расковырять свежую рану в сердце.
Рейг помедлил. В полутемной спальне, в тенях дождливого пасмурного утра, он действительно напоминал привидение. Призрак. Черный зыбкий силуэт на сером фоне.
— Мое чувство к тебе мягкое, теплое, — тщательно подбирая слова, заговорил зверь, — там, на базе, это был пожар, который невозможно контролировать, а сейчас — огонь за решеткой камина.
— Это… плохо?
— Думаешь, приятно гореть каждую секунду? — усмехнулся он, и эта его усмешка была полна невыразимой горечи.
— А та в сиреневом заставляет тебя гореть?
— Заживо. В прах. Чувство, которое я испытал, когда ее увидел, было… — он задумался, — агрессивным. Да, наверное, это самое точное определение. Очень агрессивное чувство. Будто нутро вспороли и вывернули кожу наизнанку.
— Звучит… больно.
— А это и правда больно, — поморщился Призрак, — быть настолько заложником своей похоти.
Он замолчал, уронив голову на грудь.
Броситься бы к нему в объятия, утешить, да ведь это я — причина его бед.
— Ты все еще испытываешь ко мне то теплое чувство?
Рейг кивнул, не поднимая взгляда. Его пальцы мелко дрожали.
