— Кис-кис, — я улыбнулась черному соседу. — Привет, малыш. Или малышка?
Глаза мигнули и исчезли в бело — зеленых зарослях. Как он, интересно, избегает уколов шипов, разгуливая между веток? И ни звука не производит, ни шороха, словно привидение. Был и исчез. Может, почудилось с недосыпа? Откинув в сторону подобные мысли, я медленно развернулась, намереваясь все-таки присоединиться к своим будущим родственникам, что-то оживленно обсуждавшим с отцом. Но первое, что предстало моему обалдевшему взору, это все те же изумрудные кошачьи глаза, правда, теперь они находились вместе со всем остальным телом на тропинке.
Чуть постукивая черным хвостом, напротив моего обширного подола сидел большой гладкошерстный кот и скептически изучал мое одеяние. Я тоже не была в восторге от своего громоздкого наряда, но вот наблюдать похожую реакцию в звериных зрачках мне еще не доводилось. И опыт ведь не малый имею: кошки, собаки, крысы, морские свинки… за кем только я не ухаживала в нашем приюте. Грусть, надежда, радость, обожание… что только не читалось в их глазах? Но этот усатый тихушник меня по — настоящему удивил. Наверное, неплохо ему живется на церковных харчах, раз в яркой зелени его чуть раскосых очей отражаются подобные эмоции.
Пока я размышляла над местным обитателем и условиями его здешнего содержания, кот мягко поднялся на лапы и, махнув длинным хвостом, шагнул в сторону увитой каким-то вьющимся растением изгороди. Я вздохнула, решив, что аудиенция окончена, и хотела, было, отправиться к ранее намеченной в толпе цели, как вдруг обнаружила, что четвероногий незнакомец выжидающе наблюдает за мной.
— Прощай, малыш, — почему-то теперь его пол не вызывал у меня сомнений. — Я пойду. Скоро уже начнется вся эта… — досадливо замолчав, я хмыкнула и решительно двинулась к гостям.
Мохнатый ком плавно перекатился обратно и снова преградил мне путь, усевшись на тропе. Теперь он смотрел почти угрожающе. Глаза, разрезанные острыми линиями зрачков, сузились, приглушив недовольный блеск.
«Хм… с характером! — пронеслось в голове как одобрение. — Наверное, хочет, чтоб погладили».
Мне и самой этого хотелось. Нагнуться в расшитой жемчугом «скорлупе» оказалось не так уж и просто. Шаткие каблуки под тяжестью меня и этого белоснежного «великолепия» критически скрипнули, подкосившись. Но я, к своей гордости, устояла и даже умудрилась протянуть к котяре руку, однако тот успел увернуться, не дав дотронуться до себя. Бесшумно скользя по траве, он снова направился к изгороди.
— Да что тебе от меня надо? — прошипела я, хмурясь. — То мешаешь, то сбегаешь… Иди своей дорогой, приятель. У меня и так сегодня тяжелый денек намечается.
Высказав коту свои недовольства, я пошла к гостям, мысленно радуясь, что с такого расстояния они не слышат мои слова. Однако угольно — черный мерзавец снова вырос на пути, беззвучно выгибая спину и демонстрируя белоснежные клыки внушительных для его пропорций размеров.
— Ну-ка брысь! — рявкнула я, махнув зажатой в руке юбкой. — Иди гуляй, мне и без твоих выходок тошно, — последняя фраза больше походила на обиженный шепот, чем на обвинение.
Кот вздыбил шерсть, продолжая стоять.
— Ладно, — сдалась я, невольно задумываясь о сверхъестественном предупреждении в виде этого земного «ангелочка», от колючего взгляда которого у меня по спине мурашки бегают. — Что ты хочешь?
Опять шаг вправо к изгороди и выжидающая стойка, более спокойная, чем предыдущая демонстрация раздражения, но еще не мирная, как начальные посиделки.
«Господи, неужели в моем будущем все так печально, раз даже животные против венчания?» — тоскливо застучало в висках, но Всевышний остался глух к вопросу, чего нельзя было сказать о коте. Он не сводил с меня своих прищуренных изумрудных глаз и ждал, почти терпеливо.
— Н-у-у, — протянула я задумчиво. — Пошли, маленькое чудовище. В конце концов, небольшая прогулка по ближайшим окрестностям погоды не сделает. К церемонии еще не всё или не все готовы, раз мама до сих пор не появилась на крыльце. Значит, время пока что есть.
Мой молчаливый спутник согласно заскользил рядом, передвигаясь по аккуратно подстриженной траве с такой легкостью, будто ничего не весил. Он не пугал меня. Ни агрессивные позы, ни острые клыки не вызывали во мне страха уже много — много месяцев. Я привыкла справляться с разными эмоциональными проявлениями у животных, и подобные вспышки мало действовали на мою адаптированную к такому зрелищу психику. Да и котяра не производил впечатления бешенного, скорее требовательного и наглого, что, в общем-то, для кошек не редкость. Перед узенькой калиткой он обогнал меня и нырнул под железные прутья, переплетенные в простом узоре. Оказавшись по ту сторону изгороди, кот обернулся.
— И мне туда? — приподняв бровь, спросила я.
Когда точеная мордочка с пушистыми черными усами склонилась в утвердительном кивке, я ощутила, как каменеют ноги. Тонкие шпильки окончательно утонули в земле, а колени предательски подкосились. Схватившись рукой за калитку, я смогла вернуть себе равновесие, но тут же снова качнулась, так как она подалась вперед, освобождая мне проход. Засов не был закрыт, поэтому вес моего тела заставил ее отвориться по инерции. Кот стоял и ждал, а я обдумывала увиденное. Эти хвостатые твари умные, как черти, но чтобы так по — человечески кивать…
Острые когти поскребли плиты дорожки, а зеленые глаза вопросительно посмотрели на меня. Почему-то очень захотелось развернуться и пойти назад, где толпились неприятные, но вполне понятные люди. Но вместо этого разумного поступка я шагнула за калитку и… застыла как вкопанная.
Странное видение искаженной в прозрачных парах реальности, сквозь которое без каких-либо посторонних ощущений пробилось мое направленное вперед тело, рассеялось, как дым. В ноздри ударил едкий запах, и перед расширенными от изумления глазами предстала большая каменистая пустошь, за которой теснились скалистые красно — коричневые горы, их пики на фоне ярко — голубого неба тянулись ввысь, словно гигантские звериные когти, желающие захватить в плен светило. Бледно лиловое… хотя нет, скорее белое, но в окружении розовых облаков, оно казалось именно таким. Не в силах оторвать взгляд от необычного небосвода, я инстинктивно шагнула назад. Раздался неприятный хруст, каблук проехал по чему-то скользкому, и, очнувшись от небесного наваждения, я посмотрела вниз.
Удивление сменилось шоком, тело застыло, будто статуя, а на приоткрытых губах повис немой крик. Голос пропал, и его в этом сложно обвинить. Я бы и сама с удовольствием куда-нибудь делась, но вместо калитки и церковного дворика за спиной была тянущаяся на несколько сотен метров равнина, сплошь покрытая мелкими камнями, буграми и… человеческими останками.
