В двадцать семь он вернулся к учителю Арею, от которого его ранее забрали родители, испугавшись усиливающегося дара сына, и через три года стал лучшим учеником старого мага. На что рассчитывала Гайдэ, пытаясь контролировать наследников рода, если знала, что ее дар рано или поздно засияет в одном из отпрысков? Настолько отчаялась, так и не сумев убедить мягкого, миролюбивого супруга в необходимости постоянно устраивать политическую возню вокруг трона, чтобы взобраться на него после падения Медноволосых? Ирэм долгое время надеялся, что обуздав Равая, мота и бабника, мать успокоится, но, видимо, недооценивал свою родительницу. Она так и не оставила надежды вернуть его в лоно семьи.
— Да, я это сделала! А что мне оставалось?! Отдать тебя в руки двухвостой девки? ТЫ король! — кричала она ему вслед, когда он уходил, убедившись в том, что это она погубила Аолину. — Когда-нибудь ты поймешь это! Ты, а не полудурок Кэльрэдин! Ты, а не твой брат! И я, я твоя королева! Королева-мать! Не она! Не Аолина! Никто другой! Ты поймешь и вернешься! Я буду ждать твоего возвращения! Твоей благодарности!
Что он мог ей ответить? Что мог выразить последним взглядом, кроме презрения и жалости? Тогда она была гораздо сильнее сына магически и сумела бы его остановить. Но гнев и боль в глазах его заставили ее дрогнуть и замешкаться. Воспользовавшись этим, Ирэм смог покинуть замок, взяв с собой Полоз. В конце концов, артефакт сам выбрал его.
В кармане Ирэма, когда он бежал из дома, было с десяток медных монеток, оставшихся от ярмарки, на которую они ходили вместе с Аолиной, и он несколько дней глупо берег их как воспоминание о любимой, голодая и пробираясь по трактам пешком. Одна монетка все-таки сохранилась, благодаря тому, что он нанялся в попутный обоз и впервые в полном отчаянье попробовал сплести поисковый узел на пропавшего из телеги ребенка. У него получилось. Насмешка судьбы: он смог вырвать из лап нечисти чужое дитя, но не сумел вовремя распознать на возлюбленной проклятие собственной матери.
Первые построили свой город в толще камня, углубив и расширив природные пещеры. Немногочисленному племени мелюзин пространства древнего поселения хватило с лихвой, и некоторые из гротов так и стояли необжитыми. В отдаленные уголки города забредала и заплывала (часть построек Первых то ли оказалась под водой со временем, то ли так и была там построена) любознательная молодежь, отыскивая странные предметы и изваяния.
Ирэм выбрал местечко на озерном бережке и сел в выемку между дубовых корней. Над озером поднимался пар, от воды веяло теплом. Ветерок принес откуда-то отголосок молодого девичьего смеха. Ирэм словно грезил наяву. Перед его глазами стояла Даша, такая, какой он впервые ее увидел. Лукавая улыбка, взгляд из-под длинных черных ресниц, мягкая ирония, праведное негодование, нежность, обращенная к спутникам, любопытство и интерес ко всему новому и незнакомому. А потом перед внутренним взором начали всплывать другие картины: девушка, юная, хрупкая, беззащитная перед черной магией, но с грозным гневом вглядывающаяся в того, кому так долго доверяла в пути. С закушенной до крови губой, когда ее испуганную, но упрямо не признающую свое безрассудство, вытаскивал из колодца Альд. Сосредоточенная, с Полозом в руках, стойкая под ужасающим до холода в крови взглядом некроманта и его презрительной усмешкой. И, наконец, раскинувшая руки, будто желающая воспарить, но с отрешенным взором падающая в черную воду.
Ирэм хотел бы забыть, но не мог. Она не лгала, когда с мольбой смотрела в его глаза, прижавшись всем своим дрожащим телом. И он не смог солгать и оттолкнуть ту, в которую, по словам друга-тролля, неожиданно влюбился как «файнодэр в золотую монету». С первой их встречи он видел в ней те же притягательные черты характера, ту же жертвенность и душевное тепло, что когда-то прочно, на долгие годы и даже после смерти привязали его к Аолине. Он боялся смотреть на нее и не мог оторвать глаз, проклинал себя в ту ночь, когда связал себя обещанием спасения всей странной компании, собравшейся вокруг посланницы другого мира. Пошел на риск ради желания побыть немного рядом, обманывал себя, повторяя, что всего лишь выслеживает некроманта, причастного к убийству Учителя.
Мелюзина появилась только через несколько часов. Она была серьезна и грустна. Молча протянула ему наполненный до половины пузырек:
— Ву отдал все, что было. Никто не торгует с лесными жителями с тех пор, как те взбесились. Специи они не хотят, а наша кровь… сам знаешь: сунемся на берег сейчас и отдадим ее слишком много.
— Знаю, — хрипло сказал Ирэм.
— Ты ведь понимаешь, что в любом случае не сможешь… быть с ней? — помолчав, сухо спросила мелюзина.
— Понимаю, — эхом повторил за ней маг.
— И причины знаешь?
— И причины. Я не стану рисковать чужой жизнью. Больше не стану. И знаю, что она не для меня. После всего уеду в Аклидию. Весело доживать свой короткий век. В конце концов, там прекрасные бордели, — с глупым смешком высказался Ирэм.
Лау посмотрела на друга с упреком:
— Ву сказал, что она уйдет в свой мир.
— Он смотрел в Зеркало?
— Да.
— Уйдет после смерти?
— Он не сказал.
— Что ж, — Ирэм скрипнул зубами. — Я сделаю, что смогу, здесь и сейчас. А там пусть решают боги. Но Кэльрэдину я ее не отдам. Ни живой, ни мертвой.
— Тебе не хватит ор-пудара.
— Я хотя бы попытаюсь.
— Напьешься маган-травы?
Ирэм промолчал. Лау и так знала ответ: напьется и будет ломиться в сон Даши.
Маг встал и начал подниматься по древесным корням, как по лестнице. Мелюзина осталась сидеть на бревне, подогнув изящные ножки и с отчаянием глядя в спину друга.
— Подожди! — крикнула она. — Стой! Вернись! Должно быть еще что-то… какое-то решение… Я не прощу себе, если ты погибнешь вместе с ней! Расскажи мне все. С самого начала.
Мелюзина слушала молча, прикусив губку. В один из моментов повествования она негромко вскрикнула и оскалилась, хищно сощурив глаза:
— Спасла ланану? От ловцов? Даже рисковала собой? Ах так! И эти наглые скороспелки еще молчали?! .. Чему удивляешься? Конечно, я в курсе! Пару дней назад парочка ланан паслась в нашем колодце с лечебной водой. Мне они сказали, это вода для их подружки, которая слишком долго провела в ловчем Плетении. Я же спросила их, как она спаслась! Эти… глупые выдры только хихикали! А ведь похотливые кротихи как муравьи в муравейники: знает одна — знают все. Зла на них не хватает!
Мелюзина выхватила из рук мага склянку с порошком и, пыхтя от гнева, устремилась к озеру, уже не кокетничая, а с резкой, стремительной грацией хищницы. Она прыгнула в воду с выворотня, в прыжке превратив ноги в двойной хвост . Молочно-белое ее тело с рельефными мышцами рук и плеч мелькнуло в голубоватой воде.
Лау вернулась очень быстро. Она выглядела весьма воинственно, растрепанная и с царапиной на плече. Флакон был полон.
— Пришлось выдрать пару красивеньких волосков, — хихикнула мелюзина в ответ на вопросительный взгляд мага. — А остальное тебе лучше не знать. Помни только: никогда не суйся в воду, где мелюзины начищают личики… разным… хамкам. В следующий раз будут отвечать на прямо поставленные вопросы от потомков Первых, наглая нечисть. Мы столько времени потеряли! Они могли дать еще, но я не стала настаивать. Будут должны!
Ирэм молча поклонился.
— Удачи, — сказала мелюзина вдогонку. — Борись. Люби. Выживи. Я буду рядом. Мы все будем.
Глава 2. В которой Даша молчит как рыба об лёд
Дом встретил Ирэма теплом и приятными запахами, аромат, идущий из кухни, наполнял комнаты уютом и надеждой. Юная мелюзина с испуганным видом выскочила навстречу магу:
— Ты вернулся? Так быстро? Лесные жители дали порошок? Чем ты заплатил?
Маг рассказал мелюзине о нечисти на берегу и помощи Лау. Лим с облегчением выдохнула.
— Твое племя хочет тебя видеть. Они готовят празднества, — рассеянно сообщил маг, взяв Дашу за руку, прощупывая пульс и просматривая ауру.
