Я наблюдала, как пламя костра отбрасывает на его лицо причудливые тени. Неужели во мне всегда будет присутствовать некая часть Аркоса? Это напугало меня до чертиков. Хоть жар, наконец-то, пройдет. Мне не понравилось дырявить глазами артерии брата.
— А боль? — спросила я, вспоминая мучительные ощущения, повергающие меня в дикое безумие. — Она вернется?
Эли кивнул.
— Да. Это еще не все, — ответил он, и я увидела, как сильно ему не хочется говорить мне об этом. Он ненавидел всю эту ситуацию в целом. — Я презираю все это больше, чем ты можешь себе это представить, — сказал он, читая мои мысли. — Меня убивает твоя агония, а еще больше я схожу с ума от того, что ни черта не могу поделать с этим. — В свете огня его глаза опасно потемнели, а я была прекрасно осведомлена о том, какой страшной может оказаться темная сторона Эли Дюпре. К счастью, я ему нравилась.
Я затолкала поглубже свои страхи, и выдала самую широкую фальшивую улыбку.
— Не волнуйся, Дюпре. Я справлюсь, — сказала я, обнимая его. — Раз плюнуть. Нет проблем. Просто убедись, что я никому не причиню вреда.
Сдавленно выругавшись по-французски, Эли покачал головой.
— Извечная задира, да, По? — спросил он, затем склонил голову набок и улыбнулся. — Мне действительно нравится это в тебе.
— Знаю, что нравится, — ответила я, касаясь губами его губ. Затем Эли поцеловал меня своим собственническим, жестким, эротичным поцелуем; он был так долог, что у меня перехватило дыхание. В какое-то мгновение я даже отключилась, будто потеряла сознание. Я хотела сказать, что настойчивый, страстный поцелуй Эли настолько потряс меня, что я упала в обморок, но только потом я поняла, что произошло и как долго.
Ночные кошмары изводили меня; голод извел еще сильнее. Я ползала на четвереньках, бросаясь и пытаясь ухватить зубами все, до чего могла дотянуться. Я слышала, как кровь бежит по венам. Я хотела ее. Нуждалась в ней. Я готова была драться за нее. Мне было плевать даже чья она. Крови было очень много; я ощущала ее запах, он плясал на кончике моего языка. Я затаилась, словно кошка; он приблизился. Я вскочила, обвивая его ногами, и использовала всю свою силу, чтобы удержать на месте.
Я жаждала того, что струилось по его венам. Меня схватили чьи-то руки; раздались крики. Меня оттащили. Я извивалась; все мое тело скорчилось и, поднявшись на четвереньки, я отползла. Мои чувства предупредили меня о другом, более слабом, но, тем не менее, резонирующем свистящем звуке субстанции, страстно мной желаемой, которая текла по его венам, манила меня. Я присела, затем сделала выпад, обхватывая его всем своим телом, чтобы предотвратить любые пути к бегству. Нечто холодное ударило меня по голове… грёбаная голова! Я упала на спину, моя добыча на свободе, а я валяюсь на земле. Нечем дышать. Голова гудит.
Я лежу и не вижу ничего кроме темноты и звезд. Грудь еле поднимается и опадает. Мое сердце едва билось. Неподвижность нахлынула на меня. Я не была уверена, спала ли я или была мертва. Я не умерла; мне преподали урок. Притворившись, что сплю, я стала ждать пока ко мне подойдут; голод взревел во мне, когда я ощутила, как кто-то приближается. Почему никто не дает мне крови? Я, черт подери, сама доберусь до нее. Я ждала. Он приближался. Меня омыло его дыхание, когда он нагнулся. Очень быстро, я обвила его ногами, обхватила руками голову и ртом прижалась к горлу. Я держала его: телом и зубами. Впрочем, что-то было не так. Кровь не бежала по его венам; сердце не билось. Ослабив хватку, я позволила ему выскользнуть. Я упала на землю, и он забрался на меня сверху. Он прижал меня к земле, когда я начала сопротивляться. Это он мне позволил. Ослабев окончательно, сон затянул меня в беспросветный мрак.
Я проснулась в холодном поту. Размытые воспоминания об ужасных снах всплыли в голове, но не полностью. Словно я смотрела старый фильм на перемотке, фрагменты сцен которого неожиданно возникали перед глазами. Все это происходило настолько быстро, что я с полной уверенностью не могла сказать, сны это были или же реальность. Дыхание стало сбивчивым, словно я бежала; сердце трепыхалось в груди, медленно, вяло, почти не по-человечески и я слышала его у себя в голове, словно непрекращающийся звон. Я оглядела себя. Лишь майка и трусики. Все остальное было обнажено. Мои вытатуированные драконы пылали, буквально прожигая кожу — спину, руки — словно живые. Была ночь. Небо невероятно жуткого оттенка, вокруг меня сгустилась тьма, и легкий ветерок доносился из створок палатки. Он омывал мою кожу и унимал жар.
Я хотела… чего-нибудь. Поесть? Да что там, я до ужаса проголодалась, как бывает после марихуаны. Но мне не хотелось обычных чипсов и газировки. Я хотела… стейк. Очень и очень непрожаренный стейк. Я собиралась было подняться, но меня остановили. Сильные руки обхватили меня за талию, и лишь тогда я поняла, что рядом на импровизированной стеганой постели со мной сидит Эли. Мы по-прежнему были на Острове. Расставив ноги по обе стороны от меня, он прижимал меня к себе. После нескольких мгновений самокопания и выяснений где я, черт подери, нахожусь, и что вообще происходит, я расслабилась и опустила голову ему на грудь. Голод не прошел, но ослаб.
— Что я пропустила? — спросила я, рассеянно думая о том, как странно не ощущать спиной его сердцебиение. Эли Дюпре был созданием ночи. У него не могло быть пульса. Но зато у него было сердце. Я окунулась в его тепло, ну, насколько это вообще возможно, учитывая, что он — вампир. Я окунулась в его подобие тепла.
— Неделю, — признался он, поглаживая меня руками и, проведя ладонями по груди, он переплел наши с ним пальцы. — На этот раз ты заставила меня изрядно поволноваться, Райли.
— Не помню, — сказала я, поворачивая голову, чтобы взглянуть на него. Его лицо скрывала тень. — Последнее, что я помню, ты целовал меня, а потом… ничего. А пробелы в памяти мне не нравятся. Так, расскажи мне.
Эли сокрушенно выдохнул, забавно, ведь ему не нужно было дышать; он крепко обнял меня.
— Ты была без сознания, но недолго. Когда ты очнулась, ты была не в себе. Райли, у тебя была очень сильная ломка. Безумно сильная, у тебя шла пена изо рта, как у дикой собаки. Я едва тебя сдерживал. По ночам тебя бросало в пот, днями в озноб, ты едва не разнесла лагерь Эстель. От боли ты издавала такие звуки, которые я не слышал даже от человека. — Он провел небритой щекой по моей коже. — Ты была похожа на новообращенную, у которой в крови кровь стригоя. Это было настоящей мукой, Райли, и я не хочу больше услышать нечто подобное. У меня было ощущение… что все это происходит со мной. — Губы коснулись моей кожи, и я вздрогнула от близости. — Я ощущал себя беспомощным. Как никогда, малышка.
— Я вспышками помню какие-то странные сны, словно я нападала на кого-то, — произнесла я, пораженная этим милым прозвищем. Он впервые называл меня так. Я уставилась во тьму. — Господи, скажи, что я ни на кого не напала. Что еще?
— Ты надрала мне задницу… вот что еще, — ответил он, и кожей я ощутила его усмешку, его зубы у себя на шее. Это должно было напугать меня, хоть немного… особенно с тех пор, как я стала отменным блюдом для вампиров. Но не напугало. — Женщина, ты сильная, как лошадь. — Продолжил он. — Фин, Люк и я отвезли тебя на другой остров, чтобы остальные были в безопасности.
Я развернулась и посмотрела ему прямо в лицо.
— Что?
Мягкий смех Эли наполнил ночной воздух.
— Нам пришлось покинуть Остров до того, как ты успела причинить кому-либо вред. Мы неподалеку от барьерного рифа. Мы были вынуждены отгородить тебя от остальных водой.
— Кому-либо? — спросила я, едва не плача. — Поверить не могу, что я на кого-то напала. Я кого-нибудь ранила? С ними все в порядке? Боже мой, скажи, что это не Эстель.
— Шшш, — ответил он, притягивая меня к себе. — Ляг спокойно и расслабься, и прекрати уже выгибаться во всех немыслимых местах. Все в порядке, и нет, ни Проповедник, ни Эстель не пострадали.
— Кто? — допытывалась я, но позволила Эли усадить себя рядом. — Мне нужно знать, Элигий. Скажи мне. Сейчас же.
