Я усмехнулась, представив, как он плюхается на грязный берег.
Карканье нарушило наш момент и, подняв глаза, я увидела большого ворона, сидящего на свисающей ветке над головой. Он поднял голову к небу и снова пронзительно закричал.
Во мне промелькнуло воспоминание. Изящные, покрытые перьями крылья, с кончиков которых капала кровь. Почерневшие лапы с когтями хищника. Такие же потемневшие глаза сверкали ненавистью и яростью. Я закрыла глаза, стремясь избавиться от образов, которые не могла точно воспроизвести в памяти. Они проплывали в моём сознании, как во сне и мимолётно. И всё же, где-то на задворках моего сознания, я чувствовала, что это уже случилось однажды.
Моя кровь превратилась в лёд.
Взгромоздившись на камень, где вода струилась по моим голым ногам, я снова услышала крик существа, такой громкий, что я остановилась, чтобы посмотреть на него. Я замахала руками в попытке остаться в вертикальном положении.
На мгновение меня охватил ужас, когда ворон наклонил голову и встретился со мной взглядом. Дыхание со свистом вырвалось из сдавленных лёгких, и на мгновение мне показалось, что птица узнала меня.
Или, может быть, я узнала птицу.
Я покачала головой. Затем птица расправила свои длинные ониксовые крылья и устремилась к моему лицу.
Я закричала и отпрянула в сторону, но потеряла равновесие. Я погрузилась в воду раньше, чем смогла снова закрыть рот.
Я захлебнула полную грудь холодной воды в отчаянной попытке вырваться на поверхность. Моё тяжёлое платье становилось только тяжелее в воде. Ноги скользили по песчаному дну, но вода двигалась слишком быстро, чтобы я могла найти опору и поднять своё тело вверх.
Я отчаянно боролась с потоком воды и спутанной одеждой, но не смогла противостоять яростному течению.
Всё вокруг потемнело.
Образ ворона покинул мои мысли, когда необходимость выжить взяла верх. Думать больше было не о чем, кроме как о том, что всё кончено.
Истинное, кровоточащее разочарование запульсировало во мне. Это была самая глупая из возможных смертей.
Я должна была умереть вместе со своей семьёй восемь лет назад.
ГЛАВА 2
Я толкнулась вверх в последнем огромном усилии, всплыла на поверхность, и сумела сделать последний вдох. В следующую секунду на меня обрушилась волна и снова утащила под воду.
Я услышала отдалённый крик ворона, как если бы его когти могли дотянуться до меня и привлечь моё внимание, но течение продолжало тащить меня за собой. Злобная птица прокричала победную песню.
"Должно быть, это сон", — рассудила я. Образы моей семьи — улыбающиеся, смеющиеся и живые — затанцевали в моём сознании, и у меня возникло странное ощущение, будто я сплю наяву. Их смерти преследовали меня даже тогда, когда я умирала.
Я представила себе, как моя семья ждёт меня по ту сторону смерти. Их знакомые руки широко раскрылись в приветствии, их улыбающиеся лица обещали мир и безопасность, любовь и тепло.
— Тессана, — позвал отец сквозь мутную дымку. — Иди домой.
"Он зовёт меня к ним", — поняла я.
Мне не особенно хотелось умирать, но сейчас всё казалось не так уж плохо. С ними мне будет гораздо лучше. Лучше оставить этот мир в прошлом и найти их в великой загробной жизни.
Я открыла рот, желая ответить ему, что уже иду, но тут же набрала полную грудь воды. Страх боролся с принятием. И я решила, что не буду трусихой по этому поводу. Я смело встречу смерть.
Как только вода наполнила мой рот, что-то с силой обхватило меня за руки, подобно зубам. Моё дыхание превратилось в крик, и я зажмурилась в агонии. А потом я полетела… взлетая из воды в огромном водовороте реки и пены.
Я задыхалась, меня рвало, и я дрожала на берегу. Я не могла контролировать яростную дрожь своих конечностей.
Когда меня, наконец, перестало трясти, я перекатилась на бок и распласталась на земле. Я моргнула, глядя на небо, и удивилась, увидев яркий дневной свет. Он казался таким неуместным после темноты моей близкой смерти.
Зубы стучали так сильно, что я испугалась, что какой-нибудь сломается.
Надо мной возникла фигура, мрачная и серьёзная. Отец Гариус.
— Мой… — я не могла говорить из-за дрожи. Я попробовал ещё раз: — Мой… Отец… — он наклонился, чтобы лучше меня слышать. — Домой.
Темнота снова окутала мой разум, и я поддалась внезапному, всепоглощающему изнеможению. Образы моей семьи, ожидающей с распростёртыми объятиями, стали чем-то более мрачным. Я перестала хотеть дотянуться до них. Перестала хотеть видеть их красивые лица, обнять мать и отца. Вместо этого инстинкт убежать захлестнул мою бешено текущую кровь, в то время как безмолвный ужас сжал лёгкие в тиски.
Ворон, тот самый, что всегда появлялся в моих снах, сидел на подоконнике и смотрел. Ждал, наблюдал и слушал. Он всегда наблюдал. Он всегда был рядом, пока моя семья тонула в собственной крови. Когда их лёгкие дрожали от влажного, прерывистого дыхания. В то время как их конечности беспомощно подёргивались.
На этот раз я смотрела на него в ответ.
Я смотрела, как он смотрит на меня. Его чёрные глаза-бусинки сосредоточились с расчётливым интересом. Я почувствовала его разочарование. Его молчаливую ярость.
Я почувствовала, как зловещий дух внутри него ощетинился и заартачился, потому что я всё ещё была жива.
Он жаждал моей крови.
Он хотел сломать меня.
Во сне я вздернула подбородок и отважилась бросить вызов птице сделать что-нибудь с её недовольством. После реки у меня не было терпения для игр. Я глазела на ворона, осмелится ли он прикончить меня.
— Если хочешь моей смерти, приди за мной сам, — прошептала я.
Моё сердце бешено колотилось в груди. Я никогда раньше не разговаривала с птицей. Я всегда игнорировала его. Я никак не могла оторвать взгляд от безжизненных тел у моих ног, от лужи крови, пропитавшей подол моей ночной рубашки. Обычно я смотрела на безжизненный взгляд отца или на обмякшие, бессильные тела братьев с беспомощностью, которая терзала мою душу.
И тут я впервые заметила чьё-то присутствие, маячившее на заднем плане.
Ворон поднял клюв к серому небу по другую сторону окна и яростно захлопал своими огромными крыльями. Он открыл свою тёмную пасть и закричал на существо, которое, как я знала, парило прямо за пределами моего сознания.
Птичий зов разорвал воздух. Я прижала подбородок к груди и закрыла ладонями уши. И всё равно я его слышала. Как будто он исходил из моего собственного разума. Как будто крик вырвался из моего рта, а не из птичьего.
Как будто я была тем, кто призывал это великое зло.
И пока я боролась с ужасной болью в голове, сквозь крик раздался голос моего отца. До сегодняшнего дня он никогда со мной не разговаривал. Он никогда ничего не делал, только умирал.
— Пора, — объявил он. Его низкий рокочущий голос разнёсся по комнате, заглушая крики птицы. — Тессана, — потребовал он, — Вернись домой.
Крики ворона становились всё громче и громче, пока не стало слышно даже голоса моего отца. Я согнулась пополам, как можно сильнее прижимая ладони к ушам, но ворон всё ещё визжал и орал. Я закрыла глаза и стиснула зубы до боли, уверенная, что от этого ужасного звука моя голова лопнет ещё до того, как я проснусь.
Как только давление за моими глазами стало невыносимым, визг прекратился. Ворон исчез. Образы тел моей семьи пропали.
Темнота не отступала, и я больше не видела свою семью. Наконец я осталась одна в глубокой бездне своего подсознания. Я ничего не видела. Ничего не слышала. Я просто спала.
Проснулась я с не дающим покоя чувством, что должна что-то делать.
Мои веки дрогнули, и пылающие лёгкие втянули воздух. Я моргнула и снова увидела отца Гариуса, который навис надо мной с торчащим из уголка рта корнем травы телли. Он яростно жевал, нервный тик выдавал его тревогу.
В этот момент я вспомнила. Я почувствовала, как росток стал сильнее, громче, более целеустремлённым… непобедимым.
