юноша! – ухнуло с одной стороны.
- Удачи, юноша! – мурлыкнули с другой.
- Да! Спасибо! – прокричал он и дверь за ним захлопнулась.
Сквозь ставшие прозрачными витражи видно было, как по скользкой мостовой он выкатывается чуть не под ноги хмурому громиле в надвинутом на самый нос капюшоне дождевика, замирает на миг… и быстро уходит прочь, прижимая к себе кофейную чашку. Громила не шелохнулся, не повернул головы, продолжая все также мрачно и пристально буравить взглядом дверь кофейни.
- Мррр? – вопросительно протянула Кошка.
- Уху! – ответила Сова.
Грохот копыт расколол спокойствие проулка. Запряженная четверней карета с небрежно замазанным грязью гербом на дверце ворвалась в проулок, распугивая редких прохожих. Из нее вылез еще один громила, казавшийся близнецом того, что караулил у двери. Следом, легко опершись на трость, на брусчатку спрыгнул подтянутый седой господин.
- Сюда, хозяин! – прогудел громила в дождевике и…
- Динг-диланг-донг-донг! – колокольчик на двери зашелся тревожным звоном.
На пороге встали трое.
Медленно поводя головами – точно боевые линкоры дулами орудий – парочка громил оглядела кофейню…
- Точно говорю, хозяин, сюда он забежал! – прогудел громила в дождевике.
- Я даже и не знал, что тут – кофейня! – оглядываясь по сторонам, хмыкнул седовласый.
- Если вы нас нашли, значит, вам это нужно. – проскрежетала Сова, и круглые стеклышки пенсне сверкнули желтым в свете ламп.
- Еще как нужно, милочка! Мои люди доложили, что сюда зашел один юноша, с которым мне бы весьма хотелось… побеседовать… - его пальцы до белизны сомкнулись на набалдашнике трости, а в глазах промелькнуло бешенство. – Но сейчас я его тут не вижу…
- Дык спрятали… бабы, они такие, жалостливые… - авторитетно прогудел громила.
- Полагаешь? – протянул седовласый.
- Ну дык… А вот ежели их как след тряхнуть… так вся жалостливость и посыплется… - стискивая пудовые кулачищи, громила шагнул вперед…
- Ну-ну-ну… - останавливая его взмахом трости, проворковал седовласый, и губы его сложились в сладенькую улыбочку. – Наверняка это разумные дамы, мы вполне сможем договориться… Милые сударыни! Лучше вам отвечать… - и щелчком плети вопрос. – Где мальчишка?
- Он ушел! – небрежно бросила Кошка, перебирая выставленные перед ней флаконы.
- Ушел! – согласно ухнула Сова, возясь со спиртовкой.
- Не мог он уйти, хозяин! Я глаз с двери не сводил, вас дожидаючись! – возмутился громила. – Врут они все!
- Видите, дамы? – постукивая тростью по ноге, протянул седовласый. - Мой человек вам не верит. Мой человек полагает, что вы зачем-то прячете от меня этого… юного негодяя. Весьма опрометчиво с вашей стороны! И не то чтоб я вам угрожал, дамы, вовсе нет! Просто… юноша опасен! Мы хотим вас защитить!
- Ыгы… - осклабился второй громила. – Спасти… - оба громилы дружно гыгыкнули.
- От каких только разнообразных опасностей меня пытались спасти самые разные мужчины! – томно мурлыкнула Кошка. – Верите, дорогая, один раз – даже от мышей!
- Это потому, что вы им позволяете, дорогая! – с чопорным неодобрением откликнулась Сова. – А их воспитывать надо, воспитывать…
- Мышей?
- Мужчин, дорогая, мужчин… Мышей-то зачем, с мышами разговор короткий… Хотя и с некоторыми мужчинами…
Седовласый стремительно шагнул вперед… и схватил Кошку за плечо:
- А ты… ты похожа на ту актриску, что отказала мне, когда я был наивным и юным, и еще не знал, как с такими правильно обращаться! – хрипло сказал он, вглядываясь в янтарно-желтые глаза под опущенными веками. - Ну уж тебя-то я не упущу! – тростью он подвинул к себе стул и уселся рядом. – Обыщите здесь все!
На миг громилы замешкались… и тут же заметались по кофейне, заглядывая во все углы, и даже срывая со столов низко свисающие крахмальные скатерти.
- Могу предложить кофе… пока ваши люди ищут мужчину под моей стойкой! – равнодушно провожая взглядом слетевшую со стола лампу, ухнула Сова.
- Кофе? – не сводя глаз с Кошки, пробормотал седовласый. – Пусть будет кофе, черный и горький как…
- Как грех! – подаваясь к нему, мурлыкнула Кошка.
- Как грех смертоубийства! – откликнулась Сова. – С пеной желтой, как гной…
Чашка кофе скользнула по стойке… и первым Кошка опрокинула в нее угольно-черный флакон:
- И отчаяния полной мерой, и ужаса, чтоб рвалось сердце, и тоски, чтоб хоть волком вой!
И чашка с резко, до слез, пахнущим кофе появилось перед самым его лицом.
- Пей! – шепнули с двух сторон. – Все безнадежно… Пей!
Голову повело, седовласый отчаянно ухватился за стойку и прохрипел:
- Я не буду это пить!
- Поздно! – раздался двойной звонкий хохот. – Ты уже согласился!
Седовласый замахнулся тростью.
- Храп! – толстая трость встретилась с изящным перламутровым веером и с треском переломилась.
Один из громил кинулся через стойку, пытаясь ухватить Сову за шкирку. Та плавным, летящим движением скользнула в сторону – громила грохнулся на пол, сверху посыпались тяжелые джезвы.
- Банг-хряп-ааа!
Второй громила попытался схватить Сову за плечи. Женщина крутанулась в его руках, взвихрив широкую серую юбку… жесткое серое крыло хлестнуло громилу по лицу. Последнее, что он видел, был ярко-желтый глаз, до краев налитый яростью глаз охотничьей птицы… и тут же кривые когти впились ему в лоб и щеки.
- Прекрати это! – седовласый кинулся на Кошку и наткнулся на выставленную вперед ладонь. В груди вспыхнула ослепительная боль – словно в нее впились кинжально-острые когти. Мир стремительно выцветал перед его глазами: таял охристый кирпич стен, растворяясь в темноте, окутывались чехлами теней стулья, одна за другой гасли лампы… На глазах покрываясь патиной, качнулись на другую сторону медные весы.
Он еще успел увидеть, как последний его телохранитель пытается отмахаться стулом от налетающей, кажется, со всех сторон птицы. А потом рухнул навзничь… На фоне стремительно темнеющего потолка над ним нависло лицо наглой актрисули времен его юности. Посмевшей сказать, что она не игрушка для избалованного мальчишки. Как же сладко потом было ею… играть. Жаль, быстро сломалась…
- Сладко больше не будет. Никогда. – женское лицо потекло, как расплавленный свечной воск, сменяясь оскаленной кошачьей мордой – клыки жутко мерцали в сгущающемся сумраке. – Только горечь. Только боль. Ведь если кому-то сюда нужно – это вовсе не значит, что ему сюда хочется!
Черная, горькая, кипящая жижа потекла ему в горло.
