преодолев расстояние между нами, он сгребает в горсть воротник моего платья-футболки и рывком поднимает меня на ноги.
– Можно пойти простым путём, можно трудным, Дарлинг. Что ты выберешь?
Я сглатываю, пытаясь избавиться от нарастающего кома в горле.
Он наблюдает за мной, пристально смотрит, как я кончиком языка облизываю губы.
Трепет скользит из груди ниже, и я холодею от усугубившегося чувства вины.
Пэн – ожившая байка, страшная сказка моей матери, и я не знаю, как быть теперь, когда он здесь, передо мной.
– У тебя три секунды, – говорит он мне. – Решай.
В его лице нет ни намёка на раздражение, но тем не менее оно ощущается. Как будто он участвовал в этом диалоге уже миллион раз, и итог всегда его разочаровывал.
Рядом с нами вскакивает мама, начинает молотить похитителя по руке, чтобы он ослабил хватку. Но он роняет сигарету и быстрым, едва ли не быстрее, чем можно уследить взглядом, движением стискивает горло мамы, рявкнув:
– Нет. Не усложняй дело ещё больше. – И поворачивается ко мне: – Ну так что, Дарлинг?
Затем прижимается почти вплотную ко мне, белые зубы блестят в лунном свете.
Пэн слишком красив. Слишком похож на сон.
Может быть, я уже сошла с ума.
А если я сумасшедшая, то всё равно, что будет.
– Я жду, – настаивает он.
– Простой путь, очевидно.
Собеседник, явно насмехаясь, вскидывает бровь:
– Очевидно?
– А с чего бы мне выбирать трудный путь?
Мама не в силах вырваться замолкает.
– Первый урок, – объявляет он. – Простого пути нет, – поворачивается к маме. – Я верну её, Мерри. Ты же знаешь, они всегда возвращаются.
Затем отпускает её, щёлкает пальцами, и всё гаснет.
Питер Пэн
Возвращение в Неверленд в дом на дереве с девчонкой Дарлинг, перекинутой через плечо, занимает вдвое больше времени.
Сама она лёгкая как пёрышко. Такая тощая, что выступающие рёбра больно давят.
Эта Дарлинг явно нездорова.
Возможно, это и к лучшему. Стекло, покрытое паутиной трещин, легче разбить.
Так что путешествие осложняет не её вес, а перемещение между мирами. И то, что моя магия угасает.
У меня осталось очень мало сил.
Эта девчонка должна оказаться той, которую мы искали.
Не знаю, что будет, если это снова не она.
Я и есть этот остров. Без меня он не выживет.
Заходя в открытую дверь дома, я знаю, что Потерянные Мальчишки уже ждут.
Я не считал, сколько их сейчас, а половины имён и вовсе никогда не мог упомнить, но все, кто важен для меня, будут ждать на чердаке под сенью Не-Дерева.
Несу Дарлинг вверх по широкой лестнице, опираясь свободной рукой на резные перила, чтобы удержаться в вертикальном положении. Мерцает свет кованых фонарей, свисающих с витых крюков на стенах.
Я чертовски устал.
Захожу на чердак: Вейн у барной стойки, близнецы в коридоре. Листья падают с ветвей Не-Дерева. С каждым днём крона всё редеет.
Дерево умирает.
Среди оставшихся листьев светятся ярко-жёлтым крохотные жучки-пикси, и это мерцание всякий раз напоминает мне о Динь, что неизменно меня злит.
– Комната готова? – спрашиваю я у парней.
Кас кивает, взглядом внимательно изучая Дарлинг: её руки безвольно свисают у меня за спиной.
Близнецы следуют за мной по коридору в запасную спальню. Вейн с нами не идёт. Ему по вкусу только доводить девчонок до слёз.
На столе у окна горит фонарь, в открытое окно проникает океанский бриз.
Я укладываю Дарлинг на кровать. Даже матрас под её весом не прогибается.
Баш застёгивает на её запястье металлический браслет, цепь от которого привинчена к стене.
Я падаю в высокое кресло с подголовником, вытаскиваю из кармана металлический портсигар, выбиваю одну сигарету, щёлкаю зажигалкой. Пламя танцует во тьме. Вдыхаю, огонёк ползёт по столбику пепла, и горящий табак потрескивает.
Когда дым наполняет лёгкие, я чувствую себя несравненно лучше.
– Как она? – спрашивает Кас.
Он из нас, пожалуй, единственный добряк.
– Упрямее, чем хотелось бы.
Баш прислоняется к дверному косяку, и свет из коридора очерчивает его фигуру на фоне проёма неверным золотым ореолом.
– А Мерри?
Ветер с моря холодает. Я откидываю голову на спинку кресла.
– Сумасшедшая, как и была.
Сигарета догорает до конца. Закрываю глаза. Где-то у горизонта начинается восход.
Чем ближе день, тем дальше ощущается магия.
Я ничто при свете солнца.
Кучка пепла.
– Следить за ней, – приказываю я, встаю и направляюсь к двери. – Но не трогать.
– Мы знаем правила, – отзывается Баш, немного раздражённый тем, что ему говорят, что делать. Но он падок на всё красивое, а эта Дарлинг симпатичнее предыдущих.
– Не трахать девчонок Дарлинг, – напоминаю я, просто чтобы убедиться, что он меня слышит.
Это единственное правило, которое у нас есть.
Мы не трахаем грёбаных девчонок Дарлинг, которые и заварили всю эту кашу.
Мы не трахаем их.
А просто ломаем.
Уинни Дарлинг
Я просыпаюсь с тем же ощущением, которое возникало у меня однажды, когда я заснула на заднем сиденье старой машины матери, а она тем временем увезла нас через шесть штатов на запад.
Я не там, где должна быть, всё тело болит, всё вокруг какое-то другое.
Сначала доносятся крики чаек.
Мы не живём у океана уже семь лет, но они пробуждают старые воспоминания о песке на полу, о шуме волн и запахе травы на дюнах.
Я всегда любила воду. Вода делает меня счастливее.
Вслед за криками чаек слышится чей-то громкий вдох – не мой.
Я открываю глаза: на меня сверху вниз смотрит мальчик.
Нет, точно не мальчик. На вид он очень юн, но по ощущению – взрослый мужчина.
Длинные чёрные волосы собраны в пучок на затылке. Устремлённый на меня взгляд острее ножа, глаза блестят. Кожа у наблюдателя смугло-красноватая, цвета кровавой луны, обнажённую грудь пересекают чёрные татуировки. Симметричные линии в точности повторяются по обе стороны тела. Узор начинается у шеи, вьётся вниз, словно лабиринт, и исчезает под поясом рваных чёрных джинсов.
Незнакомец – воплощение тёмной мужской силы.
– Доброе утро, Дарлинг, – говорит он.
– Где я? – Я выпрямляюсь и обнаруживаю, что прикована к стене.
Это… своеобразное ощущение.
– Это чтобы тебя обезопасить, – объясняет собеседник, кивнув на цепь.
– От чего?
– От блужданий туда-сюда. – Он ухмыляется. У него красивые пухлые губы.
– Она проснулась? – спрашивает другой голос от двери.
Я оглядываюсь на звук, и на мгновение у меня сбоит мозг.
Как будто в глазах двоится.
Правда, тёмные волосы этого парня подстрижены намного короче и ниспадают волнами. Татуировки точно такие же,
