Ко всему прочему художник сильно польстил Ланселю. На присланном портретике был запечатлён юноша бледный, трепетный, с взором… не горящим, конечно, но возвышенно-романтичным, как положено юному принцу с невинным, открытым миру сердцем. Признаться, при виде портрета я преисполнилась робкой надежды, что жених мой ещё не закостенел в догматах и шовинизме родины и вместе мы сможем сделать много хорошего для Лазурного королевства, а, может, и для Приморского. Нет-нет, я не какая-то наивная дурочка, полагающая, что всенепременно должна влюбиться в будущего супруга. Я помню о своём долге как принцессы и королевы, однако надеялась на взаимную симпатию, уважение и уверенные партнёрские отношения с мужем.
Надежда умерла в жутких муках.
Лансель Марийский прибыл в наше королевство с возмутительно скромным эскортом и со своей — ну кто бы ожидал иного от этих варваров и угнетателей? — морской сестрой, которую я поначалу приняла за его фаворитку. Русалка оказалась длиннонога, красива и надменна. Звали её Адаани, и Лансель почти не расставался с ней, хотя море далёко и вероятность исчезнуть в океанской пучине или желудке акулы ему точно не грозила. Лансель и Адаани везде ходили парой, без конца шептались и смеялись над шутками, понятными только им двоим. И как тут не поверить слухам, что якобы приморцы относятся к своим морским сёстрам-братьям отнюдь не по-родственному?
Ещё выяснилось, что принц грубиян, циник и эгоист, думающий лишь о собственных удовольствиях. До чужих проблем и несправедливости ему не было дела, он смеялся, когда я выступала против участия животных в скачках и боях или говорила о необходимости организации приютов не только для людей, но и для братьев наших меньших. Он ел мясо и кучу других неполезных продуктов, засоряющих и отравляющих человеческий организм. Не понимал моей принадлежности к природной религии, сам не чтил никаких богов и нёс ерунду или отпускал скабрезности, особенно когда никто из нашего окружения его не слышал. И он лишь отдалённо походил на тот злополучный портрет. Каштановые волосы вечно взлохмачены, будто принц причёсывался раз в год, взгляд зеленовато-карих глаз по большей части пренебрежительный, а на не самом привлекательном лице с массивной нижней челюстью застыло скучающее выражение.
Одно было неплохо — несмотря на факт заселения принца в наш замок, брачный договор по-прежнему не подписан, тётушка и Его величество Теодор Приморский никак не могли сойтись в некоторых вопросах. Всё-таки я наследница и через несколько лет стану королевой и правительницей Лазурного, а моему мужу отведена роль консорта, второго лица после меня. Не всякий мужчина согласится быть дополнением к жене, обличённой властью, и властью большей, чем будет у него. Я не войду в семью мужа, не принесу приданое и не приму его фамилию, как бывает обычно, меня коронуют не потому, что я вышла замуж за короля, а потому, что я единственная имею право принять корону моего покойного дядюшки. Я буду править страной, а не только рожать наследников и служить украшением светских мероприятий, и Лансель должен радоваться, что его вообще удостоили такой высокой чести, что он сядет на трон рядом со мной и примет корону. На что он мог рассчитывать на родине — на должность очередного советника при брате-короле или вовсе на добровольно-принудительную ссылку в храм, отдавать долги богам?
Тем не менее восторга на лице принца я что-то не замечала. Наоборот, при каждой встрече Лансель всем своим презрительным видом демонстрировал, что ему не нравлюсь ни я, ни открывающиеся перспективы.
Каков наглец, а? Станет правителем — если мы поженимся, естественно, — страны, по праву считающейся жемчужиной Радужных королевств, а нос воротит так, словно я не принцесса, а замарашка-бесприданница какая-то, навязанная бедному ему против воли!
Я решила избавиться от жениха, пока договор не подписан и есть пути отступления.
Я следила за Ланселем и Адаани в надежде поймать эту парочку на недостойной плотской связи. Носила скучные серые и чёрные платья, приводившие в ужас моих фрейлин и камеристок — сугубо ради того, чтобы ещё больше отвратить принца от меня. Говорила ему гадости и не желала дружить с Адаани, хотя половина обитателей замка с тётушкой во главе мгновенно полюбили волоокую русалку. Даже попыталась нанять через знакомую по обществу защиты животных девиц облегчённого поведения, дабы устроить Ланселю оргию — мужики везде одинаковы, какими бы правилами приличия они ни прикрывались, и уж от пары-тройки профессионалок принц точно не отказался бы. Да у него на физиономии написано — кобель и развратник! Далее по плану надо было всего-то застать его в неподобающем виде и обществе и сделать это с надёжными свидетелями, готовыми всё повторить и подтвердить, а лучше бы сразу зафиксировать и сохранить на каком-нибудь записывающем устройстве вроде тех, что есть в королевстве Кармина, и подробно объяснить тётушке, что нашей стране не нужен такой король. Я и речь начала записывать, собрала все минусы от будущего правления легкомысленного монарха-ловеласа, но знакомая внезапно отказалась мне помогать. Сама я плохо представляла, как смогу воплотить план в жизнь без посторонней помощи, а обращаться к кому-то в замке не рискнула.
Дальше стало хуже.
Через несколько дней пришло письмо от короля Теодора, в котором он прямо велел заканчивать разводить бумажную волокиту и переходить к делу.
То есть к подписанию контракта и официальному объявлению о помолвке.
Тётушка пошла навстречу королю, рассудив, вероятно, что другого кандидата на трон и меня не найдёт, а мой без пяти минут жених от новости такой напился.
Тот самый план, рискованный и безрассудный, созрел за пару часов.
Я надела самое откровенное бельё, какое только обнаружилось в моём гардеробе, одолжила у одной из фрейлин шёлковый халат, в кои-то веки накрасилась и отправилась соблазнять принца.
Он пьян в хлам. Надо покрутиться возле него, позволить распустить руки — и не более. Главное, чтобы Лансель хотя бы частично запомнил мой визит. Потом размажу макияж по лицу, порву одежду — не забыть бы подарить Гленде новый халат вместо испорченного — и буду ультимативно требовать у тётушки избавить меня от этого пьяницы и насильника. Не поверит или откажется — начну угрожать оглаской, даже если никто ничего не докажет, сплетни-то пойдут и репутацию всем подпортят. Мы не в какие-то тёмные времена живём, когда насилие мужа над своей женой считалось законным и нормальным! Тем более Лансель мне и не муж ещё.
Но Адаани разрушила мой грандиозный замысел. Или не такой уж и грандиозный? Уже к утру я перестала считать этот план удачным. Определённо, некоторые идеи кажутся жуть, какими гениальными лишь в момент их снисхождения в голову страждущего. Однако стоит только дать себе время на размышление и взвешивание, как понимаешь, что идея была преотвратная и не зря отец-Солнце и мать-Земля уберегли от воплощения её в жизнь. Да и тётушка могла раскусить меня на раз так же, как Адаани. Или решить, что слухи — не повод для отмены помолвки и свадьбы. В конце концов, досужие сплетни преследовали Террену с того дня, как дядюшка Марк официально объявил её своей невестой. Сама Террена происходила из рода знатного, но обедневшего, и учёба в школе колдовского искусства и магическая практика не добавили тётушке популярности среди будущих подданных. К чести Террены стоит заметить, что она стала не самой плохой правительницей — историю Радужных королевств я изучала подробно и знала, что бывает и много хуже, даже среди королев крови.
Только…
Дядюшка говорил, что влюбился в Террену с первого взгляда, и тётушка всегда с нежностью и любовью вспоминала покойного супруга. Дядя Марк рассказывал, что и мои родители, которые умерли, когда я была совсем маленькой, тоже души не чаяли друг в друге. Тогда почему я должна выходить замуж за того, кто мне совсем-совсем, ни капельки не нравится? Более того, он мне противен!
И целуется отвратительно.
И вообще, это мерзко — целоваться с человеком, когда тот с похмелья.
