вдовец или холостяк был до брака со мной? — так и комната игрищ из пресловутых оттенков серого.
Какими они будут, наши совместные покои?
И будут ли меня сегодня кормить?
Не знаю, какой из вопросов актуальнее.
Когда тошнота и слабость отступили, выяснилось, что я жутко голодна. Прямо-таки зверски. Но невесте, увы, пропитание не полагалось. То ли таким образом меня настраивали на будущую супружескую жизнь, полную лишений и выгоняний, то ли заботились чтобы я не опозорилась — ведь в корсет много не влезет, застрянет еще по дороге где, конфуз выйдет.
О том, чтобы переодеться или хоть ослабить шнуровку, речи не шло. Мы сидели на возвышении, на самом виду, а дорогие гости, в основном уже знакомые мне по храму, с аппетитом выпивали и закусывали.
Чтоб им пусто было, как издеваются!
Поначалу собравшиеся сидели тихо, лишь изредка то один, то другой мужчина поднимался и желал всяческих благ молодожену. Ну и мне заодно — чтоб вела себя достойно, слушалась мужа во всем, почитала его как святыню и родила наследника ровно через год. А то и не одного, про запас.
Принц так же витиевато благодарил, все опустошали бокалы, и постепенно градус веселья в зале нарастал. Послышались разговоры, совершенно к свадьбе не относящиеся, вроде обсуждения налоговых льгот и урожая ржи.
— Пойдем, милая. Нам пора, — раздался над ухом сочувственный женский голос.
Знакомый голос. Моя так называемая тетушка!
Тебя-то мне и надо.
Я послушно поднялась, делая вид что у меня совершенно не болит перетянутый и сдавленный живот, и засеменила следом за родственницей. За нами увязался длинный хвост дам. Во взглядах большинства я не видела ни сочувствия, ни симпатии. Голое любопытство, будто я редкая зверушка в зоопарке, а они посетители и пытаются понять, за что же заплатили круглую сумму на входе. Вроде с виду обычная, как все, ничего особенного… шрамов только нет.
Лишь одна из них смотрела прямо мне в лицо без неприязни и осуждения. Стройная шатенка чуть выше меня держалась поодаль, не пытаясь приблизиться или заговорить, но чувство было что она еле сдерживается, чтобы не начать беседу.
Впрочем, желания общаться я пока что не испытывала никакого. Мне было страшно, неудобно, местами больно, а еще голова болела так, будто пыталась отвалиться напрочь.
Однако даже в этом состоянии я заметила, что кроме меня и тетушки у всех сопровождающих дам на груди бугры рубцов имеются.
По спине пробежал липкими лапками холодок. Встретившись глазами с самой старшей из аристократок, я прочитала в ее взгляде презрение пополам с превосходством и больше в чужие декольте не пялилась, предпочитая внимательно смотреть себе под ноги.
Если она считает, что так оно красивее, кто я чтобы ее переубеждать.
Королевские покои располагались выше зала, на третьем этаже и в отдельном флигеле. Мудро — чтобы загулявшие гости под окнами не голосили. Нам пришлось поплутать по переходам, причем тетушка не слишком в них ориентировалась, так что хорошо, что с нами увязались местные. Стражи, шагавшие по обе стороны от меня, делали вид неприступный и грозный и тенями следовали за мной, куда бы я ни направлялась.
Подозреваю, вздумайся мне бродить по дворцу до утра, они так и ходили бы рядом, молча и величественно.
За высокими массивными дверями обнаружилась довольно банальная гостиная. Мягкие диванчики, кресла, камин, умиротворяюще светлый пейзаж в раме, выполненный крупными мазками в стиле импрессионистов.
Тут дамы, сопровождавшие нас, поотстали. Переглянулись, нестройным хором пожелали мне доброй ночи — с некоторой ехидцей, как мне показалось — и вышли, оставляя нас с тетушкой одних.
Стражники заняли позиции у дверей, предварительно обойдя все помещение и не обнаружив ничего подозрительного. Один из них еще и руками вокруг поводил, причем на кончиках пальцев что-то искрило.
Серьезно у них тут все.
— У нас мало времени! — торопливо заявила тётушка, утаскивая меня за руку дальше, в спальню.
Там тоже ничего пугающего не обнаружилось. Кровать огромная, свечи, цветы, полумрак. Романтика. Никаких цепей, ножей и прочего инструментария маньяка.
— Слушай внимательно, от этого зависит твоя жизнь!
— Слушаю, — кивнула я, не торопясь выяснять имена, пароли и явки. Успею еще. Пусть сначала расскажет, что считает жизненно важным.
— Тебя пытались отравить. Там, в церкви, — сообщила она, и уставилась мне прямо в лицо. — Белласинна. Редкий яд, сильнодействующий и быстрый.
Замечательно. Просто замечательно.
Дворцовая жизнь она такая, сплошные розовые пони и радуга.
— Кто? — лаконично уточнила я.
Тетушка нахмурилась.
— Откуда мне знать? — несколько раздраженно буркнула она. — Я тебя оставила в молельной, для исповеди, а нашла уже при смерти. Еле вытащила с того света. Надеюсь, ты помнишь, кто к тебе подходил в мое отсутствие? Опоздай я на минуту, и мы бы сейчас уже не разговаривали.
Мне стало окончательно ясно, каким ветром меня сюда занесло.
Ошибочным.
При вытаскивании с того света тетушка слегка промахнулась. К сожалению, с племянницей ей больше действительно не поговорить.
На ее месте теперь я.
Возникает немаловажный вопрос: сообщать ей об этом досадном промахе или нет?
И что будет со мной, если она узнает о подмене?
Не отправят ли меня обратно в небытие? Шансы вернуться в привычное тело… я не сильна в метафизике, но что-то подсказывает, что вероятность стремится к нулю.
Последнее, что я помню из прошлой жизни — резкую боль в груди и темноту. Наверное, у меня случился инфаркт. Живу я одна, откачивать и звонить в скорую некому.
Скорее всего, я умерла.
Так что плывем по течению, притворяемся и машем.
Что, если у меня обнаружится легкая амнезия? После путешествия на тот свет, мне кажется, вполне вероятная проблема. Тут помню, тут не помню. Классика!
— Прошедшие дни для меня все смутно, как в тумане, — демонстративно потирая виски, сообщила я. — Кто вообще может желать моей смерти? Зачем кому-то меня травить?
— Здесь — понятия не имею, — поморщилась тетушка. — Хотя… синна Алессия могла кого-то подкупить через подставных лиц, например тех же священнослужителей. Кто у тебя принимал исповедь?
— Не помню, — промямлила я.
Эту таинственную синну, отчего-то меня ненавидящую, поминали уже не первый раз, и очень интересно было бы узнать кто это, но задавать вопрос напрямую было бы глупо. Я сразу себя выдам. Судя по тону беседы, мы ее обе хорошо знаем.
Взгляд женщины стал острее, настороженнее.
— А что ты помнишь? Последнее? — уточнила она.
Я почувствовала, что ступаю на скользкий, тонкий лед недомолвок.
— Вы ушли, я села на скамью… потом провал, — пробормотала я, потирая виски. — Ох, голова!
— Как меня зовут? — неожиданно спросила моя собеседница.
Я
