Запутавшись в остатках ойхала, я едва не рухнула на пол. Но в последний момент удержалась на ногах и сделала два шага к тёмной воде. От дерзости гайрона и шока коленки задрожали, только в последний момент я взяла себя в руки и макнула пальцы ноги в бассейн. А то вдруг там кипяток, и вот они — долгожданные пытки?
Вода была потрясающе тёплая. Не горячая, а именно такая, как нужно для полного расслабления. Каска́рров[3] гайрон, чего он добивается?!
Во мне смешались удивление, стыд, волнение, нежелание открываться ему и жажда рассказать всё. Может, выдать ему хотя бы часть информации? Все в приюте знали, что директриса ворует. Каждый раз после поставки продуктов у ворот выстраивалась вереница телег. Они забирали мясо, крупы, самые лучшие фрукты и овощи. Нам оставляли лишь подгнившее, червивое, испорченное.
Воспитатели питались отдельно, а нас кормили помоями. И только втайне можно было обменять информацию о чьих-то проделках, плане сбежать или чём-то подобном на вкуснейшее свежее песочное печенье. Я ненавидела это печенье и его великолепный вкус предательства.
Однажды я заложила Ритану. Пусть с этой заносчивой выскочкой мы никогда не дружили, я всё равно пожалела о своём поступке. После того как рассказала воспитательнице, что Рита́на принудила девочку из младшей группы отдать свою порцию ужина, я почувствовала себя такой же мерзкой, как сама Ритана.
Аливетта тогда отказалась от дарованного мне печенья и оттаскала Ритану за волосы.
«Когда ты взяла это печенье, Ви, ты поддержала систему. Ты согласилась с тем, что она правильная», — сказала Аля и отвернулась от меня.
Больше я никогда так не делала, а с любой несправедливостью боролась сама. Ритану тогда заперли в холодной комнате на много часов, после чего она сильно заболела. Каждый раз глядя на её покрытое лихорадочной испариной лицо, я чувствовала во рту привкус этого печенья и ненавидела его.
Аршес тем временем раздевался, совершенно не заботясь о том, что я могла его видеть. Через голову стянул рубашку и бросил на пол, а когда принялся за шальвары, я отвернулась и отплыла на дальнюю сторону бассейна. Не будет же он меня по нему гонять? И только потом осознала, что умею плавать.
По тихому плеску я поняла, что гайрон уже в воде, и повернулась к нему. Всё шло настолько вразрез с тем, чего я ожидала, что я даже предположений не стала строить о том, что он станет делать дальше. Будет голый танцевать? Пить воду из бассейна? Облизывать каменный край купели? Съест горящую свечу? Ей-богу, я всё приму в полном смирении.
— Чего вы пытаетесь добиться? — охрипшим голосом спросила я.
— Мне необходимо узнать как можно больше об Аливетте, её возможном местонахождении и планах. Ради её же безопасности. А ещё я хочу поближе узнать вас.
И прозвучало это так двусмысленно, словно он решил меня вспороть и в подробностях изучить каждый орган. Органы от такой перспективы напряглись и вцепились друг в друга, клянусь, я почувствовала, как сердце бьётся где-то в кишечнике.
— Зачем? — отчаянно спросила я.
— Вы мне интересны. Люблю всё необычное. Вот скажите, какой у вас талант и почему это не отражено в вашем личном деле? Почему на вас сразу десять блокираторов магии? Почему именно вас выбрала в подруги Аливетта Цила́ф? Ведь, по свидетельствам остальных воспитанниц, ваша дружба была вполне искренней. Гайроны вообще непросто сходятся с людьми, а Аливетта даже позволяла вам о себе заботиться. Что в вас такого, кроме приятного запаха и привлекательной внешности?
Ни на один из этих вопросов я ответа не знала, поэтому неопределённо пожала плечами. Тёплая вода действительно расслабляла, и я даже сжала кулаки, чтобы не поддаться очарованию королевского дознавателя. Мои кольца глухо звякнули под водой.
— Нет, так дело не пойдёт, — вздохнул он и принялся плести какой-то аркан.
Магический рисунок лёг на поверхность бассейна и впитался в тёмную гладь. Вода вдруг потащила меня прямо в лапы гайрону. Аршес принял вяло сопротивляющуюся меня в объятия и поймал руку.
— Сначала избавимся от этого, — уверенно заявил он, стянул кольцо-артефакт с моего большого пальца и бросил его куда-то вдаль.
Кольцо жалобно звякнуло о каменный пол, покатилось и булькнуло в воду.
— Нет! — застонала я. — Я же опасна!
— Для гайрона с моим уровнем дара? Нет. Вы человеческая магесса, Виола. Максимум, что вы можете сделать — это ранить мою нежную душу своими подозрениями в моей монструозности.
— Что вы делаете? Мне нельзя их снимать!
Я попыталась вырвать руку, гайрон внезапно остановился и посмотрел мне в глаза.
— Прекрасная Виола, либо вы снимаете их добровольно, либо я вас фиксирую и делаю это сам, но в любом случае вы останетесь без блокираторов примерно через минуту. Выбирайте.
В его голосе было больше азарта, чем угрозы, а свободная рука скользнула по спине и погладила поясницу. Я вдруг поняла, что этот гайрон просто болен на голову. Совершенно отстуканный, сумасшедший гайрон. Может, он и не дознаватель вовсе, а просто мимо пробегал и забежал ко мне в комнату? А как же мундир?
Ярко-синие глаза смотрели с весёлым любопытством, и мне вдруг захотелось его удивить. По-настоящему удивить, примерно так, как удивил меня он.
Я молча сняла с себя все оставшиеся девять колец и отдала ему. Зайтан сумасшедший сделал с ними то же, что и с первым — взял и выкинул мощным броском. Я только завороженно наблюдала, как красиво напряглись крупные мускулы на его руке. Это какая же в нём силища, интересно?
— Итак, что вы чувствуете? — с интересом спросил гайрон.
«Себя дурой», — подсказал внутренний голос.
— Что вы голый и держите меня в руках, тоже голую, — сипло ответила я.
— Хм, это, безусловно, верное наблюдение, но я имею в виду магию.
Я смотрела на него до предела распахнутыми глазами и усиленно думала, что делать. Почему-то магия меня сейчас совершенно не волновала, в отличие от его фривольных прикосновений. Самое гадостное заключалось в том, что эти прикосновения были невероятно приятными. И расслабленное тёплой водой тело получало от них несанкционированное удовольствие.
«Три санкции на холодную комнату!» — чеканила директриса, когда желала кого-то наказать.
— Хорошо, оставим магию. Расскажите мне об Аливетте, — мягко попросил гайрон, сопровождая свои слова поглаживаниями. — Вы сказали, что она погибла. Это так?
— Я никогда больше её не увижу! — прошептала я, завороженно глядя в глаза гайрона.
— В это вы верите, Виола. Но, видите ли, я не нашёл никаких останков гайроны на пепелище. Только один труп, принадлежащий девочке лет шести. Больше ничего. Гайрона не могла сгореть бесследно.
— Она искала последнюю девочку, — это было правдой. — Трису. Мы тогда не знали, кого именно, просто посчитали их. Не хватало двоих. Она вернулась в горящее здание и выпихнула одну малышку, новенькую, через окно…
Я говорила правду и испытывала почти физическое удовольствие от откровенности. Это так работает магия дознавателя?
— Она искала вторую, — добавила я, завороженно глядя в глаза Аршеса. — И так и не нашла. Из здания она больше не вышла.
«Потому что она из него выпала», — радостно подсказал внутренний голос.
— Скажите, Аливетта когда-нибудь показывала вам своё фамильное кольцо?
— Нет, — честно ответила я. — Даже не упоминала о нём.
Повисла небольшая пауза, во время которой дознаватель внимательно изучал моё лицо.
— Вы любили Аливетту? — вдруг спросил он.
— Да, очень, — честно ответила я.
— Как вы её любили? Как подругу или как нечто большее? Вы целовались? Ласкали друг друга?
— Что? — поперхнулась я и вытаращилась на зайтана сумасшедшего извращенца. — Нет!
— А воспитатели? Они позволяли себе нечто подобное?
— Нет! — возмутилась я. — Там же были одни женщины!
Аршес пожал плечами так, будто это не имело значения.
— Столько растущих, зреющих красивых девочек и… никакого проявления сексуальности? Никогда в это не поверю. Что вы делали с появляющимися желаниями, Виола?
