Суть моего прикрытия в том, что Дорн нашел мне родственников среди первых колонистов и на этом основании запросил гражданство. Виета специализируется на производстве продовольствия и удобрений. Я официально прибыла сюда возделывать свою пашню, любезно выделенную мне правительством планеты как добросовестной колонистке.
И это все после того как я работала над межрасовой фертильностью! Мы пытались решить вопросы совместимости межпланетных пар без ущерба для потомства. Не моя вина, что кто-то из моих руководителей решил использовать наработанные сведения для того чтобы угрожать бесплодием целым расам! Когда я думаю об этом, у меня снова начинает болеть голова.
Бросаю все занятия и решаю отправиться в центр ради знакомства с местной администрацией. Уверена, какой-нибудь местный Зерновой фонд так и ждет моего пожертвования!
Здание администрации архитектурой чем-то напоминает мой новый дом: также много стекла, те же приятные плавные очертания. Внутри оказывается, что цвет мебели и отделки розовый. Откуда-то доносится мелодичное перезвякивание стеклянных бусин.
«Все-таки неплохо, когда планетой управляют женщины», — думаю я, сидя на мягком розовом диванчике. Проходит достаточно много времени, прежде чем я понимаю, почему ко мне никто не спешит: впереди ярко светится табличка, на которой написано, что у женщин «час медитации». Дело в том, что основная часть объявления написана на местном наречии, которое снизу продублировано всеобщим языком.
Хотела бы я посмотреть, как он проходит.
Выбираюсь из здания, намереваясь обойти администрацию кругом, как вдруг вздрагивает мой коммуникатор. Сообщение от Дорна. Я бы рада была сейчас снять с руки коммуникатор и запустить его в пруд, но увы. Дорн — моя единственная ниточка, которая еще дает возможность надеяться на то, что меня не рассекретят и не устранят.
«Твоя заявка принята. Я напряг все свои связи. Денег хватит на двоих. Мне гарантировали, что они будут стараться, я буду проверять».
Фыркаю. Что это еще за шпионские игры?
Ярко светится точка на коммуникаторе. Как бы то ни было, но ссориться с Дорном я не хочу. По дороге мне приходят новые инструкции: надеть глубокий капюшон и укутаться в плащ. Понять никак не могу, куда именно я собираюсь. Навестить местный аналог мафии? Но — смотрю по сторонам — это же солнечная и счастливая планета!
На входе, однако, у меня спрашивают полный перечень документов и разве что не раздевают до трусов. Мне удается пройти невероятно утомительную процедуру регистрации на аукцион, в конце меня, еще как будто издеваясь, поздравляют с тем, что мне удалось невероятное: попасть в квоту.
Затемненный холл попросту забит до отказа, в какой-то момент я начинаю подозревать, что сотрудницы городской ратуши заняты вовсе не часом медитации, потому что нет-нет да замечаю знакомую мне уже по процедуре регистрации форму государственных клерков, тщательно спрятанную под плащами.
Наконец звучит гонг, и девушки выстраиваются в очередь к дверям.
Вот тут-то и я получаю свою регистрацию.
«Бракованные мужчины»! Что все это может значить?
— Простите, — обращаюсь к суровой девушке, затянутой в абсолютно белый идеально сидящий на ее фигуре скафандр, к которой меня проводили специально, так как с моей квотой возникли какие-то заминки. — Не поясните, что это такое?
— Вы здесь случайно? — выдает та после небольшого расспроса. — Вот везение! Я подавала заявку десять оборотов подряд, и все бестолку, пока я не отчаялась!
— Кхм… — Немного отступаю. — Я из потомков колонистов. Я на планете не так давно.
— Любая свободная гражданка вольна заключить союз по любви с любым количеством мужчин, если те этого пожелают.
Не могу сказать, что это новая для меня информация, но слышать о таком лично — это сродни удара по голове пыльным мешком. Мне еще приспосабливаться и приспосабливаться к этой своеобразной цивилизации.
— Хорошо, а что не так с бракованными? — Верчу свой пропуск в руке.
В этот момент я замираю, потому что за спиной охранницы как раз приоткрывается дверь и я вижу, как на огромном экране за ее спиной демонстрируют профиль Айта. На нем нет ни единого предмета одежды. Идеальный рельеф его мышц так соблазнительно подсвечен софитами.
Мое сердце пропускает удар.
Не может быть!
Мне вдруг становится ясно, отчего Айт говорил, что перестанет собой распоряжаться.
— Бракованные утратили доверие, и это доказано судом. Любая женщина может взять их на поруки…
Мое сердце почему-то замирает. Интересно, что Дорн знал о том, куда собирается меня отправить?
— Те деньги, которые будут заплачены за них, пойдут на возмещение ущерба.
Я понимаю, что прикусила ноготь на указательном пальце.
Так получается, что Айт… он кого-то предал?
Наверное, я дурочка, которую жизнь ничему не учит, раз прямо сейчас мне захотелось узнать как.
— Понимаю, — продолжает сотрудница аукциона. — Для инопланетницы, наверное, звучит дико. Но на Виете насколько мирная жизнь именно потому, что любовь и взаимное доверие — наши главные ценности, а тех, кто нарушает это правило, сурово наказывают.
— Сурово — это как? — переспрашиваю.
— Часть мужчин будет искупать свою вину, станет беспрекословно трудиться на новых хозяек. Вам очень повезло, раз вы только прилетели и сразу застали аукцион: событие проводится раз в оборот планеты!
Я наконец соображаю, к чему были вчерашнее послание Дорна и спешка. Похоже, бывший жених решил сэкономить и нанять охранников, надежно привязав бесправных мужчин ко мне возможностью, отработав, снова стать полноправными гражданами. Что ж… вполне в его духе. Задумчиво ковыряю стойку.
И, наверное, он как всегда прав. Это неплохой выход из создавшейся ситуации. Виета мало населена, сюда будет трудно протащить большой штат охраны, а посвящать в наши дела местных мой покровитель, видимо, не захотел.
— А с женщинами такое бывает? — спрашиваю у администратора, пытаясь отвлечься.
Моя собеседница отводит взгляд.
— Чаще, — наконец говорит она. — Их обрекают на изгнание. Женщина, — с чувством говорит она. — Центр семейного очага, сердце гармонии, и если мужчина может оступаться и обязан искупать это, то женщина, не испытывающая любви, должна найти свое место подальше от виты.
Наконец объявляют лот.
— Айт Моран!
Я вздрагиваю. Не знаю, стоит ли мне туда идти. Наверное, все-таки нет, учитывая мою историю на родной планете.
— А я могу узнать, в чем их… грехи? — еще тише спрашиваю у собеседницы.
— Это секретная информация, чтоб не было предвзятости. — Закатывает глаза та и потом оглядывается назад. — О! Но этот рыжий…
Потом вдруг прыскает в кулак.
— Что такое? — переспрашиваю.
— Он? — Охранница вдруг прикрывает глаза. — Да нет, просто известная в определенных кругах личность.
— Например? — Не знаю почему, но я чувствую, что сердце готово выпрыгнуть из груди.
Судя по реакции собеседницы, у меня создается ощущение, что Айт много кому нравился, и это выбивает почву из-под ног. Получается, я не особенней других. Просто Айт так действует на всех.
— Он жиголо? — спрашиваю я.
Это было бы хорошим объяснением. На планете матриархата, наверное, легко за что-то подобное привлечь.
— Что ты?! — Лицо моей собеседницы мрачнеет. — Он создал самый лучший архив голограмм нашей планеты. Не слышала, как мы выстрелили на объединенном фестивале?
Отрицательно качаю головой.
— Он видеограф, и, насколько я знаю, у него была только одна жена. — Администратор наклоняется ко мне вплотную. — Она при загадочных обстоятельствах пропала, но раз суд назначил ему такую меру, значит, не все там было чисто. Айт заперся в своем доме и не появлялся на людях.
Мне вспоминаются слова про то, что я ему понравилась. Он врал?
Не думаю, что Айту был резон говорить мне неправду, учитывая то, что он знал, что его ждет, и даже мне на это не намекнул.
