— Что она сказала?
— Что стояла славная погода. Что ей нравилась моя футболка. Что она обрадована призом, который выиграла в лотерею, — он приподнял брови. — Вы тоже там были. Не столько говорили, сколько лепетали. Что-то про ползучих бяк в саду, если я правильно помню.
Мне тогда только исполнилось пять; едва ли удивительно, что я не завела с ним глубокую философскую беседу.
— Значит, она была к вам добра, — огрызнулась я. — Но вы всё равно её убили.
Бесвик пожал плечами и отвёл взгляд.
— Это не было личным, по сути. Я увидел двух людей, у которых была жизнь получше, и захотел их наказать. Я мог бы выбрать кого угодно. Просто вам не повезло, что я выбрал ваших родителей. Я был в Лондоне, прыгнул на автобус до дома. Приехал в Барчепел в половине десятого вечера, и мне не хотелось ложиться в постель. Я пошёл прогуляться и увидел свет в вашем коттедже. Ваши родители были там с вами, — он кротко улыбнулся. — Если это поможет, они умерли быстро. Они не страдали.
В моей груди формировался жёсткий узел.
— Отчёт патологоанатома говорит об обратном, — мой дядя хранил копию отчёта, и за последнюю неделю я прочла его несколько раз. И какими бы знакомыми ни становились детали, выносить это не становилось проще.
Бесвик посмотрел на стол.
— Я могу лишь сказать вам, что это не заняло много времени, — тихо сказал он. — Там был я. А не патологоанатом, — он помедлил. — Просто знайте, что я сожалею. Тогда я пребывал в плохом состоянии морально. Ваши родители не заслуживали того, что с ними случилось. И вы тоже.
— Вы их убили, — упорствовала я. — Почему вы не убили и меня тоже?
Его плечи дёрнулись.
— Я бы этого не сделал. Вы были ребёнком… это было бы несправедливо.
Несправедливо? Несправедливо? Сдержанность, которая так хорошо мне служила, мгновенно схлынула, и всё застлал красный туман.
— Вы вломились в наш дом. Вы пырнули ножом моего отца. Вы перерезали горло моей матери. Вы оставили меня на кухне с их телами. Вы оставили меня сидеть в их крови.
Бесвик вздрогнул.
— Да, — сказал он. — Я сделал всё это.
— Скажите мне, что из этого было справедливым, бл*дь, — я стискивала подлокотники стула, и костяшки моих пальцев побелели. — Скажите мне!
Он не ответил.
Я чуть не плюнула в него.
— На суде вы не признали вину. Вы всегда утверждали, что невиновны.
Он снова поёрзал на стуле.
— Я не хотел угодить в тюрьму.
Мою грудь сдавило; дышать становилось сложно. В этот момент я с внезапной ясностью поняла, что не могу это сделать. Я думала, что смогу сидеть напротив этого мужчины и спокойно допросить его; что я достаточно сильна, чтобы справиться со всем, что он скажет, но на деле это оказалось очень далеким от правды. Я не могла даже дышать одним воздухом с ним. Если останусь тут, то проломлю разделяющий нас экран и убью его. Я сделаю это своими голыми руками задолго до того, как надзиратель снаружи сумеет снова открыть дверь и остановить меня.
Они не должны были разрешать мне говорить с Бесвиком наедине. Что бы руководство тюрьмы ни думало о моей ситуации и их мерах предосторожности, я очень чётко осознавала, что обладаю сверхъестественной силой и человеческой волей убить мужчину напротив меня. Я нечто гораздо большее, чем просто ещё одна жертва.
— Мне надо убираться отсюда, — пробормотала я, вскочила на ноги, подошла к двери и затарабанила по ней. — Выпустите меня! — заорала я. — Выпустите меня отсюда!
Бесвик не шевелился. Он наблюдал за мной со своего стула, и эти голубые глаза прожигали метафорическую дыру в моей спине. Я застучала ещё сильнее. Где, бл*дь, ходит этот надзиратель?
Тяжёлая стальная дверь распахнулась.
— Всё в порядке?
Я втянула вдох.
— Мне нужно уйти.
Взгляд мужчины метнулся к Бесвику позади мне, обвиняюще сощурившись, но ему нужно было остерегаться меня. Я сжала руки в крепкие кулаки и более спокойно повторила:
— Мне просто нужно уйти.
Он кивнул.
— Хорошо.
Я смоталась из тюрьмы, не глядя в упор ни на кого и ни на что. Выход занял как будто не меньше времени, чем вход. Выйдя через парадные двери, я уже бежала к своей машине. Однако увидев Таллулу, я осознала, что она не одна.
При виде меня Лукас выпрямился. Я устремилась к нему и позволила себя обнять. Я дрожала и чувствовала, как гулко стучит сердце в моей груди, но присутствие Лукаса успокаивало меня. Он был вампиром… и всё же он помогал мне почувствовать себя в безопасности.
— Я знаю, ты сказала мне не приходить, — мягко пробормотал он, пока чернильно-чёрная прядь его волос щекотала мою щёку, — но я подумал, что ты можешь изменить мнение. Учитывая, что ты говорила с Бесвиком менее десяти минут и вылетела за дверь так, будто за тобой гнались демоны, подозреваю, что я был прав.
Может, он знал меня лучше, чем я сама.
— Как бы мне ни было ненавистно признавать ошибки, — сказала я, — я рада, что ты приехал, — я отстранилась и подняла на него взгляд. — Ты был прав.
Лукас позволил себе лёгкую улыбку.
— Эмма, однажды ты поймёшь, что я всегда прав.
Несмотря на все обстоятельства, я издала хрюкающий смешок. Ну да, ну да. Я легонько ударила его кулаком по руке, радуясь, что его лёгкий юмор помог мне сосредоточиться на чём-то другом, и Лукас улыбнулся.
— Откуда ты узнал, что я недолго говорила с Бесвиком? — спросила я.
Лукас пожал плечами.
— Я знаю нескольких людей, работающих здесь, — сказал он с старательной небрежностью. — Меня держали в курсе.
Перевод: он подкупил надзирателей тюрьмы, чтобы те держали его в курсе событий. Интересно, это был дружелюбный парень за стойкой регистрации, или зацикленный на правилах мужчина у двери. Да это и неважно, по сути.
— Мне бы хотелось, чтобы ты этого не делал, — пробормотала я, отводя взгляд.
