— А честно?
— Ты зануда, а не дочь, — сдалась. — Ларр мне написал, чтобы я срочно прибыла в город, потому что у вас проблемы.
— Ты уже с ним говорила?
Мне бы тоже хотелось знать, почему Ларр вызвал маму, и что важно, что ему рассказал Эл? И какого черта они обсуждали без меня происходящее?!
— Нет, сразу к тебе. Оказывается мой пропуск закончил действие, не смогла пройти.
И что же ей теперь рассказывать? Все или часть? А если часть, то какую?
— Да, его в начале года нужно было обновить, а ты уехала на раскопки. Солнце и луна, тысячу лет тебя не видела! — мы еще раз обнялись. — Пойду к декану, надо тебя пропустить?
— Нет, не надо. Пойдем в городе поужинаем? Я страшно голодна. А ты мне заодно все и расскажешь.
В город идти я не рвалась, чтоб не влипнуть в неприятности, но и пугать маму тоже не хотелось. Бездумно коснулась цепочки на шее. А ладно, если что, Эл придет на помощь, теперь-то я всегда об этом помню. И не бегать же все время, надо кому-то поймать за хвост преступника.
— Пойдем, — мама взяла меня под руку и зацокала каблуками. Ума не приложу, как она по мостовым ходит на шпильках и не ломает ноги.
Мы шли, и мужчины оборачивались нам вслед. Стоит ли говорить, что мне было адски неудобно, я пыталась вжать голову в плечи и стать незаметнее. Потому что, да, они смотрели на маму с восхищением, а потом их взгляд соскальзывал ниже, на меня. А потом обратно на маму, нас как будто сравнивали и отдавали предпочтение, конечно же, не мне.
— Выпрями спину, Лика. Где твоя гордая походка?
Гордая походка у меня была, когда шла по студгородку и строила планы по уничтожению Чиви, сейчас же я желала поскорее зайти в кабак и сесть.
Но кабак отменился, мы свернули в старый центр.
— Куда мы идем? — напряженно спросила я.
— В «Хрусталь», разумеется. Я безвылазно сижу в пещерах, соскучилась по городу. Ты не против?
У меня были сомнения относительно пещер и безвылазности. В жизни не поверю. Я оглядела свой далеко не самый презентабельный наряд, он будет невыгодно выделяться в богемной обстановке дорогого заведения, особенно ботинки на толстой и зазубренной подошве.
Против? Да, я против, но кого это волнует.
— Я несколько не так одета для «Хрусталя», мам, — попытка-не пытка. — Давай куда попроще?
— Нет, солнышко. Давай лучше зайдем в лавку готового платья и сменим тебе одежду?
У всех есть мамы? Они всегда, насколько я знаю, норовят переодеть своих чад. И моя не исключение. В моем шкафу с десяток платьев на один раз, купленных родительницей в очередном приступе сделать дочь более женственной.
Пререкаться бессмысленно. Давно заученный факт. Надо согласиться, отсидеть в неудобной одежде два часа, а потом сложить ее и убрать в дальний угол шкафа. Мне потребовалось пятнадцать лет, чтобы прийти к этому и не трепать нам обеим нервы безобразными сценами «хочу-не хочу».
Я для порядка поворчала, но результат предсказуем. Через час мы сидели в «Хрустале» и на мне было темно-бордовое приталенное платье с длинной юбкой до земли и полукруглым вырезом горловины, но надежно скрывающим спину до самой шеи. С волосами мама не успела поразвлекаться, поэтому просто распустила, причесала их и перекинула на одно плечо.
Спасибо, мама. Твои попытки сделать меня красивой портят настроение и сводят зубы.
Завтра с утра еще надлежало наведаться в ту самую лавку готового платья и забрать оставленные там вещи, тащить с собой их было бы неудобно и глупо.
— Так что произошло у вас? Какие возникли сложности? — приступила мама, как только сделала заказ из четырех блюд и кувшина воды с лимоном.
— Почему бы тебе не пообщаться с Ларром? Ведь ты именно за этим его отправила в Ритр? — очередной заход перевести стрелки.
— Он подойдет к нам через полчаса, мы договорились, — отмахнулась она, мельком оглядывая зал.
Мы здесь бывали и ранее, поэтому мне было не особо интересно рассматривать помещение, больше похожее на помпезный театр, в центре потолка которого раскинулась хрустальная люстра высотой в два этажа стандартного дома. Слишком роскошно.
— То есть? Ты заранее спланировала поход по магазинам и подсчитала время?
— Надо же было сменить твое чудовищное платье. Знаю я в чем ты ходишь. За год ничего не изменилось.
— Нормально я хожу.
— В Ордене Терпения так ходят, а ты молодая девушка. Ты себе так в жизни друга не найдешь.
Знакомая шарманка
— В Ордене юбки до пят, — вяло огрызнулась я, прикидывая, смогу ли растянуть время до прихода демона. Отдуваться одной не хотелось. — Ты, кстати, в курсе, что в Орден стали брать девушек старше девятнадцати?
— К чему ты клонишь? — прищурилась мама.
— Что уйду в Орден, если будешь осуждать мой выбор нарядов.
— Зубы мне не заговаривай, — быстро раскусили мои старания по смене темы. — Что натворил братик? И каким образом тебя подставил, что Ларр потребовал моего участия?
— Что Зарин тебе написал?
— Что крупно проигрался, и попросил тебя стать поручителем по оплате долга.
Хорошо, что я в этот момент не ела, не пила и сидела. Как он мог додуматься до такого? И погодите-ка…
— А какие вас с Ларром связывают отношения?
— Это здесь при чем? — вспылила мама. — Это к делу не относится.
— И все же?
— Обычные у нас отношения, — неохотно ответила она, глядя куда-то в сторону. — Он помогал мне решать вопрос с законностью раскопок, лучший господин в своем деле, как выяснилось. И не надо у меня уточнять, что это была за ситуация, — неожиданно зачастила она. — Да, неприятно вышло, но все разрешилось. Ларр — лучший правовик, которого я встречала.
Правовик? Ох ты…
Официант появился почти бесшумно, расставил тарелки, наполнил стаканы напитком и деликатно удалился. Мама ждала от меня пояснений, я судорожно соображала, что врать.
— Мам, — осторожно начала я. Собственно, к чему врать, когда мне действительно, что есть спросить. Особенно в свете последних событий. Ко лжи всегда успеется вернуться. — Ты же не станешь встречаться с Ларром? — в моем голосе неприкрытая надежда на ее благоразумие.
Она понимает, о чем я. Виновато улыбается, и уголки ее губ чуть опускаются.
— Милая, — протянула она, беря меня за руку. — Конечно, нет.
— Мне показалось, тебе он нравится, когда ты о нем говорила, на щеках проступил румянец.
— Что? Да нет же! — снова смутилась мама. И я окончательно уверилась в своих суждениях.
Она была, есть и остается взрослым ребенком. Невероятно кокетлива, открыта, всегда весела и щебечет, как легкая пташка. Проблем старается не замечать, а если та начинает дышать ей в нос, то не стесняется просить помощи. Эмоции и чувства — все на лице, скрыть их у нее не возникает даже мысли. Наверное, потому что она находит это очаровательным. Моя мама бездумный эгоист, но она моя мама, какая бы она ни была.
