Он приблизился к забору, и я услышала слабое потрескивание его серого электричества, проходящего через метал. — Однажды, она с другими медсестрами пошла к пруду на краю города, чтобы можно было поплавать в нижнем белье. Она смеялась над чем-то, что сказала одна из девушек, но почувствовав мой взгляд — посмотрела на меня. Увидев меня, другие девушки кинулись к своей одежде, но она осталась на месте. В то время, у нее были каштановые волосы, потому что она их перекрасила, а длина была короткой, как для женщины, волосы касались подбородка, но мне нравилось, так как я мог любоваться ее шеей. Она подошла ко мне. Я помню, что от нее шел аромат небес и роз. Я не мог пошевелиться, веришь, так странно себя чувствовал, а она ухмыльнулась и полезла в мой передний карман, где у меня всегда была пачка сигарет, для виду, она взяла одну и вернула пачку на место, сказав: «Эй, мистер, можешь быть полезным и дать мне огоньку?» Мне потребовалось какое-то время, чтобы понять, что она хочет, чтобы я помог поджечь сигарету, но у меня, конечно же, не было зажигалки, о чем я ей и сказал, на что она ответила: «Ну, тогда всего тебе хорошего, не так ли?» Развернулась и оставила меня одного.
Похоже, он был очарован воспоминаниями о ней, но мне это не нравилось. Это не была мама, которую я знаю, это была дерзкая брюнетка, курившая сигареты, и которой он был так увлечен.
— Это было задолго до того, как она опять со мной заговорила. И еще спустя какое-то время, прежде чем она позволила себя поцеловать….
— Почему ты вдруг решил, что мне интересно все это слушать, — прервала я его.
Уголок его рта приподнялся в хитрой улыбке. — Я думаю, что ты очень на нее похожа.
Холодный воздух скользнул вверх по моему рукаву, прошелся вдоль моей руки, и я плотнее закуталась в свое пальто. По эту сторону забора я в безопасности. На освященной земле. Но когда-то мне придется уйти отсюда.
— Расскажи мне историю о ней, — говорит он. — Что-то небольшое. — Он спокойно смотрит на меня своими золотыми глазами. — Что-то новое.
Я нервно вздыхаю. — Вот почему ты преследуешь меня? Из-за историй?
— Расскажи мне, — говорит он.
Мои мысли мечутся, пытаясь определить, что же ему предложить. Конечно, у меня много воспоминаний о моей маме, случайных и глупых: временами, когда я была сердита на нее, за то, что она резко переставала быть моим лучшим другом и становилась моей матерью, устанавливала границы, наказывала меня, когда я их нарушала, были и нежные моменты, когда я знала, что она меня любит больше всего на свете. Но ни одним из них я не хотела делиться с ним. Наши истории не принадлежат ему.
Я качаю головой: — Ничего не приходит в голову.
Его взгляд темнеет.
Он не может тронуть меня здесь, говорю я себе. Он не может тронуть меня. Но, я все еще дрожу.
— Все в порядке, — говорит он, как будто я поступаю эгоистично, но это ничего не меняет; в конце концов, я всего лишь человек. Его тон меняется, становится небрежным. — Может быть, у тебя появится желание пообщаться в другой раз.
Я серьезно сомневаюсь в этом.
— Ты узнала о тайне? Чтобы это ни было, твоя мама хранила ее от тебя? — спросил Сэм, как будто мы говорили о погоде.
Я старалась, чтобы мое лицо ничего не выражало, чтобы мои мысли остались неизвестными, мой тон же был таким же небрежным, как и его, когда я говорила:
— Я не знаю, о чем ты говоришь.
Он улыбнулся. — Ты знаешь, — сказал Сэм, — В противном случае, ты бы так не старалась держать меня на расстоянии.
Значит, он знал, что я его блокирую. И все же, мне интересно, может ли он узнать, о чем я думаю, в любом случае, Сэм может слышать бешеный ритм моего сердца, мое учащенное дыхание, мой страх, который как кислый запах сочиться из моей кожи.
Я беспомощно качаю головой. Начать с ним разговор было плохой идеей. Почему я вдруг решила, что могу с ним справиться?
Я повернулась, чтобы уйти.
— Подожди, — говорит он прежде, чем я делаю пару шагов. — Тебе не нужно меня бояться, пташка, — сказал он, подходя настолько близко, насколько позволяла решетка. — Я не причиню тебе вреда.
Я стояла спиной к нему. — Ты же лидер Смотрителей, да? Разве это не входит в твои обязанности — причинять мне боль?
— Больше нет, — отвечает он. — Если тебе так интересно, то я был… понижен, если это можно так назвать.
— Почему? — спрашиваю я.
— Мы с братом разошлись во мнениях, — говорит он осторожно, — относительно твоей матери.
— Твой брат?
— Он тот, кого ты действительно должна бояться.
— Кто он? — спрашиваю я.
— Азаэль.
Имя звучит знакомо. Кажется, Билли как-то его упоминала.
— Азаэль ищет Триплов, — продолжает Семъйяза. — Он всегда воображал себя коллекционером красивых женщин и сильных мужчин с ангельской кровью, особенно тех, у кого была особо высокая концентрация этой крови. Он считает, что тот, кто сможет контролировать Триплов, получит больше шансов победить в грядущей войне, и таким образом — он хочет владеть ими всеми. Если он узнает, кто ты на самом деле, то он не успокоится, пока не подчинит тебя своей воле, или же он просто тебя уничтожит.
Я поворачиваюсь, слова, если он узнает, кто ты на самом деле резонируют в моей голове. — Это все очень занимательно, Сэм, но я понятия не имею, о чем ты говоришь. Секрет моей матери, — я заставила себя посмотреть ему в глаза, — был в том, что она умирает. И это уже не новость.
При слове умирает, даже через эмоциональную стену, что я воздвигла между нами, я почувствовала исходящий от него импульс отчаяния, но его поведение при этом не изменилось. Вообще-то, он улыбался.
— Ох, какую запутанную паутину мы ткем, когда только начинаем практиковаться в искусстве лжи, — говорит Сэм. — В любом случае….
Я понимаю, что нахожусь в безысходном положении сейчас. Я не могу уехать. Приехав сюда с Билли, я намеревалась улететь отсюда, но он всегда может превратиться в птицу и последовать за мной.
— Конечно, у меня с самого начала возникли подозрения по поводу тебя, — спокойно продолжал он, словно я не пыталась его блокировать. — Я никак не мог понять, что же тогда произошло в лесу. Ты сопротивлялась мне дольше, чем была на то способна. Непонятно как, но ты выпрыгнула из ада на землю. Ты вызвала сияние. Превзошла меня. — Он качает головой, как будто я дерзкая, но очаровательная маленькая девочка.
— Это сделала моя мама, — отвечаю я, надеясь, что он поверит.
— Твоя мама могла делать многие вещи, — говорит он. — Она была красива, сильна, она была полна огня и жизни, но при всем этом, она была простым Димидиусом. Она не могла пересекать миры. Только Трипл способен на это.
