— Трепещу от восторга, — честно призналась Дестини, — и ты тоже. Зуб даю, ты все это обожаешь.
— Так и есть. Меня завораживает замысловатое устройство этой линзы, это чистая красота мысли. Но она нравилась бы мне больше, не будь она в башне. — Помолчав, он добавил: — Хотя перемещать ее я, конечно, не собираюсь.
— Извини, что сомневалась в тебе.
— Я вынудил себя преодолеть неприязнь к башням и полирую медные детали на свету всякий раз, как приезжаю сюда. Маяк всегда гостеприимен ко мне и дает возможность расслабиться и на время забыть о проблемах. А то, что к нему пристроена башня, кажется…
— Знаком судьбы, — закончила за него Дестини. — Если ты начал приезжать сюда, когда был еще подростком, — добавила она, будто и правда могла так далеко заглянуть в прошлое, от чего Моргану становилось очень не по себе, — тогда потеря Мегги могла оказаться одной из движущих сил, которые привели тебя сюда впервые. Ты по-прежнему разговариваешь с Баффи, как когда-то, или после смерти это право осталось только у Мегги?
Никто на свете, кроме самого Моргана и Мегги, не знал имени ангела. Морган мог в этом поклясться. Так откуда же знала Дестини, постоянно утверждающая, что она экстрасенс? Разве что она и правда та, кем себя называет.
Морган поскреб затылок. Всякий раз, когда она говорила подобные пугающие вещи, ему становилось все хуже и хуже. В этот раз поездка на маяк не смогла помочь ему отложить проблемы на потом — прошлое изводило его, как никогда. Может быть, виной тому была Дестини. Но как он мог ее винить, если она была… тем самым необходимым лекарством?
«Возьми себя в руки, Джарвис».
Никакое она не лекарство, а ходячий катализатор кошмарных воспоминаний, которые преследуют его всю жизнь. Напоминание об ужасных ошибках глубокого прошлого, похожего на разрушенную башню. Да еще и приукрашенное символами неверных решений, принятых не так давно. Вроде сутаны.
Дестини внимательно наблюдала за ним.
— Так значит, сейчас ты в расслабленном состоянии? Честно говоря, мне кажется, от секса эффект был бы заметнее.
— Неужели боишься? Брось, — сказала Дестини, когда они спускались вниз по лестнице. — Я не собираюсь на тебя набрасываться. И о сексе упомянула забавы ради, а не чтобы тебя поддеть.
Морган остановился.
— Боюсь? Секс меня не пугает.
От Дестини не укрылось, что его реакция на вопрос несколько запоздала.
— Не сомневаюсь. Иначе ты бы не читал о нем так много.
Уткнувшись носом в ладонь, Морган с минуту тер лоб, потом поскреб лицо обеими руками и посмотрел ей прямо в глаза.
— Ты копалась в моих книгах.
— Разнообразные у тебя вкусы, орел-скаут. Сам всему пытаешься научиться, верно? Похоже, обучение — это твой механизм преодоления, который помогает отвлечься и забыть.
— Что, по-твоему, я старался забыть, всезнайка? Не важно, забудь, что я спрашивал.
— Сладкий чай с лаврушкой! Если бы я знала. Что бы это ни было, Мегги говорит, ты должен это вспомнить.
— Ненавижу, когда ты так делаешь.
— Как? Я всего лишь пытаюсь собрать мозаику, а ты прячешь кусочки от нас обоих. Ты же знаешь: ты можешь сказать мне, что тебя беспокоит. Может быть, у меня было видение, из-за которого я сюда приехала, только потому, что я должна тебе помочь.
Когда они спустились и оказались в комнате смотрителя, у Дестини возникло настойчивое желание зайти в чулан под лестницей. Так она и сделала. Найдя там пару старых кожаных чемоданов, она вытащила их и отнесла в гостиную. Морган пошел за ней.
Положив чемоданы на пол, Дестини открыла их.
— Какие потрясающие вещи из прошлого!
— С чего ты взяла, что именно ты должна мне помочь, — спросил Морган, явно зациклившись, — если, конечно, допустить, что плоды твоего воображения не выдумка?
— Даже не знаю, — огрызнулась Дестини, вытаскивая потрясающее дневное платье из белого льна. — Может быть, с того, что я единственная, кто видит Мегги и может с ней поговорить? И еще с Баффи и Горацием. А ты не можешь.
— Это принадлежало Иде, моей жене. — Рядом с Дестини возник Гораций. — Она сама скроила и сшила платье, сплела кружева и добавила вышивку. А во втором чемодане мои вещи.
— Круто, — отозвалась она.
— Что? — спросил Морган.
— Ничего. Я разговаривала с Горацием. Ну же, Морган, признавайся, почему ты ездил сюда так много лет?
— Ты же у нас со сверхъестественными способностями, ты мне и скажи.
— Ха! Так не пойдет. К тому же, мне кажется, что у тебя тоже есть сверхъестественные способности.
Морган не только не рассмеялся, но еще и помрачнел, явно не радуясь ее подозрениям. Господи, как же тяжело заставить его улыбнуться! Дестини начинала думать, что идея затащить его в постель все-таки отразится на ее карме не лучшим образом. Тогда почему, елки-палки, она так сильно его хочет?
Словно узнав, о чем она думает, Морган подхватил ее, покрутился с ней вокруг себя и сказал:
— Сверхъерунда какая-то.
Гораций исчез так же незаметно, как и появился.
— Ничего подобного, — возразила Дестини.
— Ну, давай, порази меня, — ехидно проговорил Морган.
— Ладно. Я чувствую связь между тобой и сутаной. Надень ее, а я тебя нарисую. Ты вполне закоснелый, чтобы оказаться священником.
Он отпустил ее, будто обжегся.
Потеряв равновесие, Дестини приземлилась на пол.
— Огромное спасибо, — проворчала она, поднимаясь на ноги и потирая ушибленную задницу.
— Я не закоснелый и надевать сутану не намерен.
— Это и доказывает, насколько ты закоснелый.
— Откуда ты вообще знаешь это слово?
— «Закоснелый»?
— Нет, острячка. Откуда ты знаешь, что ту штуку называют сутаной? Не думаю, что в словарном запасе у ведьм часто встречаются подобные слова.
— В твоей библиотеке полно религиозных книг. Тонны. Я просмотрела их в тот вечер, когда ты сбежал. Там и нашла.
— Ясно. Не стоило рассчитывать на что-то магическое.
Дестини достала сутану из чулана под лестницей.
— Вот, надевай.
— Ни за что.
— Если наденешь, это будет первым шагом навстречу прошлому, чего от тебя искренне хочет Мегги.
— Давай-ка кое-что проясним, — резко проговорил Морган. — Я сделаю это для Мегги, пусть и очень маловероятно, что она действительно здесь в виде призрака. Ради нее я готов на все. Ясно излагаю?
— Как сигнальный колокол маяка[18].
Морган сорвал сутану с вешалки так сильно, что вешалка стукнулась о лампу, с которой слетел абажур и упал, перекатившись по полу, к его ногам. Он взглянул на абажур, затем снова на Дестини.
