Любава — его девушка! Может, пока у них все непросто, но он это изменит. Просто привык, что девки сами на шею прыгают, а эта красавица-недотрога зацепила.
Данияр проигнорировал его слова и опять уставился в окно. А Владимир все же заставил себя встать и выйти. Дела не ждут.
* * *
Любава проснулась от ощущения пристального взгляда. Распахнула глаза, и воздух в комнате вдруг исчез, а сердце заколотилось часто-часто.
Рядом с ней лежал Данияр. Подвернув руку под голову, смотрел так, что стало ужасно жарко.
В янтарных глазах кипели любовь и нежность.
И ей бы обрадоваться такому взгляду, а еще подробно расспросить, как медведь может в человека превращаться, но в памяти всплыло совсем другое. Решил ее споить каким-то зельем! Как же обидно…
Взгляд мужчины мгновенно изменился. В нем появилось беспокойство и сожаление.
— Я догадываюсь, о чем ты сейчас подумала, — произнес почти шепотом. — Но решился на это только потому, что хотел тебе нормальной жизни. Без сердечных тревог.
Любава подскочила на ноги и сердито одернула рубашку.
— А меня, значит, никто не спрашивал?! — голос предательски дрогнул.
Круто развернувшись, она пошла в кухню. Ей нужен чай! И сковородка, чтобы съездить по одной нахальной морде. Нормальной жизни он ей хотел! Благородство какое! Нашелся тоже рыцарь на четырех лапах!
Любава ругнулась сквозь зубы, безуспешно пытаясь зажечь конфорку на старой, изгвазданной бог знает чем плите. Но спички ломались одна за другой, и пальцы противно дрожали. А потом и вовсе перестали слушаться, когда за спиной возник мужчина.
Двигался Данияр абсолютно бесшумно, но Любава почувствовала его присутствие мгновенно.
Еще несколько секунд — и в плиту уперлись две широкие ладони.
Любава замерла. Данияр не дотрагивался до нее, несмотря на то, что был ужасно близко. Но все равно по спине бежали щекотные мурашки.
— Я даже прикоснуться к тебе не могу по собственному желанию…
От горечи, прозвучавшей в его словах, стало дурно до головокружения.
— …Только и осталось, что бродить рядом медведем. Пусть мы со зверем не одно и тоже, но понимаем, что происходит, несмотря на разность обличий… Он сразу догадался, кто прячется в доме дядьСтаса. Еще до того, как я переступил порог, медведь уже почуял твой запах…
Любава затаила дыхание. Сейчас прозвучит что-то важное! Нужное им обоим, но все равно такое… печальное. Она чувствовала это!
— …А потом я увидел тебя, Любава. Растрепанную, сонную, в смешной цветастой пижаме и безумно родную… Знаешь, это больше чем любовь с первого взгляда. Медведю могла достаться другая пара, а я мог выбрать женщину, которую не примет зверь. Но с первой секунды мы оба принадлежим тебе.
Любава не знала, откуда у нее взялась смелость развернуться к Данияру и заглянуть ему в глаза. Но то, что она там увидела, стерло все обиды, как будто их и не было. Глупое сердце готово было выскочить из груди прямо в руки мужчины. Ее мужчины!
— Принадлежишь мне? — вытолкнула из себя. — А клялся другой.
— Клялся лишь в верности и заботе. Но не в любви. Ни слова про это не сказал перед Богами. Но сейчас скажу. Я люблю тебя, единственная моя. Зверь любит тебя. И любить мы будем до конца жизни и после.
И тут же ее амулет полыхнул жаром, который мгновенно проник под кожу и разбежался по телу волной живительной силы. Любава охнула и прижала руку к груди.
— Горячо!
А Данияр улыбнулся. Самую малость, лишь краешком губ.
— Значит, боги услышали… И приняли мою клятву.
К щекам прихлынула кровь. Любава поскорее достала амулет и повертела в непослушных пальцах.
— Он волшебный, да? — забормотала, стараясь скрыть смущение и чувство глупого восторга. — Это ведь ты его вырезал…
Данияр кивнул:
— Так и есть. Когда твоя мать уезжала, я подарил ей эту безделушку. Вернее, изначально это была безделушка. Обычный кусочек дерева, но, вырезая его, я загадывал, чтобы амулет принес защиту его владельцу. Вел по правильному пути, оберегал, навевал приятные воспоминания о родной земле, придавал сил. А потом…
— Что? — не выдержав, поторопила Любава.
— …Потом я получил способность обращаться в зверя. Не так давно, всего лишь два с половиной года назад.
Любава ахнула.
— Мне в это время сны стали сниться! — и, вспомнив несколько особо пикантных, опять смутилась. — Разные. Странные. Я в них голос твой слышала.
А Данияр отступил на шаг и жестом пригласил ее сесть за стол, чтобы не разговаривать стоя. Хотя она совсем не была против — слишком приятно было стоять рядышком и чувствовать жар сильного тела.
Но пришлось уступить. Это будет правильно.
— Я расскажу тебе все с самого начала, если хочешь, — после некоторого молчания предложил Данияр, и Любава поспешно кивнула. Конечно, она хотела!
— Так вышло, что я — поздний ребенок. Незапланированный, но любимый. У меня были еще два брата, но один давно не живет в России, а второй погиб — несчастный случай.
— Мне жаль, — искренне посочувствовала Любава, и Данияр кивнул, принимая ее соболезнования.
— Всеволод был отличным парнем, впрочем, как и Деян — он сейчас в Чехии. Но это неважно… Смысл в том, что после несчастного случая я закончил службу по контракту и вернулся в селение. Родители совсем старые, о них нужно заботиться. Да и потерю помочь пережить. К сожалению, это не слишком помогло — через несколько лет не стало обоих. Ну а я решил не уезжать в город. Понял, насколько мне не хватало родной земли. Шума леса, чистых рек и того особого спокойствия, которое можно найти среди близких по духу…
Ох, как она понимала! Меньше недели гостила в родительском доме, а словно всегда там жила!
— …Первое время жизнь текла размеренно. Я заново вникал в дела поселения, стал заниматься мелким бизнесом…
— Бизнесом?!
Данияр хохотнул. Добродушно и совсем не обидно.
— Да, именно так. Ведь нужно на что-то жить. Покупать лекарства, одежду, некоторую еду. Отправлять молодежь учиться, в конце концов. У каждого селения есть свой, так скажем, общий денежный запас. Доход обычно происходит от продажи мяса, рыбы, особых трав… Я с деревом работаю, на заказ. Олеся, например, настойки свои и мази частнику сдает. Не бедствует…
Любава охотно верила. Наверняка такое чудо женщины с руками отрывали.
— …В общем, дела хорошо пошли. Я работал на благо людей и находил в этом удовольствие. Постепенно ко мне стали обращаться с другими вопросами. Что-то помочь, в чем-то разобраться. Заметил меня и старейшина. Сделал своим, так скажем, замом. Сам был уже в возрасте и подумывал передать дела мне. Особо никто против не был, а я тем более. Но потом кое-что произошло…
— Старейшины не стало?
Данияр удивленно приподнял брови.
— Какая ты кровожадная…
Ну вот, опять она краснеет! А Данияр весело хмыкнул, довольный своей шуткой.
— …Нет, Божен Янович живее всех живых, — продолжил как ни в чем не бывало. — И наверняка до сих пор оставался бы старейшиной, но Святобор даровал мне зверя…
Мужчина примолк, словно что-то обдумывая, но все же опять заговорил.
— …Случилось это после того, как я вытащил девочку из проруби. Дети катались на речке. Лед был достаточно крепкий — мы проверяли, но все равно проломился. По случайности, а может, и нет, я оказался рядом. Вместе с несколькими родителями мы быстро вытащили детей, но одну девочку затянуло на глубину…
Данияр чуть прищурился, и взгляд его стал отрешенным.
— …я помню как нырял снова и снова. Помню крики ее матери, ощущение собственной никчемности… Ледяная вода быстро забирает силы. Тело перестает слушаться, мозги превращаются в мерзлую кашу. И знаешь, в какой-то момент я понял, что это бесполезно. Ничего не получится. Я даже не видел — где она, куда вообще мне плыть… Наверное, именно тогда во мне проснулась дикая смесь злости и возмущения. На моих глазах погибал ребенок, который так ждал помощи, а я — взрослый мужик — ничего не мог сделать. Но если Богам так нужна была жизнь, так пусть бы забрали мою. Я готов был пойти на это! Всем сердцем готов!..
