— Каин, — зову я, — Каин! Что с тобой? Как ты себя чувствуешь?
— Все будет хорошо. Как должно быть, — внятно отзывается Альфа и обращает ко мне свой неожиданно ясный взгляд.
Я впиваюсь в его шею ногтями, так как только так удается держаться, когда Каин качает наши соединенные тела. Мы замкнуты как единый механизм.
Горячка змеями переползает на мое тело и изредка вспыхивает в разных местах, как от ударов хлеста. Я дышу его приоткрытыми устами, и его вздохи становятся совсем лихорадочными. Каин удерживает меня чуть выше себя, а сам облокачивается на спинку кровати.
Что-то меняется, и я теперь стою на ладонях и коленях.
Он целует меня в волосы, а наши тела теперь соединяются в диком ритме. Иногда ошейник на моей шее натягивается. Только тогда вспоминаю о его существовании.
Ладони, сжимающие мои ребра, на удивление сухие.
Я фокусируюсь на этой незначительной детали, чтобы не исчезнуть с головой в зыбучих песках наваждения. Все происходящее ощущается диким и необузданным сном, где вместо воздуха — влага.
— Подожди, куда ты? — успеваю выговорить, когда Каин покидает кровать и выходит из спальни.
Мне вдруг остро необходимо взглянуть в его противоречивое лицо. В его беспокойные глаза. Я так и не спросила, как именно возникли мелкие шрамы.
Не хватает сил, чтобы поменять позу, когда он возвращается с чем-то тяжелым в руках.
Я продолжаю стоять на ладонях и коленях.
Он целует меня в щеку несколько раз перед тем, как я загляну в его лицо.
— Что такое, кошечка? — вроде спокойно спрашивает Каин.
— Мне показалось… С тобой точно все в порядке?
— Кошечка, — задумчиво повторяет он и смотрит в сторону. — Ко-ше-чка.
Ошейник в его ладонях будто слит из камня, но на ободке столько шероховатостей и мелких уступов, словно его носили веками. Страшно представить сколько он весит.
И Каин надевает мне его на шею, защелкивая механизм замка с первого раза.
— Зачем… этот? Что это за штука?
Камень неумолимо тянет мою голову вниз, но я выпрямляю шею и стараюсь удерживать голову ровно.
Сначала чудится, что шептание исходит прямо из щербинок темного камня, но потом я различаю: это Каин бессвязно говорит шепотом.
Ничего не могу разобрать, шептания сливаются в единый звук сиплого шуршания.
— Сними его с меня, — вымучиваю я. — Сними!
— Это ты, — надломленным голосом взрывается он. — Это ты! Ловушкой в «Ново-Я» все это время была ты!
— Ч-что ты говоришь? Какой ловушкой?
Каин обезумел, его руки двигаются без цели, а тело не может решить в какую сторону повернуться. По вискам струится пот.
Весь жар собрался в его глазах, теперь залитых кровью по уголкам.
— Сними это с меня!
— Ты! Ловушка — это ты! — его кривая усмешка обрывается, чтобы начать формироваться снова. — Ты отправила мне фотографию до того, как мы увиделись. Ты не вписываешься… ни во что! Ты ничего не понимаешь, потому что ты попросту не росла, как все остальные.
— Ч-что! Я отправила фотографию случайно. Случайно! Ты сошел с ума. Что ты говоришь?
Пытаюсь расстегнуть замок, но влажные пальцы соскальзывают с механизма. Да, лишь замкнутый мир механизма прекрасен. У меня все перепуталось в голове.
К-какие глупости он кричит. Я вписываюсь. Я понимаю. Я отправила фотографию случайно. Я росла на севере, в «Улье», я же сказала ему, как надо.
В мыслях все бурлит, словно мой разум враз стал многослойным. Каин одичавше мечется перед кроватью.
Остановись же, мне тяжело… тяжело сфокусироваться.
Я точно вписываюсь. Фотография была случайностью!
— Ты и есть эксперимент, — выплевывает он без пауз, — ты — ненастоящая, тебя подсунули, чтобы влиять на меня, чтобы раскрошить меня, чтобы уничтожить. Ты — ловушка, и как я только раньше не понял. Ты только не можешь быть истинной, ты не можешь быть льяной, но ты есть. Как, как они это сделали!
Каждый его крик образовывает новый слой в моих мыслях, а остальные истончаются.
Хватит, я не выдержу.
Пальцы соскальзывают с каменного ободка, и я стараюсь держать себя за голову.
— Нет! — выдыхаю я. — Сними с меня это! Я настоящая! Я — Яна Мишмол, я работала чертежницей, а потом инженером. Я создаю… — ловлю воздух горлом, — я создаю, Каин! Помнишь? Сними с меня это!
Когда Каин бросается ко мне, сначала в глазах темнеет от страха. Он готов разорвать меня. Но он ослабляет механизм, а потом стягивает с моего тела каменный ошейник.
Держусь ладонью за горло, лишь чтобы почувствовать гладкость собственной шеи. Свободной шеи.
— Ты обезумел, — всхлипываю я. — С тобой что-то случилось, жар и горячка, что-то произошло…
— Да-да, — жестко кивает он. — Приближение гона, но все стало понятно, когда ты прикоснулась к камню. Ты и есть эксперимент! Провиденье, ты!
Каин хватается руками за волосы, и я пытаюсь придвинуться к нему поближе.
Какой эксперимент? Причем здесь каменный ошейник?
— Очнись, Каин, я — это я. Твоя Омега. — Слезы попадают в рот и стекают по шее. — Я люблю тебя, помнишь? Я сказала, что буду с тобой.
— Тебя специально поставили в «Ново-Я», — безжалостно тихо, но яростно продолжает Каин. — Что ты помнишь о себе? О своих родителях?
О моих родителях? Мысли разрываются, потому что стали тонкими как паутина. Моя мама всегда, когда дверь открывала, улыбалась…
— Моя мама всегда, когда… — стараюсь говорить внятно, но Каин перебивает меня.
— Да-да, когда дверь открывала, улыбалась. Я слышал уже. Десятки раз. Это то, как ты обошла Альфа-приказ. Ты ненастоящая.
— Я — настоящая! — кричу всей душой и вскакиваю с кровати.
Но он пятится и отходит в сторону.
Нет! Мое сердце сбивается гулким ритмом, и будто уменьшается с каждым новым стуком.
Нет! Каин!
— Ты не прав! Не прав во всем! Я — твоя Омега. Ты сам говорил, что все, как должно быть.
Он сжимает собственные виски ладонями, словно это у него мысли истончились, а не у меня. Качает и качает головой, и стискивает зубы.
— Прекрати это! — кричу я. — Я — это я, посмотри на меня.
— Нет, — шепчет он, — нет-нет. Они обманули меня. Забрали у меня уже все. Ты — эксперимент. Как ты можешь быть льяной? — потрясенно шепчет он, глядя в пол и будто держа в ладонях что-то невидимое.
— Потому что я и есть твоя истинная льяна! — захлебываюсь слезами. — Ты сошел с ума от паранойи. Я помню… помню… своих…
Но я не помню своих родителей. Голова сейчас лопнет от напряжения. Не помню севера. Не помню детства. Помню, как взяла чертеж в руки и была счастлива. А потом стала несчастной. А потом Каин прикоснулся ко мне, и я стала… А потом…
— Нет, — всхлипываю я, — этого не может быть! Я — настоящая. Яна Мишмол.
— Они даже назвали тебя как издевку над льяной, — горько выплевывает Каин. Его глаза вращаются, и он поднимает их на меня: — Ты — не моя льяна, Яна. Не моя Омега.
Нет!
Сердце глухо грохочет. Оно уменьшается, а стук увеличивается.
Оно становится столь тяжелым внутри меня, что я сажусь на кровать.
Его дикий ход перекрывает все остальное. Долбежка набирает обороты у меня за грудиной.
Прямо, как… Это у Альф разрывается сердце, если их отвергает Омега. Но я ведь не настоящая Омега. Камень взбудоражил меня. Я никогда не подходила близко к скале. Почему? Только у Альф может разрывается сердце, а я не Альфа.
Ткань под спиной ощущается холодной и гладкой. Мне нужно лежать и пытаться подсчитать. Сколько ударов в минуту. Потолок залит желтым светом, изуродованный резкими тенями.
— Наверное, да, — медленно стараюсь выговорить. — Мое сердце… Оно бьется…
Каин зовет меня по имени. Оно — мое, да? Действительно, прямо как «льяна».
— Что с тобой? — ревет его голос где-то совсем рядом. Он насильно поворачивает мою голову. — Яна, что с тобой? Что случилось? Тебе плохо?
Я прижимаю руку к сердцу, теперь так считать удары будет удобнее. Но я не умею так быстро считать. В ушах повисает сплошной гул, прерываемый помехами.
