Она чувствовала, как каждый мускул в её теле напрягся, сердце колотилось так, что казалось, вот-вот вырвется из груди. Лицо её было бледным, почти белым, как мрамор, и это отражало её внутренний ужас и осознание неизбежности.
Дарен остановился перед ней, его тёмные глаза были наполнены непреклонностью. Он был холоден, как лёд, и этот холод передавался каждому в зале. Его голос прозвучал твёрдо, почти безэмоционально, как будто он выносил приговор, давно решённый в его душе.
— Милана, — сказал он, и её имя, произнесённое им, прозвучало, как удар молота. — Твоё соучастие в этих преступлениях не может быть прощено.
Эти слова будто разрезали воздух, вызывая у всех присутствующих дрожь. Дарен сделал паузу, позволяя своему осуждению проникнуть глубже, чтобы каждый в зале почувствовал тяжесть этого момента. Милана, не осмеливаясь встретиться с ним взглядом, едва заметно содрогнулась, как будто каждое слово ранило её.
— Однако, — продолжил Дарен, его голос стал чуть мягче, но это не уменьшило суровости приговора. — Ты имеешь право на изгнание. Я приговариваю тебя к жизни в закрытых землях для изгнанников, где тебе будет запрещено использовать магию и возвращаться сюда.
Милана подняла голову, и её глаза встретились с его. В них не было ни мольбы, ни надежды, только глубокая печаль и осознание своего положения. Она знала, что этот приговор — это её конец, не физический, но конец той жизни, которую она знала, и той силы, которая была её сутью. Магия была частью её самой, и теперь её лишают этой части навсегда.
Едва заметно кивнув, Милана приняла свою судьбу. Она не произнесла ни слова в свою защиту, не попросила о пощаде. Она знала, что её действия привели её к этому моменту, и теперь ей предстояло заплатить за них высокую цену. Перед её глазами промелькнули воспоминания о днях, когда она была полна силы и уверенности, когда её магия текла через неё, как река, давая ей могущество и власть. Теперь это всё осталось позади, и впереди была лишь тьма и неизвестность.
Когда приговор был озвучен, стражи, стоявшие по краям зала, немедленно подошли к Айдану и Милане. Их железные доспехи звенели при каждом шаге, создавая зловещий ритм, который эхом разносился по залу. Они схватили Милану за плечи и подняли её на ноги, а затем направили её к выходу. Её шаги были тяжёлыми, словно каждая ступенька приближала её к неизбежной пустоте, где не было ни магии, ни свободы.
— Леонора, — начал он, голос его был тихим, но твёрдым, — ты хочешь присутствовать на казни?
В его словах не было ни принуждения, ни ожидания, но в глазах был вопрос, словно он хотел узнать, готова ли она увидеть конец того, кто так сильно изменил их судьбы.
Леонора взглянула на Дарена, её сердце сжалось от мысли, что она может стать свидетелем такого жестокого акта. Она глубоко вдохнула, собирая все свои чувства в единый поток. Воспоминания о том, кем Айдан был раньше, и о том, кем он стал теперь, проносились перед её глазами.
— Нет, — ответила она, её голос был полон твёрдости и печали. — Я не хочу видеть это. То, что должно произойти, пусть останется вне моих глаз.
Дарен кивнул, понимая её выбор. Он не мог осудить её за это — он сам не был уверен, что хотел бы видеть это зрелище. Их взгляды встретились, и в этот момент Леонора поняла, насколько тяжелой была его ноша. Она сделала шаг ближе, коснулась его руки и прошептала:
— Это было необходимо, — её голос был мягким, но в нём звучала решимость. — Ты сделал то, что должен был сделать ради нашего будущего.
Дарен слегка наклонил голову, принимая её слова. В его глазах появился отблеск признательности. Он знал, что их союз был не просто вопросом любви или власти — это был союз, построенный на общем понимании ответственности перед их народом. Они стояли вместе, и эта связь давала им силу двигаться вперёд, несмотря на все трудности.
Вскоре после этого зал опустел. Все, кто был свидетелем вынесения приговора, разошлись, обсуждая в полушёпотах происходящее. Дарен оставался на троне, его взгляд был устремлён вдаль, в ту сторону, где Айдана должны были привести к месту казни. Время казни приближалось, и весь замок, казалось, затаил дыхание.
Когда Айдан был выведен на двор замка, его окружал мрак, наполнявший утреннее небо. Тучи, как глубокие морские волны, накрыли всё своим тяжёлым покровом, делая атмосферу более зловещей. Густой туман стелился по земле, словно покрывало, прячущее следы и печаль, скрывая всё, что должно было произойти.
Центральным элементом этого мрачного сцены был массивный металлический столб. Ветви его, закрученные в странные узоры и символы, напоминали извивающиеся корни древнего дерева. Этот столб был выковыван для таких случаев, как этот — казнь по драконьим обычаям. Он стоял в самом центре двора, окружённый несколькими рядками стражников, магов и советников, которые собрали в этом месте, ожидая начала церемонии. Их лица были бледными и напряжёнными, отголоски тяжести происходящего отражались в их глазах. Ноги у них дрожали от внутреннего напряжения, и каждый звук, даже самый тихий, казался громом в этом зловещем уединении.
Айдан, прикованный к столбу, поднял глаза к небу, в котором не было даже проблесков солнца. Его лицо, несмотря на его судьбу, было спокойно. В нём можно было увидеть выражение странного покоя, как будто он уже смирился с тем, что должно произойти. Его глаза, хотя и тусклые, оставались внимательными, как если бы он пытался запечатлеть последний момент своей жизни.
Вдалеке раздался глубокий, грозный рёв дракона. Этот звук был столь мощным, что, казалось, сотрясал сам воздух. Все присутствующие на мгновение замерли, и весь двор затаил дыхание, осознавая, что это был знак начала церемонии. С каждой секундой звук становился всё ближе и громче, создавая чувство неизбежности.
Из-за облаков, словно из иных миров, появился огромный дракон, сверкающий чешуёй, которая переливалась как тысячи драгоценных камней. Дракон был великолепным и ужасным одновременно, его глаза светились древней мудростью и безжалостной решимостью. Он медленно спустился на землю, его приземление было сопровождено тряской, как если бы сама земля готовилась к его прибытиям.
Все взгляды были устремлены на дракона, и в его взгляде можно было увидеть как величие, так и ритуальную необходимость. Дракон внимательно изучал Айдана, как если бы он искал в его душе следы искупления.
Дарен, стоящий неподалёку от места казни, наблюдал за всем происходящим. Его лицо было непроницаемым, но в глазах можно было увидеть следы невыразимого внутреннего конфликта. Он
