волосам. — Матушка найдет меня или отправит на поиски кого-то другого… Мне не скрыться. Пока в моих волосах магия, я обречена. Так будет всегда.
— А ты не хотела бы их отрезать?
— Это невозможно. Я ни с волосами, ни с собой ничего сделать не могу. Живу как живая проклятая кукла у коллекционера.
— А если я смогу?
— Сможешь что? — не поняла она.
— Отрезать волосы.
Рапунцель горько засмеялась:
— Так ты пришла поиздеваться…
— Вовсе нет. Что, если я смогу?
— Тогда ты меня спасешь, а я буду благодарна всю оставшуюся жизнь, но увы…
Мне требовалось лишь согласие, потому что решение я приняла еще тогда, когда поднималась по лестнице.
Достав кинжал, я взяла небольшую прядку и с легкостью отрезала ее. Волосы, оставшиеся в моих пальцах, сразу почернели, как и на голове Рапунцель. А по золотой реке побежал маленький темный ручей. Совсем незаметный, но снизу башни сразу раздался разъяренный крик.
Мы с Рапунцель переглянулись, и она выдохнула:
— Давай.
Я схватила все волосы и ловко перерезала их у пояса девушки. В следующую секунду дверь с грохотом распахнулась, и в проеме возникла старуха, обезображенная злостью:
— ЧТО ТЫ НАТВОРИЛА⁈ ЧТО ТЫ СДЕЛАЛА?
Я закрыла собой Рапунцель, выставила кинжал и сказала:
— Как парикмахер, так уж и быть, сделаю скидку. Подравнять кончики — с вас одна тысяча пятьсот рублей. По карте или наличными?
— ДРЯНЬ! МОИ ВОЛОСЫ… МОИ ПРЕКРАСНЫЕ ВОЛОСЫ!
Она превратилась в какой-то визжащий вихрь и носилась по комнате, хватала отрезанные волосы и обнимала их, рыдая. Я взяла Рапунцель за руку и потянула к выходу.
— СТОЙ! — она заметила нас. — Я убью тебя! Мерзавка! Воровка!
Мы сразу же, не сговариваясь, припустили вниз бегом. Я подумала о том, как ухитриться спуститься, при этом не вывалившись из башни, но тут увидела, как Румпельштильцхен стоит на подоконнике и протягивает руки.
Почти бросаясь в его объятия, зажмурилась. Миг полета, и под ногами оказалась долгожданная земля. Я вцепилась в камзол Румпельштильцхена мертвой хваткой, захочешь — не высвободишься. Хотя колдун и не спешил этого делать, он, напротив, словно случайно задел носом мою щеку и придержал за талию, чтобы я не потеряла равновесие.
А вот Рапунцель сразу же отшатнулась от колдуна — но не удержалась и упала в траву. Затем резво поднялась и рванула в лес.
Все произошло так быстро. Я даже сообразить ничего не успела. Вот Рапунцель была рядом, а теперь уже ее спина стремительно удалялась.
— Эй, подожди! — я бросилась следом. — Постой!
Мы бежали с ней достаточно долго, пока обе не выдохлись. Правда, этот забег мне дался куда тяжелее, я даже удивилась, как у девушки, просидевшей в башне, столько выносливости.
Конечно, она была напугана и потерялась в растерянности, отчаянии и панике. Любой бы на ее месте убежал. Главное, постараться ее успокоить. Я подняла взгляд на остановившуюся девушку, подбирая слова поддержки, и вдруг увидела злое и раздраженное лицо.
Рапунцель смотрела на меня исподлобья, как уставшая лисица, загнанная собаками:
— Зачем ты преследуешь меня?
— А зачем ты убегаешь? — спросила я. — Куда ты сейчас пойдешь одна?
— К старой иве, я знаю дорогу. К своему любимому. Прошу, не преследуй меня.
— Но я хотела помочь…
— Ты уже помогла. Я никогда не забуду этого, но слуге темного колдуна доверять не могу. — Рапунцель сделала несколько шагов назад. — Никакую сделку я с тобой не заключала и ничего тебе не должна. Позволь мне уйти.
Я застыла в растерянности. Выходит, она убегала от меня, думая, что ей могут навредить? И это после того, что я сделала⁈
— Если считаешь, что не пропадешь одна в лесу и сама со всем справишься, то иди.
Рапунцель благодарно кивнула и опять помчалась — только в зарослях тенью колыхнулись ее волосы. А я огляделась и поняла, что заблудилась.
Инициатива наказуема — помогла, называется, на свою голову.
Пожалуй, потеряться одной в лесу рисковала отнюдь не Рапунцель.
Я пошла сначала в одну сторону, потом в другую, затем в третью, но лес оставался одинаковым. И вообще, почему в сказках он занимает большую часть мира? Куда не направишься — везде лес, лес, лес. Хорошо еще, волков поблизости не слышно.
— Да что ж это такое⁈ — я пнула старый пень, а потом уселась на него. Ноги в неудобных балетках сильно разболелись.
— Для той, кто только что сорвал мою сделку, ты слишком спокойна.
Я подняла голову и улыбнулась: передо мной, сложив руки на груди, стоял колдун. И выглядел он крайне довольным.
— Разве не для этого ты мне отдал кинжал? — я постаралась не показать, как рада его появлению.
— Не понимаю, о чем ты, — Румпель вдруг присел у моих ног и прикоснулся к лодыжкам. По телу пробежала приятная, расслабляющая волна, и усталость прошла. — Ты ведь сама решила, как им воспользоваться.
— Но ты догадывался, как я поступлю.
— Хочешь сказать, что я тебя так хорошо знаю?
— Вовсе нет.
— А где эта девчонка, за которой ты улетела, позабыв даже обо мне?
— Она просто мне не заплатила, пришлось догонять.
Он засмеялся и, поднявшись, протянул мне руку. Его смех впервые показался приятным, теплым, светлым. Я почувствовала румянец, согревающий щеки, и, кашлянув, спросила:
— Мы возвращаемся во дворец?
— Если хочешь. Но мы могли бы и прогуляться.
— Здесь?
— Почему нет?
— Ну, хорошо.
Помню, у меня однажды было свидание в парке — крайне неудачное. Мало того, что я замерзла, так еще едва не подвернула ногу, споткнувшись о корень дерева. Так что лесные прогулки не особо меня прельщали…
Однако в этот раз рядом был всесильный колдун, поэтому ветки, коряги, корни и даже шишки превращались в маленьких змеек и уползали, лишь бы не встать на пути.
— Хорошо быть волшебником, — буркнула я.
— Не завидуй.
— И не собиралась.
Мы вышли к реке, более широкой и спокойной, чем та, что текла у башни. Вода так ярко блестела под солнцем, что почти слепила. Румпельштильцхен поднял плоский камень и, размахнувшись, бросил его — тот блинчиком проскакал пять раз и утонул.
Я посмотрела на колдуна и вдруг спросила:
— Ты ведь попросил в качестве оплаты именно волосы лишь потому, что не хотел выполнять просьбу Готель? Все-таки ты добряк, который мог бы стать прекрасным феем — крестным.
Это прозвучало наивно, но я всерьез задумалась о том, что темный колдун не такой уж и плохой. Гораздо лучше, чем хочет казаться.
Румпельштильцхен усмехнулся одновременно грустно и иронично.
В нем уживались злодей, который не имел права совершать добрые поступки, и герой, которые их все-таки украдкой совершал. Он
