После легкого ужина (за которым я, как и некоторые из присутствующих, предусмотрительно набил карманы пирогами) все переместились в большую залу, где, поделившись на две части, приступили к дебатам.
Первым животрепещущим вопросом на повестке дня значилось противостояние пера и меча. Мистер Лайл и его сторонники отстаивали могущественную силу писательского мастерства; месье Бомарше с друзьями выступали их оппонентами. Беседа лилась оживленно, частенько упоминались работы Руссо и Монтеня (хотя последнего не раз попрекали за его крайне безнравственные взгляды на законный брак), однако в конечном счете победил месье Лайл. Я хотел было поддержать его противников и показать присутствующим свою правую руку, но воздержался, решив побыть скромным зрителем.
Впрочем, позднее я нашел возможность сблизиться с месье Бомарше, мимоходом, словно бы в шутку, упомянув свой аргумент. Он крайне заинтересовался и, узнав, что именно со мною произошло (точнее, то, о чем я счел нужным поведать), весьма настойчиво пригласил меня сопроводить его на ужин в дом герцогини де Шольн, тем более что ее супруг живо интересовался событиями в Колониях.
Хочешь узнать, что общего у краснокожих дикарей и твоей самой удачной операции? Запасись терпением, вскоре расскажу.
Итак, герцогская резиденция располагалась в самом центре города, и перед поместьем уже стояло немало роскошных экипажей. Представь мое восхищение, когда мне сообщили, что джентльмен, вошедший прямо перед нами, не кто иной, как министр иностранных дел месье Верженн.
Я поздравил себя с тем, как быстро мне посчастливилось завести знакомства со столь нужными людьми, — и приложил все усилия, чтобы им понравиться, для чего пришлось поведать немало басен о моих «приключениях» в Америке, позаимствовав пару историй у нашего доброго друга Майерса.
Собравшихся приятно поразило мое ораторское искусство, особенно когда я рассказал о встречах с медведем и с Накогнавето. Им пришелся по нраву и случай на рыбалке, хотя собравшихся дам несколько потрясло описание твоего индейского наряда. Правда, месье Лайл, сколь странно бы это ни звучало, жаждал еще подробнее узнать, как ты смотришься в кожаных брюках. Тем самым он выдал себя как развратника и негодяя, в чем я и сам убедился тем же вечером, увидев его в коридоре с мадемуазель Эрланд, — особой весьма распущенных нравов.
Как бы то ни было, эта история напомнила мистеру Лайлу о моей руке, и он попросил рассказать остальным, как я потерял палец.
Увидев, что присутствующие уже достаточно разогреты шампанским, голландским джином и немалым количеством рейнвейна, я постарался поведать о случившемся во всех кровавых и страшных деталях, чтобы вызвать у гостей нервную дрожь и бессонницу.
Якобы по дороге из Трентона в Албани я попал в плен к ужасным ирокезам. Подробнейшим образом описал их кошмарный облик и кровавые ритуалы (причем нисколько не преувеличивая). Рассказал о том, как в страхе ждал пыток, которым ирокезы подвергали остальных своих жертв. При описании жуткой смерти отца Александра госпожа графиня упала в обморок, остальные тоже были весьма впечатлены.
Во всех красках я рассказал о вожде Два Копья, который вряд ли обидится на меня за этот поклеп, поскольку все равно не узнает. Он якобы велел раздеть меня донага и избить хлыстом. Памятуя о нашем добром друге Дэниеле, я поднял рубашку и показал собравшимся свои шрамы (почувствовав, правда, себя продажной девкой; однако меня успокаивало то, что эти особы занимаются своим ремеслом лишь по необходимости, вот и я руководствовался теми же мотивами). Публика отозвалась на мой рассказ должным образом и была готова уверовать во что угодно.
Поэтому далее я поведал, как два индейца сняли меня со столба и бросили на большой камень, залитый кровью предыдущих жертв.
Ко мне с жуткими воплями приблизился языческий священник — шаман, — потрясая посохом, на котором болтались десятки скальпов. Я испугался, что моя шевелюра в силу своего необычного цвета тоже станет его трофеем (ведь волосы, увы, я тогда не пудрил — не из глупости, а за неимением пудры). Словно подтверждая мои страхи, шаман, лихорадочно сверкая глазами, вынул огромный нож.
Глаза моих слушателей в этот момент тоже стали круглыми, как блюдца.
