Роджер говорил, ты читал письма.
— Не обратил внимания, — признался Баккли. — Так речь шла о золоте? А что за джентльмен из Италии?
— Чарльз Стюарт.
И они, не вдаваясь в подробности, рассказали о золоте якобитов, которое давным-давно, в финале восстания (а ведь тогда Баккли был ребенком чуть постарше Мэнди!) поделили и спрятали в скалах представители трех крупнейших кланов: Дугал Маккензи, Гектор Кэмерон и Арч Баг из Грант-Леоха. Брианна внимательно наблюдала за Баккли, но тот при упоминании Маккензи и бровью не повел. Выходит, о своем происхождении он ничего не знает. Хотя сейчас уже не важно…
Что случилось с долей Маккензи и Грантов, неизвестно, а вот Гектор Кэмерон после поражения якобитов припрятал свою часть под сиденьем экипажа и бежал в Новый Свет, где купил плантацию «Горная речка», а остатки…
— Золото хранит испанец? — переспросил Баккли, хмуря тяжелые брови. — Какого черта это значит?
— Понятия не имеем, — отозвался Роджер. Он сидел за столом, отвернувшись и глядя в лес. — Знал лишь Джем.
Тут он вздрогнул и повернулся к Брианне:
— Оркнейские острова. Каллахан!
— В смысле?
— Роб Кэмерон! — невпопад выпалил он. — Как думаешь, сколько ему лет?
— Не знаю, — смущенно отозвалась Брианна. — Лет тридцать с небольшим, наверное. А что?
— Каллахан говорил, что Кэмерон занимался раскопками с двадцати. А может… я только сейчас подумал… — Роджер вынужден был замолчать, чтобы откашляться. — Если он увлекся историей и археологией лет пятнадцать-восемнадцать назад, то вполне мог знать Гейлис Дункан. Точнее, Гиллиан Эдгардс, как ее тогда звали.
— Нет-нет-нет, — замотала головой Брианна — не протестуя, просто не желая этого слышать. — Только не это! Не хватало нам еще одного чертова якобита.
— Вряд ли, — с иронией сказал Роджер, чуть было не улыбнувшись. — Не думаю, что он больной на голову. И на идеалиста не похож. Но он из националистов. А они хоть и не психи, но… Как думаешь, есть шансы, что Кэмерон все-таки был знаком с Гиллиан Эдгардс?
Кто бы знал… Копаться в прошлом Кэмерона за последние двадцать лет уже некогда. Но Роджер вполне может быть прав. Гиллиан в свое время интересовалась и якобитской историей, и современной политикой. Их с Робом Кэмероном дорожки вполне могли пересечься. А если так…
— Если так, — мрачно сказал Роджер, — то одному Богу известно, что она ему наговорила. И какие документы оставила.
В кабинете хранились ее дневники. Если Роб был в свое время с ней знаком, он вполне мог тоже их прочесть.
— Уж приписку твоего отца он точно видел, — резюмировал Роджер. Он потер лоб, на котором темнел большой синяк, и вздохнул. — Хотя какая разница. Сейчас главное — найти Джема.
Брианна вручила обоим по половинке алмазной броши и по паре сэндвичей с арахисовым маслом.
— На дорожку, — слабо пошутила она.
Теперь теплая одежда и крепкая обувь… Роджеру Брианна дала швейцарский нож, Баккли предпочел кухонный тесак из нержавейки, восхитившись его зазубренным краем.
Время вышло.
Когда синий «Мустанг» притормозил у подножия холма Крэйг-на-Дун, солнце стояло еще высоко — Брианне надо было успеть домой до возвращения Мэнди. Рядом все еще был припаркован грузовик Кэмерона. Брианну при его виде пробрала дрожь.
— Иди, — велел Роджер Баккли, когда машина остановилась. — Я сейчас.
Уильям глянул на Брианну такими же зелеными, как у Роджера, глазами, мимоходом коснулся ее руки и вылез наружу. Роджер не стал тянуть — у него не было времени подготовить прощальную речь, да и сказать хотелось лишь одно.
— Я тебя люблю. — Он обнял ее за плечи, не отпуская. — Я найду его, Брианна, обещаю. Скоро мы вернемся. Сюда, в наше время.
«Я тоже тебя люблю», — хотела ответить она, но не вышло: изо рта вырвался лишь неразборчивый хрип. Однако Роджер понял все без слов, стиснул ее еще крепче, до синяков, и открыл дверь.
Брианна смотрела, не в силах оторвать взгляд, как они поднимаются на холм к невидимому отсюда каменному кругу, пока оба не исчезли из виду. Может, ей просто чудилось, но она как будто слышала камни: их жуткое гудение, вибрацией отзывавшееся внутри, осталось в ее памяти навсегда.
Дрожа и смаргивая пелену слез, она завела двигатель и тронулась с места. Медленно, осторожно. Потому что у Мэнди больше никого, кроме нее, не осталось.
Тем же вечером Брианна зашла в кабинет Роджера. Ее мутило, к боли и страхам прибавилась изрядная усталость. Она села за стол, пытаясь ощутить присутствие мужа, но комната была пуста.
Мэнди спала — как ни странно, она не переняла тревогу матери. Впрочем, она привыкла к постоянным отлучкам отца — Роджер частенько уезжал то в Лондон, то в Оксфорд, обычно ночуя в Инвернессе. Будет ли она вообще его помнить, если он вдруг не вернется?..
Чтобы избавиться от назойливой мысли, Брианна встала и принялась бродить по кабинету, ища сама не зная что. Ее подташнивало, в горле стоял ком, голова кружилась.
Она подняла змейку, погладила ее. Взглянула на коробку — может, незримое присутствие родителей хоть немного ее утешит? Но читать их письма без Роджера… это немыслимо. Она вернула змейку на место и слепо уставилась на книжные полки.
Кроме справочников по истории Американской революции, которые заказывал Роджер, там стояли и книги ее отца из его старого кабинета. «Франклин У. Рэндолл» — гласила надпись на ровных корешках. Брианна вытащила одну и села, прижимая книгу к груди.
Она уже однажды просила его о помощи — приглядеть за пропавшей дочерью Йена. Теперь отец наверняка позаботится и о Джеме…
Брианна перебирала страницы, успокаиваясь их тихим шелестом. В голове звенело одно лишь слово: «Папочка». Наткнувшись вдруг на сложенный лист бумаги, она ничуть не удивилась.
Письмо было лишь черновиком: с перечеркнутыми абзацами, вставками, вопросительными знаками на полях… Само собой, без даты и подписи. Однако адресовано оно, конечно же, было именно ей.
«Дорогая моя девочка, мы только что расстались после чудесного дня в «Шермане» (удивительно, но Брианна еще помнила, что так назывался тир, где она упражнялась в стрельбе). В ушах до сих пор звенит. Всякий раз, когда ты попадаешь в цель, я восхищаюсь твоим талантом, даже немного завидую и боюсь за тебя. Не знаю, прочитаешь ли ты когда-нибудь эти строки. А может, я сам наберусь храбрости и признаюсь на смертном одре… (Или тебе расскажет мать, если я совершу очередную подлость… Хотя нет, Клэр слишком благородна. Я никогда не встречал такой женщины. Она сдержит слово.)
Как странно сочинять это письмо. Знаю, рано или поздно ты узнаешь о своем происхождении. Правда, понятия не имею, как именно. Может, я скажу
