– На самом деле прикасаться могут не все, но она была телесно воплощенным призраком. Некоторые из них по восприятию ничем не отличаются от нас с тобой.
– А как тогда их отличить от людей?
Алара подошла ко мне со спины, помогла отжать волосы.
– Иногда никак.
– Черт! – Прист поморщился и тряхнул запястьем. – Похоже, я ободрал руку.
Все оказалось еще хуже.
Когда он закатал рукав, я увидела, как на коже его запястья на глазах прорезаются линии. Казалось, их оставляло невидимое лезвие, следом за которым тянулись глубокие бескровные борозды.
– О господи! – ахнула я, решив, что это очередное наступление сверхъестественных сил.
Джаред сжал плечо Приста:
– У тебя проявляется метка.
Что он имел в виду? И почему с таким спокойствием смотрел, как что-то полосует кожу Приста?
Я указала на линии:
– Кто-нибудь объяснит мне, что это такое?
– Когда самые первые члены Легиона вызвали Андраса, каждый из них вырезал определенную часть его печати на своем теле, чтобы связать его, – пояснил Лукас. – Они думали, что это поможет им удержать демона в узде. Когда кто-то из членов Легиона умирает, его печать переходит к тому, кого он избрал своим преемником.
– Но почему она начала проявляться только сейчас?
– Метку нужно заслужить, уничтожив сверхъестественное существо.
Прист с благоговением смотрел на свою метку. В том, что ему, в сущности совсем еще ребенку, приходится убивать призраков, есть что-то неправильное, подумалось мне.
Алара изогнула бровь с колечком и надулась:
– У меня пока еще нет метки.
Лукас легонько подтолкнул ее:
– Еще появится. Попробуй уничтожить розовый коктейль, вдруг подействует.
– В конечном итоге наши метки должны образовать печать, – сказал Прист.
– Каким образом?
Джаред задрал рукав, и Лукас последовал его примеру. Кожа на внутренней стороне запястья у обоих была совершенно гладкой, без отметин. Прист тоже вытянул руку. Там, где всего несколько секунд назад были глубокие борозды, кожа полностью затянулась.
Я схватила его за запястье:
– Куда делись разрезы?
– Погоди немного.
Джаред посмотрел на Алару.
Та достала из кармана пригоршню соли. Все трое протянули ей руки, и она втерла в запястья белые кристаллики. На коже у всех троих мгновенно проступили борозды, только на этот раз они были темные, будто прочерченные тушью.
Как такое возможно?!
Я внимательно осмотрела узоры, змеящиеся на коже. Ни один из них не напоминал печать демона, пока все трое не согнули запястья. Лукас с Джаредом приложили руки друг к другу боками, а Прист прижал основание ладони к основанию ладони Джареда.
– А у тебя, значит, еще нет? – спросила я Алару.
Та стряхнула остатки соли:
– Пока нет. Бабушка вечно меня от всего защищала. Но я не буду последней.
– Вот уж о чем о чем, а об этом можешь не волноваться.
Я сегодня снова чуть не погибла. Определенно, я пока что не была готова уничтожать призраков.
– Все еще не веришь, что ты одна из нас? – спросил Прист, встряхивая волосами.
Он спас мне жизнь. Этот пятнадцатилетний парнишка, которого я едва знала.
Я посмотрела на Приста и дала ему единственный ответ, который могла дать:
– Я не знаю, во что я верю.
Когда Прист обтер диск, в центре серебристого кольца обнаружилось красное стекло. Я сидела на земле в накинутой поверх мокрой одежды куртке Лукаса. На этот раз я слишком продрогла, чтобы демонстрировать гордость, когда он предложил ее мне.
– Нужно вернуться в фургон, а не то вы оба сейчас закоченеете.
Два без малого утопленника пробудили в несгибаемой Аларе материнские чувства. Впрочем, Прист, судя по всему, не горел восторгом при мысли о том, чтобы стать объектом ее заботы.
– Ну уж нет. Ключ к тому, где искать следующую часть, должен быть где-то здесь.
– Где? Там? – Джаред прекратил расхаживать и кивнул в сторону колодца.
– Ты так считаешь? – вскинул брови Прист.
Алара ласково его толкнула:
– Даже шутить на эту тему не вздумай.
Лукас заглянул вглубь колодца:
– Никто никуда не полезет.
– Может, он где-нибудь в доме? – предположила я.
– В Лильберне диск и подсказка были вместе, – с со мнением в голосе заметил Прист. – А до дома довольно далеко.
Он покрутил находку между пальцами, с восхищением глядя на переливчатую серебристую поверхность. Тот, кто придумал Орудие, был настоящим гением.
На стенке колодца вдруг вспыхнул солнечный зайчик.
– Вы это видели? – Я кивнула на серую кирпичную кладку.
– Что видели? – оглянулся Прист.
– Я видел. – Лукас кивнул на диск в пальцах Приста. – Покрути-ка его еще раз.
Прист снова крутанул диск. Солнечный зайчик вспыхнул в том же самом месте, что и в прошлый раз, яркий, почти флюоресцентный. Прист наклонился и принялся водить диском вдоль стены. На камнях, точно написанные светящимся маркером, одна за другой вспыхнули буквы.
– Ничего себе!
СУНДУК ДИББУКА, САНШАЙН
– Что еще за сундук диббука? – спросила я.
– Лучше не спрашивай, – покачала головой Алара.
– Постойте. Я знаю. – Лукас принялся расхаживать перед колодцем туда-сюда. – Мне папа рассказывал одну историю на эту тему.
– И что же это такое?
– Папа рассказывал, в еврейском фольклоре существует верование, что, если при жизни ты совершаешь ужасные грехи, после смерти твой дух не сможет обрести покой, – пояснил Лукас. – Этот бесплотный дух они называют диббуком, и ему нужно только одно – тело, в которое он мог бы вселиться. Папа упоминал об этом несколько раз, и всегда как будто вскользь.
– Ты говорил, он рассказывал тебе какую-то историю? – напомнила Алара.
Лукас кивнул:
– О женщине, которая приехала в Америку из Польши после Второй мировой войны. Единственная вещь, которую она с собой привезла, – это винный шкаф. Она хранила его в своей швейной мастерской и называла диббуком. Эта женщина не позволяла никому входить в мастерскую и завещала похоронить шкаф вместе с ней, когда она умрет. Но раввин отказался это делать. Поэтому после ее смерти шкаф выставили на продажу вместе со всей остальной мебелью.
Джаред посмотрел на брата:
– Что-то я не помню этой истории.
– Видимо, папа не все тебе рассказывал. – Это была явная шпилька. Но Джаред никак не отреагировал, и Лукас продолжил: – В общем, один чувак купил этот шкаф в подарок кому-то из родных. Но через несколько дней они вернули шкаф обратно. Чувак не сдался и передарил его еще кому-то, но его опять вернули. Так было несколько раз. В конечном итоге он додумался выяснить, в чем дело. По всей видимости, каждый раз происходило одно и то же. Шкаф упорно не желал стоять закрытым, из него пахло мочой, и все время, что он находился в доме, всем обитателям снились кошмары про то, как их бьет какая-то старуха, а когда они просыпались, синяки обнаруживались наяву.
