ее на пьедестале между скульптур ящеров, достойно закончив композицию, все пришли в восторг. Потеряв балласт в виде моей копии, дирижабль устремился вверх, саламандры поймали и придержали, пока меня парусник вновь доставит в корзину, взяли на буксир и вывели из-под карниза, окруженную торжественным кортежем.
Подъем. Скорость увеличивалась, газ не успевал остывать, шар кряхтел, как старик, оболочка протискивалась сквозь редкие окна сети. Сдувать воздух не хотелось, зачем же я тогда его накачивала. Вот и ледяной свод. Постояв на месте около часа, мы остыли и отлипли от него на десять метров.
– Ну что, поехали! – выдохнула я в тревоге и смятении.
Осторожно потянула шнурок, который открывал клапан на трубе из горна, снятой в скульптурной мастерской. Сжатый воздух вырвался струей, и я умчалась вперед, туда, где ждет меня судьба первородной афалии. Проталкивать воздухом, пусть и не очень крупный в диаметре дирижабль, в плотной воде дело не благодарное: пройдя десяток километров, скорость снизилась, и судьба пошла по старому сценарию, выслав навстречу Принца на белом скате.
– Я и не сомневался в твоем нахождении под этим транспортом! – не сдерживая радости, воскликнул он, встав на колено в приветственном поклоне. – О нем уже на пол цикла впереди тебя новость летит.
– О, какая особь предо мной, – с трепетом в душе откликнулась я. – Ты будто создан для моих встреч.
– А ты снова в своем репертуаре, что-то мудришь, то на злобоеже, то на черепе, теперь …
– Еще ты пропустил саламандру, – перебила я, смеясь.
– Ну ты и загнула, мы же от нее убегали. А-а, точно ты сидела на ней, когда она сдохла.
– Ладно, что было, то было, лучше подскажи, где Город, а то я что-то немного потеряла ориентиры. Вода мутнеет с каждым циклом, к чему бы это? – задумалась я, а затем встрепенулась. – Давно у вас здесь была, циклов сорок, поди.
– Я как раз оттуда прибыл, в трех километрах уже, бросай свой дирижабль, цепляйся за моего ската, быстрее будет.
– Догоняй! – крикнула я и залилась смехом.
Я резко открыла клапан на всю трубу, и, сорвавшись с места, умчалась с ветерком. Бедный скат получив мощную струю, опрокинулся и сбросил наездника, сам провалившись в воздушной взвеси, пришел в ярость. Пока они восстанавливались, я исчезла из вида (как жаль, а так хотелось побыть рядом, может, догонит?).
Но он не спешил: страж гонялся за скатом на последнем дыхании, еле успел оседлать симбионта. В это время я, не рассчитав, выпустила много воздуха, и груз потянул вниз. Сбрасывать было нечего, остались только сувениры и подарки, свидетельствующие об интеллекте саламандр и их стремления к примирению. Прошло полчаса, погружение не прекратилось, я перетащила груз ближе к носу и вновь открыла клапан, лавируя своим телом, создала управляемое снижение. Туда, где Валерион пас своих лангустов. Оболочка потеряла упругость, сеть обвисла, я прилегла к ней и растянула в руках, спланировала на край обрыва. Половина оболочки повисла над пропастью. Приобретя твердую почву под ногами, подлезла под дирижабль, вытащила его на плато.
– Вот и все труды напрасны, – вздохнула я, глядя на груду былого величия моего творения. – А так хотелось на нем влететь в Город, вот уж этот Принц.
– Это ты о ком?
– Валерка!
Мы обнялись и закружились в хороводе.
– Где ты пропадала? Эта саламандра просто умница, сначала напугала до смерти своим появлением, затем снова шок и ужас, когда выплюнула твою повязку, но по ее мурлыканью я понял, что к чему.
– Андромеда меня спасла и сохранила, затем показала свой мир.
– Ты что, жила в логове бестий?!
– Да! – с восторгом ответила я, закрыв глаза, представила зеленую чашу с многочисленными пещерами. – Знаешь, как там красиво…
– Так что мы здесь на обрыве, плывем в дом, – засуетился дед.
Расположившись на камне, я рассказала Валериону все, что приключилось со мной.
– Ты все же не спеши приступать к своим непосредственным обязанностям самки. Почему общество афалий не приняло вас, потому что мы все импотенты, и нам стыдно, что не можем исполнить свой долг самца.
– Но мужи, живущие в Городе, имеют секс, да ты и сам говорил, что за разврат наказал Юпитер сообщество, отняв всех самок. А меня, я считаю, послал как примирение и продление рода.
– Все верно, аморальность всегда ведет к падению и наказанию, но мутанты, к-кх, – старик поперхнулся сказанным и поспешил исправится. – Самки и до тебя появлялись из Лона.
– Как? – не обратила я внимания на оскорбление, к чему привыкла. – Я думала, что я единственная особь, появившаяся взрослой. В крайнем случае, больше не слыхала ни от кого.
– Так и есть, до тебя были только мальки.
– Вот! – возбудилась я. – Вы не смогли воспитать мальков, так Юпитер послал меня взрослую, видя плачевное наше существование.
– Может, ты и права, но вряд ли что-то получится.
– Почему? – тревога закралась мне в душу.
– Чтобы иметь секс, надо с младенчества жить в Городе и не выходить за его пределы, не погружаться в глубины. – Валерион посмотрел мне в глаза, в них отразилась вселенская грусть. – Это судьба афалий, последний малек выходил пять по сто циклов назад. Он и предшествующие были разобраны простыми особями, насколько я знаю, а я дежурил более шести лет в очереди! Итого одиннадцатилетний возраст имеет последний воспитанник, попавший в Город. Наш Верховный очень справедлив, и он не допускает неравенства в слоях населения, сам записан в очереди тысяча восемьсот пятым.
– В таком возрасте особи такие шустрые и бестолковые, что вряд ли они смогли усидеть на острове, имея личных скатов, – завершила я рассуждения вместо старика. – Значит, зря я приплыла назад, там хоть популяцию саламандр смогу немного отрядить.
– Снова у тебя мысли о глобальном, это подростковое, гормоны бушуют, – Валерион прищурил лукаво глаз.
Мои глаза вспыхнули новым огоньком, но, смутившись, отвернула голову.
– Погодь, погодь. Что еще удумала? – с опаской спросил дед.
– Да так. – помолчав, согласилась рассказать. – Мы с Принцем почти были готовы к соитию.
– Интересный поворот, – у Валериона самого вспыхнул огонек интереса в глазах. – Давай, говори дальше.
– Это случилось, когда нас обоих шарик утащил в глубину, отбросив вас мощной струей. Мы встретились взглядами внутри оболочки, упав друг на друга, – опустив голову, тихо продолжила Софэлла. – Нас пробила током, и мы почти разделись.
– И что потом? – не выдержав моей паузы, спросил фермер.
– А ничего, шар, кажись, лопнул, и мы внезапно расстались.
– Но ты успела увидеть его голого?
– У меня память коматозника, плюс молния прошла между нами. Сейчас пытаюсь вспомнить его силуэт, и от этого мне становится страшно, ничего неординарного
