ГЛАВА 24
- А хто грабил? Хто грабил-то?! - возмущённо воскликнул старичок, материализовавшись прямо у меня перед носом на столе. - Она забыла уж давно, что такая книжка у ней была. Не ею она писана, не ей и распоряжаться! Да и нужнее нам! Яга триста лет на Буяне просидела, а ни разу её не открыла. Потому как всё хозяйство в наследство от бабки своей получила. А нам - хозяйством обзаводиться надо.
- Погоди, хозяин, не шуми, - замахала руками я. - Как ты умудрился-то?
- Как, как… - буркнул оскорблённый в лучших хозяйственных чувствах домовой. - Сказал бы я тебе, как, да мне сквернословить не по рангу. Ты ж, хозяйка, про меня и думать забыла. Гляжу - Янка зловредная по горнице мечется да тебя костерит. Мол, такая-сякая, дар сожгла, с Буяна уходит, ещё и книжку ей травную подавай, которую выучить, как бабка велела, всё недосуг было. Я и смекнул, что дело нечисто. Коли дара у тебя нет, так ни в жисть бы старая Яга не позволила тебе книжку взять. Она без своей выгоды ничего не делает. Значит, замыслила чего с тебя поиметь опосля. Да ещё понял, что уходишь ты с Буяна, а меня взять, как обещала, то ли позабыла, то ли не можешь. Ну я и… Книжку в книжку, а сам в лапоток.
- А если бы Янка мне лапти не отдала, а в болото выкинула?! - запоздало испугалась я, позабыв даже про опасную инициативу домового.
- Хе-хе… Я ж сперва послушал. Бабка ей велела твои вещички собрать. Супротив бабки она не пойдёт. Труслива да глупа.
У меня о троюродной сестре сложилось другое мнение, но спорить с домовым я не стала. Наличие у меня книги, которую мне никто не дарил, беспокоило куда сильнее.
- Так думаешь, что Яга не обозлится, если книгу не найдёт? - я постучала ногтем по исцарапанной обложке.
- Пусть сначала искать надумает. А если и надумает, то какой с тебя спрос? Я взял. Вещи собирал свои, хе-хе… Так Яге и скажешь, коли через век-другой спохватится и спросит. А теперь лучше делом займись, хозяюшка. От лености тоже помереть можно. С голоду.
Я пристально посмотрела на домового. На языке вертелся прямой вопрос, какое отношение он имеет к лежащей передо мной явно очень старой книге. Даже не книге, а скорее рукописной тетради. Но я всё же промолчала. Если бы старичок хотел, то и сам бы сказал. Однако зарубку в памяти оставила. Да и сам домовой демонстративно поставил передо мной берестяную коробочку, из которой торчали иголки. Беседовать дальше он явно был не расположен.
- Хорошо, - нейтрально проговорила я. - Посмотрим, что нас тут покормить сможет.
- Двадцать листов отсчитай, а потом ещё три, - подсказал домовик.
- Скатерть-самобранка… - вслух прочитала я заголовок с указанной страницы.
- Хорошо бы. Но я как-то такую чинила - семь потов сошло.
- Чинить тут нечего пока, - с намёком проворчал домовой.
Я не стала спорить. В конце концов, это я в волшебном мире без году неделя. А он не одну Ягу пережил и меня ещё переживёт, скорее всего. Вчиталась в витиеватые строчки и разочарованно подняла взгляд.
- Придётся к людям идти. Тут ни ткани, ни ниток, чтобы зачаровать, нету.
- Как это нету? - Удивился домовой. - Мало на тебе тряпок намотано, что ли?
Да ещё в котомке лежат. На всех витязей скатёрку пошить можно. А нитки… И нитки у тебя есть. Правда, путаные, но я живо разберу.
- Нитки? - удивилась я, прекрасно зная, что никаких ниток в моей сумке не было и в помине.
Но домовой уже протягивал мне увесистый клубок подозрительно знакомого оттенка.
- Эм-м… Где ты это взял?
- Говорю же, к торбе твоей. Рубаха детская непотребная.
- Моя водолазка!
- Это ты, что ль, дитём в оной купалася? Ишь ты… Чего только люд не придумает. Но теперь-то оно тебе всё едино мало.
- Тьфу ты, - выругалась я.
Водолазку было жалко чуть не до слёз. Купила я её ещё в той, прежней, не волшебной жизни, и она до сих пор мне нравилась: мягкая, с коротким рукавом, удобно было надевать под пиджаки летом. А если пиджак убрать, то вполне подходящая под джинсы, как футболка. И воротничок-стойка ничуть не мешал…Сколько она со мной прошла… И вот на тебе - лежит на столе в виде клубка тонких ниток. «Хех… - с долей ностальгии подумала я. - Насколько тогда было проще».
Впрочем, на меланхолию у меня не было времени. О чём недвусмысленно напомнил громко забурчавший от голода живот. Поворчав для порядка, что в следующий раз стоит спросить у меня, что мне мало, а что нет, я снова склонилась над книгой.
Ножниц в избушке не оказалось. С помощью ножа я отрезала подол от запасного сарафана и решила на том и ограничиться. Оказалось, что каждое блюдо с волшебной скатерти чаруется в вышивке: изобразишь замысловатые закорючки, будет одно, добавишь точки с кружочками, получится два, и так далее. В книге полторы страницы расписывалось, как надо придумывать и чаровать узор, но не приводился ни один узор готовый. В тот момент я бы согласилась даже на ненавистные сырники, лишь бы мне показали, что конкретно надо вышить. Но об этом книга умалчивала. Домовой тоже пропал, словно его и не было: на вопросы не отвечал и на глаза показаться отказывался.
«Чёртова визуализация! - злилась я, устанавливая посреди комнаты котёл. - И тут она! Ну почему я не родилась в какой-нибудь европейской сказке? Махала бы себе волшебной палочкой и кричала непонятные слова-заклинания. А тут?! Каждое колдовство чуть ли не сам придумывай».
Но ворчать я ворчала, а работать тоже не забывала. Тем более что урчание пустого желудка оказалось неплохим надсмотрщиком. Несколько раз перечитав рассказ о скатёрках-самобранках, я решила ограничить как размер, так и ассортимент своей собственной до минимума. «Во-первых, я в принципе не готова остаться голой ради лишнего разнообразия на столе, - рассуждала я. - Во-вторых, ещё неизвестно, получится ли что-нибудь или я изображу какую-нибудь несъедобную гадость, и всё равно придётся идти попрошайничать в деревню. Так лучше уж убедиться в этом побыстрее».
Но даже несмотря на всё это я провозилась со своей салфеткой-самобранкой, как обозвал моё рукоделье домовой, без малого четыре дня. К тому времени грибы, которые я таки навострилась варить в чугунке в печке, и ягоды уже осточертели мне настолько, что хотелось выть. Да и единственный оставшийся в моём распоряжении сарафан стал куда свободнее.
Закусив губу от нетерпения, я встряхнула полотнище и, разостлав его на краю стола, произнесла волшебные слова. Всё получилось! На ткани буквально из воздуха соткались стандартные общепитовские тарелки из толстого фарфора с голубой каймой. К моему удивлению, даже печать «военторг» присутствовала.
-Ты только сразу не налегай, хозяюшка, - впервые за последние дни подал голос вредный домовой. - А то нутро подведёт.
- У меня и так уже всё, что можно, подвело, - парировала я, сглотнув голодную слюну.
На скатёрке нашлось всё, что я себе навоображала, пока колола свои многострадальные пальцы иголкой. Буханка хлеба, блюдо с отбивными, большая миска с отварной картошкой с маслом, густо засыпанной укропом, и несколько луковиц в плетёной корзинке. Даже огурцы и помидоры получились как на подбор. Только почему-то не свежие, как я планировала, а маринованные. Но меня это только порадовало.
- Живём, хозяин! - воскликнула я, отрезая себе горбушку от ещё тёплого, словно только что из пекарни хлеба.
Это стало неким подобием поворотной точки. Борьба за выживание закончилась. Я поверила, что вполне смогу жить в лесной избушке. Мало того, даже неплохо жить. И в ту же ночь мне впервые с тех пор, как я сбежала из Мурома, приснился Илья. Он ничего не говорил, просто стоял и смотрел на меня. А я, как это обычно бывает в кошмарах, не могла сдвинуться с места. Даже взгляд отвести и то не могла.
А наутро за забором раздался крик:
- Хозяйка! Отвори, сделай милость!
