— Пошел ты, — рычит он.
Я просто одариваю его улыбкой.
— Вот что я тебе скажу, Эйб, — говорю ему. — Я оставлю тебя в покое, и ты продолжишь накуриваться до одури, но ответь мне на один вопрос.
В ответ он издает хриплое рычание.
— Тебе что-нибудь угрожает? — серьезно спрашиваю я.
Он замолкает, моргает, как будто меня не видит. Я знаю, расспрашивать людей, когда они под кайфом, — не лучший способ получить информацию, но ничего не могу с собой поделать. Я хочу нащупать нити, которые едва удерживают его вместе, и распутать их.
— Почему ты так говоришь? — с трудом выговаривает он.
— Потому что я вижу, — говорю ему. — Я вижу в тебе многое. Знаю, что ты убегаешь от кого-то. Возможно, от чего-то? И тебе трудно обрести покой, думаешь, что смерть и опасность подстерегают за каждым углом. Так не должно быть.
Он секунду смотрит на меня, его взгляд тяжелеет.
— Верно.
Хм-м-м. Я не удивлюсь, если он не выдаст свои секреты незнакомцу. Вопреки здравому смыслу, тянусь, хватаю его за руку и пытаюсь прочитать его мысли.
Его глаза расширяются, когда он смотрит в мои, я тону в больших черных омутах, и чувствую так много всего сразу. Страх, гнев, стыд, что-то темное и пугающее. Но как бы я ни старался, не могу заглянуть в его разум, не могу увидеть его воспоминания. Могу только чувствовать его и все, через что он проходит. Это слишком.
— На что ты смотришь? — спрашивает он меня, неуклюже выдергивая свою руку.
— На правду, — говорю я. — Что ты ищешь?
Он двигает челюстью взад-вперед, его дыхание становится более затрудненным, но остается спокойным.
Не думаю, что сегодня он даст мне большее.
— Если ты от кого-то скрываешься, будь полегче с опиумом, — говорю я ему, поднимаясь на ноги.
— Ты все время куришь то же, что и я, — ворчит он.
— Да, но, к сожалению, я бегу от самого себя, и у меня большой опыт. Твоему организму требуется время, чтобы привыкнуть к наркотику. Пока этого не произойдет, ты легкая добыча. Скажи, где ты остановился?
— Не твое дело.
Я пожимаю плечами.
— Да. Но если захочешь, можешь остановиться со мной. У меня есть номер в отеле недалеко отсюда. Маленький, но чистый номер, есть горячая вода. Ты мог бы привести себя в порядок, протрезветь, и мы могли бы поговорить о том, что с тобой делать.
Он продолжает смотреть на меня снизу вверх недоверчивым взглядом.
— Зачем? Что ты планируешь со мной сделать?
— О, я? Ничего не планирую, — говорю я. — Возможно, я и человек с диким аппетитом, но я забочусь о других, когда те в этом нуждаются. Думаю, тебе нужна помощь, Эйб. И я буду рад помочь.
Парень издает низкий горловой звук, и на мгновение кажется, что он сейчас накричит. Но затем он закрывает глаза и прислоняется спиной к стене.
— Мне не нужна никакая помощь, — говорит он.
Мгновение я наблюдаю за тем, как он погружается в дымку, а затем возвращаюсь к своей трубке через комнату и сажусь на кровать. Курю еще немного и наблюдаю за ним.
В конце концов, решаю пойти домой. Покидаю кабак и выхожу в ночь. Октябрьский воздух спертый, и на улице очень холодно, несмотря на то, что несколько дней назад было жарко. Поднимаю воротник, защищаясь от холода, и иду, мечтая поскорее лечь спать.
Затем слышу позади себя спотыкающиеся шаги и тихий голос, зовущий:
— Икабод.
Мое сердце подпрыгивает в груди, и я оборачиваюсь, увидев, как Эйб направляется ко мне, натягивая пальто.
— Так, так, так, — говорю я. — Ты хочешь пойти со мной, или хочешь ударить меня по лицу?
Он свирепо смотрит на меня. В этом мужчине столько злости. Я бы с удовольствием выпорол из него всю дурь.
— Я хочу пойти с тобой, — говорит он хрипло, как будто ему ненавистна эта идея, и он пересиливает себя.
Я просто улыбаюсь и кладу руку ему на плечо.
— Хороший выбор, друг мой.
Мы идем в отель, не говоря друг другу ни слова. Это не первый раз, когда я веду мужчину в номер. Женщин всегда труднее убедить, особенно если живешь в отеле. С мужчинами намного проще. Тем, с кем я встречаюсь, плевать, куда мы идем, лишь бы потрахаться.
И все же, когда мы идем через отель к моему номеру, я испытываю приступ стыда из-за того, насколько это убогое и невзрачное место. Я продал дом в Сан-Франциско много лет назад, и сейчас этих денег почти не осталось. Что мне следовало сделать, так это попытаться выйти на рынок недвижимости здесь, в Нью-Йорке, но я был слишком напуган, чтобы пустить какие-либо корни, и мой образ жизни не позволял. Я, как правило, меняю отели каждые несколько месяцев, и их качество продолжает снижаться. По крайней мере, сейчас у меня есть деньги на номер с отдельным туалетом.
Но Эйб, кажется, не возражает. Конечно, он все еще под кайфом, что меня устраивает, потому что, когда мы идем в номер, я понимаю, что там бардак. Быстро суечусь, прибирая вещи, но Эйб уже наполняет ванну.
Я решаю оставить его наедине. У меня есть бутылка виски, но среди беспорядка я нахожу только чистую кружку и стакан, сажусь на краешек кровати и жду. И пью. И жду. Не слышу плеска воды, ничего. Просто тишина.
А если он утонул? Или нашел мою бритву и покончил с собой? Я не знаю этого человека и через что ему пришлось пройти.
Не могу избавиться от тревожных мыслей, поэтому зову:
— Эйб?
Ставлю напитки, встаю и открываю дверь в туалет.
Он в ванне, просто смотрит в стену. Его глаза такие темные на фоне белой плитки и полны напряжения, отчего у меня по спине пробегают мурашки. Как правило, это противоположность наркотической зависимости.
— Эйб? — спрашиваю снова. Начинаю сомневаться, что это его настоящее имя. — Ты в порядке?
Он ничего не говорит. Не двигается.
Я медленно подхожу к нему и присаживаюсь на бортик ванны. Не могу удержаться и смотрю на его тело. Везде накачанные мышцы. Я тоже сильный, но худощавый, но его тело плотное и подтянутое одновременно. И я представляю, как вдавливаю его тело в пол, трахая сзади, заставляя подчиняться каждой моей команде. Его член особенно великолепен, даже когда погружен в воду и наполовину тверд.
Наконец, он смотрит на меня, медленно поворачивая голову, и я пытаюсь показать, что наслаждаюсь видом. Рассматриваю его тело. Его член дергается под водой, становясь большим, твердым и великолепным.
— Я волновался, — говорю я, напряжение в ванной кажется невыносимым. Встречаюсь с ним взглядом и поражаюсь тому, что вижу. Каким предельно сосредоточенным и чувственным он выглядит. Исчезло угрюмое выражение лица, и страх, и туман от опиума.
— Ты слишком сильно волнуешься, — говорит Эйб.
Я тихонько смеюсь.
— Ты прав. Раньше я частно волновался. Приехал в Нью-Йорк, чтобы избежать этого.
«Думаю, ты первый человек, о котором я волнуюсь впервые за очень долгое время».
Он опускает руку в ванну и обхватывает кулаком основание своего члена.
— Как видишь, — говорит он хриплым голосом, неторопливо скользя рукой вверх и вниз по стояку. — Тебе не нужно беспокоиться обо мне.
Ухмылка появляется на моих губах.
— Это так мило с твоей стороны, — напеваю я. — Но, боюсь, у тебя сложилось неправильное впечатление. Я здесь, чтобы помочь. И если будешь хорошим мальчиком, я доведу тебя до оргазма.
Внимательно наблюдаю за ним. Я разборчив в своих желаниях и потребностях, и не многим мужчинам нравится быть покорными. Этот мужчина определенно не из тех, кто подчиняется. Он тоже доминант. Но я старше его, может быть, лет на десять. У меня есть опыт, и, несмотря на всю суровость в его глазах, на каменный член, у меня есть подозрение, что он делает это не часто. Под ним скрывается сильное чувство вины, чувство, что желать другого мужчину — неправильно.
— Ты волен уйти, если тебе не нравится, — говорю я, вставая. Наклоняюсь и потираю тыльной стороной ладони свой член, твердый и напрягающийся под брюками. — Я не обижусь. Рад, что ты, по крайней мере, принял ванну, передохнул от того, что преследует тебя. Или охотится за тобой.
