что однажды и у них с Ярославой будет так. Так ладно, так тепло, с любовью...
Волколак вспоминал их расставание. Он искал хоть что-то, что могло подарить ему веру в то, что семья у него всё-таки будет. Но не мог... Ярослава ненавидела его и была в этом права.
— Не печалься. Ей просто нужно было побыть одной, подумать. С тобой это было невозможно. Да и с Велибором тоже...
Змей поднял взгляд, замерев всем телом. Даже сердце пропустило удар.
— Ты же не собираешься сбегать? — с кривой усмешкой спросил он.
— Да куда я денусь? — махнула рукой змеева жена, — Я же сама себя тебе подарила.
Велибор замолчал и отвёл взгляд. Волколак, дожевавший кусок пирога и потянувшийся за другим, одернул руку и встал из-за гостеприимного стола. Он почуял изменившееся настроение хозяина дворца, и решил, что не стоит испытывать его терпение и благодушие.
— Пойду я, наверное... Завтра хочу дом ставить начать, — Ратмир поправил одежду.
— Так зима скоро! — поднял брови Велибор.
— Успею! Мне к весне нужно быть готовым.
Оставшись наедине с Баженой, Змей стал словно сам не свой. Ему давило в груди, стучало в висках... Он так и не сказал ей о том, о чём должен был.
— Что, любимый, не весел? — ласково обняла его супруга, после того, как убрала со стола.
— Я... должен тебе что-то рассказать.
Бажена села на стул, потому как из-за тона, которым говорил с ней муж, у неё ослабли ноги.
— Что?
Она сидела, ожидая, пока Велибор соберётся с мыслями, и пыталась заглянуть в будущее... Ничего. Почему-то не могла она посмотреть в грядущее своё или своего любимого. Хотя с каждым днём сила её росла, это она чувствовала в себе, а ещё иногда проверяла на Ратмире. Нет-нет, да заглянет в будущее волколака. А там и счастливая Ярослава в окружении детей, и дом большой, и сам Ратмир точно купец какой — в красивых богатых одеждах. А что ожидало их с Велибором боги от Бажены скрывали.
— Да не томи же!
— Я должен был сразу, говоря тебе о том, что ты мне назначена древним законом в жёны, сообщить и другое...
— Какое, Велибор?! — у Бажены уже не хватало терпения.
— Что жена мне ты только на год. А потом, если хочешь, можешь уйти... Я не могу тебя удерживать.
Слова не желали вылетать изо рта, их приходилось проталкивать силой. Змей смотрел на свою ненаглядную, а она замерла, широко открыв глаза.
— То есть как на год? Это что за новости такие? — она встала со стула.
— Это моя вина, что я сразу тебе не сказал... — начал Велибор.
— Так я тебе не взаправду что ли супруга? А дитя куда?
— Взаправду. Просто через год после дня нашей встречи я не могу тебя более удерживать... а дитя — дракон, потому со мной, с отцом.
В глазах Бажены заблестели слёзы.
— Знаешь что?!.. Да катись ты со своими законами!
Не должна была жена так мужу заявлять, но такая обида в душе Бажены была, что утерпеть она не могла. Она направилась к двери, но Змей преградил ей путь.
— Душа моя, ты не дослушала...
— Отпусти! Не то я за себя не ручаюсь!
Ласковая да нежная жена вновь стала дерзкой и боевой Баженой, которую впервые увидел Велибор.
— Не пущу! Я верен тебе буду до конца жизни! Ты — моя пара навсегда. И даже через год, через деять, через сто лет я тебя любить буду, как сейчас!
— Тогда зачем мне глупости такие говоришь? — первая слезинка скатилась по щеке Бажены.
— Потому что знаю случай, когда дракон не сказал... — Велибор обнял свою чувствительную жену, — да и Ратмир... Не отпускал Ярославу, силой всё делал. И что вышло из этого? Я почему не сразу тебе сказал о себе, о замужестве?.. Не хотел пугать, не хотел заставлять.
Бажена прижалась к груди мужа, слушала его голос...
— Эх вы, мужчины. Не так вы всё делаете, — вздохнула она, — Я уже думала выгонять меня собрался. После забот о волколаке...
— Не вспоминай, — засмеялся Велибор, который чувствовал себя точно нянькой Ратмира, — значит ты не уйдешь?
— Не надейся... — буркнула Бажена, а потом растаяла в нежном поцелуе супруга.
А пока в Змеевом дворце царили любовь и счастье, в деревне Бажены было всё больше негодования.
— Да что ж вы за изверга вырастили такого, Милослава! — качала головой одна баба, встретив жену кузнеца возле колодца, — Одну девку загубил, к Змею сама в лапы прыгнула! Вторая вся чёрная ходила от слёз, а теперь... Вот где она?
Уже два дня от невестки не было ни слуху, ни духу. Она и раньше часто пропадала где-то, не желая находиться в обществе мужа и родственников, не ладилась что-то их с Нечаем жизнь. Но ночевала всегда дома.
— Не твоё дело! Ты за своими смотри! — огрызалась женщина, не зная, какими ещё словами защитить свою семью.
Правы были все вокруг, кто обвинял Нечая в жестокосердии, в глупости, и от этого материнское сердце обливалось кровью, не желая признавать. И за собой Милослава вину чуяла... Сироту грызла, как только повод находился, а иногда и без повода. И где теперь её искать? Сбежала с кем, ведь натура-то у неё гулящая, или искать где вдоль реки...
Тяжелые мысли не давали покоя. Мужчины пошли искать глупую Забаву, а Милослава металась из-за неизвестности по избе. И вот во вдоре послышался шум, женщина отворила дверь, и сразу на порог ступил Нечай с Забавой на руках. Совсем не похожа она была на ту красавицу белокосую, которую привёл он после собрания и решения старосты. Теперь занёс он в руках утопленницу, да слабое дыхание у неё всё же было. Уложил жену на кровать, а сам вышел вышел, не желая на эту дуру больше смотреть.
Жена кузнеца только качала головой. Это ж надо было вздумать в речке топиться?!
— Не хватало ещё, чтоб ты слегла! Не хватало нам ещё этих проблем! — бурчала жена кузнеца, растирая окоченевшие руки и ноги Забавы.
Синюшняя кожа была ледяной, потому что осень уже мерялась силой с зимой, и вторая всё чаще заявляла о себе морозцем да редким
