разговариваете в постели? — спросила я, стараясь быть деликатной.
Грей дернул губами и отвернулся.
— Нет.
Какое-то время мы лежали, разглядывая потолок.
— А вообще такое бывало? — выпалила вдруг я.
— Что бывало?
— Чтобы вы говорили с любовником в постели?
Он уставился на меня.
— Да. Хотя и не так откровенно, как мы с вами.
Грей хотел сказать что-то еще, но потом зажмурился и медленно выдохнул через нос.
Я знала — да и как иначе? — что ему очень хочется выяснить, каков был в постели Джейми. И меня, как ни постыдно, подмывало ему рассказать — чтобы хоть на секунду вернуть мужа к жизни. Однако я понимала, что за подобную откровенность придется платить — и не только чувством вины за предательство, но и стыдом за то, что использовала чувства Грея, пусть даже по его собственному желанию. И хотя все, что было у нас с Джейми, останется теперь в прошлом, это слишком личное, чтобы им делиться — тем более что воспоминания принадлежат не мне одной.
Лишь теперь я запоздало (как и всегда в последние дни) сообразила, что тоже заставляю Грея делиться слишком личными подробностями.
— Я не хотела лезть к вам в душу, — пробормотала я смущенно.
Он весело улыбнулся.
— Я весьма польщен, мадам, что вас так интересует моя персона. Я знавал многих… супругов, которые оставались в полном неведении относительно мыслей своей пары.
…И вот теперь я окончательно поняла, что у нас с Джоном была близость — внезапная, нежданная для обоих… но все-таки была.
Я смутилась, а вместе с этим пришло более прозаическое осознание, что человек с нормально функционирующими почками не может бесконечно долго лежать в постели и распивать пиво.
Джон заметил, как я ерзаю, и сразу же поднялся, набросил рубашку, а мне протянул халат… который — и от этого мне стало неловко — чья-то заботливая рука повесила на кресло перед камином, чтобы согреть у огня.
— Откуда он здесь взялся? — спросила я, кивая на шелковую вещицу в руке Грея.
— Из вашей спальни, скорее всего. — Он насупил брови, пытаясь понять, о чем я. — О. Миссис Фиг принесла, когда разводила огонь.
— А, — слабо выговорила я. До чего же унизительно думать, что миссис Фиг видела меня в постели лорда Джона — взъерошенную и храпящую к тому же. И вообще, как ни крути, смущал сам факт, что я провела ночь в его постели.
— Мы ведь женаты, — напомнил он с легкой холодцой в голосе.
— Ну… да. Но…
В голову вдруг пришла и другая мысль — может, миссис Фиг не так уж редко застает в спальне лорда других дам?
— Вы что, спите с женщинами? То есть именно спите, и…
Он уставился на меня, забыв про серебряный гребень, которым распутывал волосы.
— Не по своей воле, — сказал он и после паузы положил гребень на комод. — Может, хотите еще что-нибудь спросить, прежде чем я впущу слугу? — вежливо осведомился он.
Несмотря на камин, в комнате было холодно, но щеки у меня пылали. Я поглубже запахнулась в халат.
— Раз вы сами предлагаете… Я знаю, что Брианна рассказала вам… кто мы такие. Вы верите?
Он долго разглядывал меня. У него не было способности Джейми скрывать свои мысли, и я видела, как раздражение, вызванное моим предыдущим вопросом, угасает. Джон слегка поклонился.
— Нет. Но спешу вас заверить: на моем отношении к вам это никоим образом не скажется.
— Что ж, зато честно, — опешив, пробормотала я.
Странное чувство близости, которое мы разделяли последние полчаса, вдруг развеялось. С меня будто бы сорвали покровы — я ощутила себя голой как телесно, так и душевно. Тряхнув головой, я буркнула что-то и направилась к двери.
— Клэр? — окликнул меня Грей.
Я замерла, держась за дверную ручку. Странно, прежде он никогда не называл меня по имени. Повернуть голову было нелегко, но когда я все-таки решилась, оказалось, что Грей улыбается.
— Подумайте об олене, дорогая моя, — тихо сказал он.
Я кивнула и поспешила прочь. И лишь гораздо позже, одевшись в роскошный наряд и попивая чай с бренди, я поняла смысл последнего замечания.
«Его появление — дар, который я принимаю с благодарностью», — сказал лорд Джон.
Я вдохнула ароматный пар, глядя, как крошечные завитки чайного листа опадают на дно чашки. И впервые за последние недели задумалась, что ждет меня в будущем.
— Зато честно, — прошептала я и выпила содержимое чашки залпом, ощущая горечь чаинок.
Было темно. Темнее, чем вообще бывает. Даже ночью, если небо затянуто тучами, не так темно. Так темно было лишь в шкафу у Мэнди, когда они играли в прятки.
Здесь между дверьми тоже нашлась щелка. Он мог нащупать ее пальцами, только света сквозь нее все равно не видел.
Должно быть, снаружи еще ночь. А утром свет появится.
Правда, утром, скорее всего, вернется и мистер Кэмерон. Джем на всякий случай отошел подальше от дверей. Вряд ли мистер Кэмерон хочет сделать ему больно. Он сказал, что не тронет его. Но мистер Кэмерон может снова отвести его к камням, а Джем, хоть убейте, ни за что туда не пойдет!
Мысли о тех камнях вызывали боль. Не такую сильную, как когда мистер Кэмерон толкнул его и началось… это. Но все равно было больно. На локте осталась царапина — он все-таки отбивался, — и Джем стал ковырять ее, чтобы не думать о камнях. Нет, мистер Кэмерон его не тронет. Он ведь забрал его у камней, когда те пытались…
Он сглотнул и постарался думать о чем-нибудь другом.
Ему казалось, он знает, где находится: мама ведь рассказывала папе про то, как мистер Кэмерон однажды подшутил над ней и запер в туннеле. Она еще говорила, что петли скрипели так, будто ломают чьи-то кости. Когда мистер Кэмерон притащил его сюда и захлопнул дверь, он тоже слышал жуткий скрежет.
Джема трясло. Здесь было холодно, даже в куртке. Не так холодно, как когда они с дедушкой вставали до рассвета и под снегопадом ждали у водопоя оленей. Но все равно очень холодно.
И воздух был каким-то странным. Джем принюхался. Бабушка и дядя Йен всегда так делали. Пахло камнями: обычными, старыми, не теми, которые… В общем, другими. Металлом и каким-то маслом, как на бензоколонке. Может, так пахнет электричество? Еще тут чувствовалось что-то такое… не запах, нет. Что-то вроде шума. Будто бы энергия. Не такая ощутимая, как в той комнате с турбинами, куда его и Джимми Гласскока водила мама, но очень похожая.
Значит, тут есть какая-то машина. Машины — это хорошо, в машинах он разбирается.
Он
