— Спасибо, — чувствуя себя польщенной, ответила Лера. — К слову, давно хотела спросить: если вы заранее уверены в провале моей миссии, то почему вообще согласились на подобный эксперимент? Это же была идея Эриаса, верно?
— Да, это главный советник решил найти решение проблемы моего счастья в другом мире. Он слишком долго наблюдал за чужими мирами и приобрел массу странных завиральных идей.
— Почему вы не обрубили на корню его инициативу? Не запретили ему тратить магию, рыская по мирам в поиске «специалистов по счастью»? Почему вы просто не отказались участвовать в его затее?
— Три десятка лет тому назад Эриас заслонил меня на поле боя, когда я был сильно ранен, он всю жизнь был искренне предан мне и интересам моей страны, он многократно вытаскивал меня из опасных ситуаций. Я никак не мог просто отмахнуться от его предложения, — пожал широкими плечами Гленвиар, говоря об очевидных для него вещах.
«Не только Эриас предан своему повелителю, — думала Лера, ощущая тепло на сердце, — дракон платит ему тем же. Собственно, здесь стоит вести речь не о преданности, а о настоящей мужской дружбе, когда ни одна просьба товарища не может считаться не заслуживающей внимания. И никакие рефлексы и инстинкты этой дружбе не мешают: почему-то я уверена, что Эриасу доводилось злить дракона не реже, чем мне. И Селиану тоже, хоть полководцу легче ужиться с драконом — в среде военных также приняты строгая иерархия, соподчинение и беспрекословное повиновение начальству».
— К тем людям, которых вы можете пересчитать по пальцам одной руки, относятся Эриас и Селиан, верно? — уточнила она.
— Да, безусловно. Это имеет отношение к моему счастью? — Ровные брови снова взлетели вверх.
Лера тихо рассмеялась:
— Нет, это имеет отношение только к моему неуместному любопытству. Извините.
Дракон хмыкнул. Чеканные черты его лица заметно смягчились.
— Вы никак не сойдете за юношу, когда смеетесь, — сказал он.
Лера подавила вздох и качнула головой:
— Увы, в нашей ситуации слишком мало поводов для веселья. Вы правы: времени у нас немного, надо работать, а не развлекаться. Давайте сегодня потратим наш час на то, чтобы досконально разобраться в процессе пробуждения ваших рефлексов. Попробуем поочередно ответить на ключевые вопросы. Что пробуждает ваши драконьи инстинкты? Вы ощущаете приближение неподконтрольной «бури»? В какой момент ваше сознание полностью отключается? Насколько трудно контролировать себя после того, как очнулись?
Лера листала блокнот, на каждой странице которого был записан один из озвученных вопросов, и готовилась записывать ответы клиента. Клиент молчал, и она вскинула голову, настойчиво повторяя:
— Гленвиар, какие внешние факторы «будят в вас зверя»?
Подвижные драконьи уши дернулись — это явно был признак раздражения. Гленвиар прищурился и ответил:
— Попытки указывать мне, что говорить и делать, без сомнения относятся к таким факторам.
Лера захлопнула блокнот и подавила собственное раздражение. Напоминать дракону об их уговоре всегда отвечать на заданный вопрос не стоило — янтарные глаза напротив нее уже украсились огненными золотыми всполохами, а ей вовсе не хотелось часть драгоценного времени провести в алом мареве гипнотической атаки. Тщательно выбирая слова, она сказала:
— Понимаю, вам трудно, что в наших встречах ведущей являюсь я. Я не ваша подданная и не обязана подчиняться вашим приказам, а вот вы — мой клиент, что изначально ставит вас в позицию ведомого. — По золотым прядям побежали новые искры, и Лера миролюбиво продолжила: — Давайте попробуем немного сместить акцент без ущерба для эффективности диалога.
Она легко поднялась со своего места и уселась на пол у стула Гленвиара, скрестив ноги по-турецки и водрузив на них блокнот. Поправив очки, она снизу вверх взглянула на клиента:
— Так легче?
На идеально красивом лице отразилось замешательство, искры в глазах и волосах погасли.
— Я никого из подданных не заставляю сидеть у моих ног, — проворчал Гленвиар, — а уж тем более женщин, да еще гостей моего мира.
— Да, вы только иногда приказываете им целовать ваши ноги, — провокационно напомнила Лера.
Дракон было заискрил, но глянул вниз в ее исполненное любопытства и ожидания лицо — и расхохотался:
— Вы меня с ума сведете, Лера! Впервые в жизни ощущаю себя в роли подопытной лабораторной крысы! Кстати, вы правы — когда я смотрю на вас сверху вниз, мне легче удерживать контроль. Хотел бы объясниться по поводу нашей первой встречи и «пинания лежачего», как вы выразились вчера. Поверьте, такое бывает крайне редко, только когда внутренний зверь интуитивно ощущает сильного соперника. С женщиной такое впервые.
Впервые? Точно? У Леры на кончике языка вертелся вопрос об обитательницах гарема и его отношениях с ними: уж слишком сильно было подозрение, что они регулярно подвергаются воздействию драконьих безусловных рефлексов. Увы, эту тему затрагивать было слишком рано, сегодня необходимо пройтись по ее списку вопросов.
— Что ж, будем считать, что это было извинение за первую встречу. Гленвиар, мы должны вернуться к изначальному вопросу: какие внешние факторы активируют рефлекс стремления подчинить и заявить свою власть над человеком?
— Дракон спокоен, если уверен в том, что никто из окружающих не способен оспорить его власть. Вернее, так: даже в мыслях не держит ее оспорить, поскольку полностью подчинён ему. Добровольное это подчинение или нет — значения не имеет. Любые действия человека, вызывающие мое неодобрение, гнев, злость и прочие негативные эмоции, воспринимаются как выход из повиновения и пробуждают внутреннего зверя, который бесцеремонно вмешивается, утверждая свое безусловное главенство. Я не всегда даже успеваю осознать его пробуждение, чувствую только бесконечную ярость и стремление подавить, растоптать, выжечь каленым железом всю независимость и заменить ее рабской покорностью мне.
— То есть вы ощущаете чувства вашего дракона, но не можете ему противостоять?
— Я никогда по-настоящему не разделяю себя-человека и себя-дракона. Это ответ на ваш вопрос?
— Да, пожалуй. А как формируются отношения между драконами в рамках одной семьи? Ваши рефлексы пробуждаются только в общении с людьми?
— Наоборот: отношения драконов между собой завязаны на рефлексах еще сильнее, чем их отношения с людьми. И именно это облегчает им совместную жизнь. — Гленвиар сделал паузу, посмотрел на строчащую в блокноте Леру, дождался ее заинтересованного ждущего взгляда и продолжил: — У вас в мире есть звери, живущие стаями? Волки и собаки есть? О, хорошо, вам будет проще понять. В любой стае всегда есть вожак, альфа, которому беспрекословно подчиняются все остальные члены стаи. У драконов так же. Альфе нужно лишь один раз утвердить свое господство, и впредь все будут склонять перед ним головы и покорно подставлять беззащитные шеи под его клыки. Как только вожак стаи вступил в свои права, ему больше нет нужды постоянно удерживать власть — никто в принципе не будет ему перечить, это запрещено глубинными инстинктами его подчиненных. Если вожак собачьей стаи выходит на прогулку — все псы уступают ему дорогу, поскольку так им велит инстинкт, пожизненный инстинкт повиновения альфе. [4] Пожизненный, Лера! А вот люди постоянно стремятся выйти из-под гнета чужой воли, пробуждая в драконе все смертоносные инстинкты!
Голос дракона зазвенел от негодования, и Лера заметила тихо:
— Да, люди — не собаки. Это страшно неудобно для драконов, понимаю.
Лера честно старалась не вложить в свои слова ни капли ехидства, но, похоже, ее старания пропали втуне: дракон различил ядовитый сарказм в ее тоне, и полыхнули огнем янтарные глаза.
В сознании Леры взвилась огромная кобра, гипнотизируя золотым взглядом, парализуя тело безотчетным страхом. Попытки воспротивиться преступному и бесцеремонному вторжению в ее разум привели к приступу острой боли. В мареве мучительной агонии Лера попыталась вызвать в памяти пункт первый и пункт второй ночного самовнушения, но сосредоточиться мешала непрекращающаяся дикая боль и накатывающий девятым валом страх перед змеей. Потом страх победил, и Лера распласталась у ног повелителя — Золотого Дракона.
