— Прошу вас, ваша светлость, поверьте — я была искренна с вами! Наверно, тот мужчина ушел, пока мы с вами здесь разговаривали.
Она так переживала, что я посчитала своим долгом хоть немного ее успокоить:
— Ну-ну, мадемуазель, я вам верю. Быть может, тот человек тоже заметил вас и предпочел удалиться как можно быстрее. Но поскольку у нас нет ни единого доказательства его визитов, мы не должны ставить под сомнения репутацию Вероник. Я требую, чтобы вы никому более не рассказывали то, что рассказали мне.
— Да, ваша светлость, — девушка отвесила мне книксен. — Но вы же верите, что я хотела как лучше?
Она тоже нуждалась в поддержке, тем более, что я-то знала, что она права.
— Конечно, мадемуазель Бланш, я в этом не сомневаюсь. Благодарю вас за проявленную бдительность. А сейчас отправляйтесь спать.
Девушка моментально исчезла.
На следующий день мы с Аной обедали с королевой. Подобные трапезы в почти семейном кругу уже не вызывали у меня трепет. А вот Анабель по-прежнему изо всех сил старалась понравиться ее величеству. Когда же оказалось, что вместе с нами будет обедать и принц, сестра пришла в такое волнение, что мне пришлось ее успокаивать.
— Марго, посмотри, какие сережки лучше подойдут к моему муслиновому платью? А может быть, мне надеть голубое шелковое? Нет, в нём я прошлый раз случайно встретилась с его высочеством в саду. Он может подумать, что у меня очень скромный гардероб.
Наконец, и платья, и украшения были выбраны и надеты, и мы предстали перед ее величеством.
— Рада вас видеть, мои дорогие! — тон королевы не оставлял никаких сомнений в ее искренности.
Принц тоже был весьма любезен. После супа из куропаток и гусиного паштета он сообщил нам, что отбывает из столицы на несколько дней.
— Еду на запад — выставлять дополнительные заградительные отряды на границе. Говорят, во Франции свирепствует чума. Нельзя допустить, чтобы больные ринулись в Асландию.
— О, ваше высочество! — испугалась Ана. — Но это же очень опасно. Зачем вам ехать туда самому? Разве недостаточно отдать соответствующие распоряжения?
Королева снисходительно улыбнулась:
— Моя дорогая Анабель, если мужчины королевского рода не будут проявлять свою храбрость, их власть продержится недолго. К сожалению, как бы нам, женщинам, ни хотелось, мы не сможем удержать их подле себя. И удел королев — ждать, как Пенелопа, своих сражающихся за правое дело мужчин. Надеюсь, вы понимаете это?
Ее величество смотрела на Ану, ожидая ответа. Но сестра молчала, не вполне поняв прозвучавшие только что слова — имя Пенелопы ей ни о чём не говорило.
— Лэнс сказал, вы любите греческую поэзию? — удивилась ее молчанию королева.
Ана бросила на меня взывающий о помощи взгляд, и я ринулась ей на выручку:
— Она ее обожает! — заверила я. — Но, надеюсь, ваше величество, вам всё-таки не приходилось ждать короля столь же долго, как Одиссея?
Королева засмеялась:
— Нет. Разумеется, нет. Кстати, Лэнс, ты совсем забыл о подарке!
— Подарке? — сразу встрепенулась Анабель.
Но на сей раз подарок предназначался не ей. Его высочество подошел ко мне с серебристой шкатулкой в руках.
— Это фамильные драгоценности Ангулемов, — пояснила ее величество. — Надеюсь, они понравятся вам, Маргарита. Мы будем рады, если вы будете в них на свадебной церемонии.
Его высочество открыл шкатулку. На бархатной подушечке лежал ослепительно-красивый изумрудный гарнитур: диадема, серьги, колье, браслет. Зеленые камни сияли так ярко, что я невольно закрыла глаза.
— О! — протянула Анабель, и трудно было понять, чего в этом вздохе было больше — восторга или разочарования.
— Право же, это ни к чему, — растерялась я от такого подарка.
Мне хотелось сказать, что это слишком щедрый подарок для той, которая должна была стать принцессой на столь короткое время. И что странно так помпезно обставлять свадьбу, которая должна завершиться разводом (о худшем варианте думать совсем не хотелось). Но я промолчала.
А его высочество, церемонно целуя мне руку, чуть слышно прошептал:
— Поверьте, Маргарита, мне куда приятнее отдавать драгоценности вам, чем тому, кто живет в наших подвалах.
Я едва удержалась от смешка.
Можно было не сомневаться, что Анабель закатит истерику, как только мы вернемся в малый дворец. Так и случилось.
Она рыдала так долго, что у нее началась икота. А произнести что-либо она смогла только после того, как горничная принесла ей воды с успокоительными каплями.
— Ты сделала это нарочно! Ты специально на музыкальном вечере заговорила о своих греках! Ты хотела выставить меня дурой!
Я промолчала. Я знала, что греки — не самое важное, что ее сейчас волновало.
— А что я надену на вашу свадьбу?
И говорила она совсем не о платье.
— Я же просила бабушку взять в Мериду наши рубины! А она не взяла! И теперь я буду выглядеть на твоем фоне как бедная родственница!
— Но у тебя же есть прекрасное бриллиантовое колье, — напомнила я. — Я думала, оно тебе нравится.
Сестра только еще больше разозлилась:
— Не говори глупости, Марго! Я же была в нём на нашем первом балу! Я уверена, его помнит каждая собака!
Я пожала плечами. Проблема, так взволновавшая Ану, казалась мне пустяком.
— Наверняка, Натали тоже привезла в Мериду драгоценности — она охотно даст тебе то, что ты пожелаешь надеть.
Но это ее ничуть не успокоило.
— Неужели ты не понимаешь, что для таких торжественных случаев подходят только особые драгоценности? Древние, с историей, с капельками магии, которые сидят в каждом камушке.
Она проплакала до утра, а утром, не дожидаясь завтрака, отправилась навестить папеньку. И вернулась после обеда совсем в другом настроении.
— Я уговорила бабушку съездить в замок за нашими рубинами! — похвасталась она. — Сначала я думала, что поедет маменька, но она пока не может оставить отца — он еще очень слаб. Мы выезжаем с бабушкой прямо завтра.
В ответ на это я только вздохнула — преодолеть несколько сотен лье из-за обычной прихоти! Право же, хотя бы бабушка должна была проявить благоразумие. Но вмешиваться в это я отнюдь не собиралась.
Глава сорок четвертая, в которой Марго впервые называет принца по имени
Общение с королевским кутюрье оказалось сущим кошмаром. Мало того, что я испытывала чувство стыда, находясь в нижнем белье в присутствии мужчины, так еще и вынуждена была чуть ли не с боем отстаивать собственное мнение.
— Я не могу надеть столь открытое платье! — честно предупредила я, когда поняла, какой фасон он мне предлагает. — Оно вызывающе неприлично!
Увешанный подушечками с портновскими булавками и измерительными лентами месье Сезан снисходительно улыбнулся:
— Ваша светлость, может быть, это неприлично в провинции, но в столице такой вырез считается весьма скромным. К тому же, такое платье позволит вам продемонстрировать всю красоту вашего изумрудного колье.
Да, мне пришлось надеть королевские драгоценности, потому что именно под них и шился наряд.
— К тому же, ваша светлость, я изучил архивы и прекрасно знаю, что надевают на свадьбы невест монарших особ. Уверяю вас, у них не принято стыдиться своей красоты. Но так и быть, чтобы вам было удобнее, вот здесь, по вороту мы добавим кружево.
Он неодобрительно покачал головой, словно такая уступка была противна его тонкому вкусу.
— А рукав? — я снова была не очень довольна. — Нельзя ли сделать его чуть длиннее?
— Ни в коем разе!!! — ужаснулся месье Сезан. — Если бы вы выходили замуж зимой, я первый сказал бы, что вы правы. Но сейчас! Столь тонкая ткань платья предполагает короткий рукав. Тем более, что в вашем гарнитуре есть и прелестный браслет. Кстати, ваша светлость, не могли бы вы хоть ненадолго снять другой ваш браслет? Он здесь совершенно неуместен!
