В какой-то момент мне из дома принесли корреспонденцию. Константин, наверное, посчитал, что мне скучно сидеть возле реки.
Писем было четыре, одно из них от соседа Федейцева, где он посыпал голову пеплом и просил прощения, сокрушаясь, что совершенно зря явился ко мне в раздражённых чувствах. В конце письма надеялся на ещё одну встречу, чтобы лично принести извинения. Ждал ответа, который я давать не собиралась. Да и видеть этого наглого типа мне совершенно не хотелось.
Второе письмо было от судьи, где тот настоятельно требовал ещё одной встречи, так как у него были неприятные новости. Нет, в гости не напрашивался, а желал меня завтра же видеть в здании суда.
Вздрогнув, передала письмо Теодору.
Он быстро пробежался по тексту глазами и произнёс:
– Придётся ехать.
– Я боюсь, – пришлось признаться зверю. – Что, если Филимон пожаловал, а судья поверил бредням, что тот мог наплести? Объявит меня в розыск как преступницу.
– Так, Ольга Ивановна, не тряситесь раньше времени, – прошептал Тео. – Завтра всё и выясним.
– До завтра ещё дожить нужно. А может, его сегодня пригласить на ужин? Там тихонько и расспросить? А вот если откажется приехать, то значит, что-то серьёзное. Бросаем всё и вновь в путь.
– Хорошо, для твоего успокоения отправлю приглашение, – Тео поднялся, потянулся и побежал в сторону дома.
Через час и мы вернулись. Несмотря на письма, настроение было великолепное. Посовещавшись с нянюшкой и гувернанткой, решили на следующий день прогуляться до деревни, посмотреть, как крестьяне живут, заехать в лавочки, которые, по словам слуг, не бедствовали в деревне.
Наконец у меня получилось отдохнуть одной в комнате. До ужина было добрых два часа, поэтому, приняв душ и переодев платье на домашнее, я с чистой совестью упала на кровать, раскинув в стороны руки. Веник не стал возвращаться домой, а остался в саду, у него было много работы. Теодор же решил сам отнести письмо, ему, магическому зверю, сделать это было быстрее и проще.
А я лежала с закрытыми глазами и ни о чём не думала. Через открытое окно доносились различные звуки. Вот неожиданно запела звонкая птичка, донёсся стук топора, а за ним и жужжание пилы. Улыбнувшись, я поняла, что поместье оживает. Лесники принялись за работу. Зимой мы будем обеспечены дровами.
– Оля… Оленька… – раздался тихий, еле слышный шёпот. Я улыбнулась. Показалось. – Оля…
Меня кто-то тихо звал, а я не могла открыть глаза.
Раздался громкий выстрел, за ним ещё один, и всё стихло.
– Оля…
Кто-то настойчиво будил меня. Я подпрыгнула на месте и завертела головой. В комнате было пусто, но моё сердце билось в груди раненой птицей. Я чувствовала, что что-то случилось.
– Вася? Василий? Что-то случилось! – я вспомнила это ощущение, когда меня тянуло в его сторону, там, на невольничьем рынке. Не соображая, что делаю, подбежала к окну и, словно не владея своим телом, бесстрашно перебралась на широкую ветку раскидистого дерева.
Я неслась сквозь деревья по парку в сторону леса. Откуда только силы взялись? Я знала, чувствовала, в какую сторону бежать. Он там, что-то случилось! Неужели разбойники напали?! Были выстрелы!
Не успела об этом подумать, как раздался новый выстрел и громкий рёв. Лаем залились собаки.
Мелкие ветки и трава хлестали по ногам, в какой-то момент стало больно. Я чувствовала, что порезалась, но бежала вперёд. Только бы успеть, прикрыть глупого Василия! Но как он попался? Неужели не успел обернуться медведем?
Зов становился всё сильнее. И вот я, словно ураган, ворвалась на поляну.
– Госпожа? – краем глаза заметила, как знакомые охотники начали хватать разъярённых собак. – Ольга Ивановна, нет! Куда вы?! Медведь порвёт вас! – кричал кто-то из них.
Василий тяжело дышал, он был ранен. Упав с ним рядом, я, не понимая, что делаю, начала зацеловывать его морду и нос.
– Васенька! Василий Михайлович, не смей умирать! Ты меня слышишь, медведь непробиваемый?! Ты что, охотников не заметил? Куда тебя лапы несли? – шептала я, ощупывая шерсть на груди. Руки окрасились красным. – Быстро за лекарем! Вы что, оборотня от медведя не можете отличить?! – это я уже кричала на охотников, отрывая подол платья.
– Госпожа, он же невменяемый был! Мы не могли его пустить в усадьбу, – оправдывался глава охотников, пока один из них, свистнув, не призвал лошадь. Похоже, обученный конь прятался где-то поодаль.
Я смотрела, как всадник удаляется, и не могла понять.
– Что значит «невменяемый»? Три раны! Что встали, помогайте! Носилки или что-то нужно организовать. Как его доставить в усадьбу?
Двое охотников с опаской приблизились, оставшийся держал собак.
– Мы видели, что идёт оборотень, – произнёс Олег. – Но бывает, что из Орсо приходят шатуны, которые после потери истинной пары теряют разум, полностью становясь зверем. Такой задерёт и имя не спросит. Мы не знали, что он идёт за своей парой, госпожа. В усадьбе дети, женщины. Кто же подпустит в своём уме? – охотник побелел.
– Всё правильно сделал, – ревела я, зажимая раны. – Вася, Васенька, не уходи! Ты ещё мне должен! Что делать-то?!
– Ждать лекаря, госпожа. Хорошо, что он человеком не обернулся. На медведе заживёт быстрее. Вы с ним говорите, чтобы он за грань не ушёл, – наставлял Олег, и я говорила.
Рассказывала, как мы добрались, что Венечка нас спас на большой дороге. Что Саша уже меньше спит и больше бодрствует. Что приезжали плохие дядьки и хотели меня обидеть. Грудь зверя мерно вздымалась, и это меня успокаивало.
Пока ждали доктора, собаки успокоились, охотники меня сменили и уже в четыре руки зажимали раны. Я же, стоя в ободранном платье, думала о том, почему неожиданно кинулась целовать медведя и отчего сердце чуть не остановилось, стоило увидеть его на земле. Не иначе, магия вновь вмешалась. На рынке Василий Михайлович говорил, что родственников звал. Похоже, я вновь откликнулась. А может, у Ольги Ивановны гены оборотней? Но что с ним произошло?
И ведь совсем не было сомнений, что это не Василий. Сердце сказало, что он, хотя в медведях я не разбираюсь совсем.
Что же доктор задерживается? Минуты казались часами.
– Кровь остановилась, – поднял голову один из охотников. – Мы же не знали, что он к вам идёт, думали, что шатун, госпожа Ольга Ивановна. Не выгоняйте, дети у нас малые! Мы лишь вас пытались защитить!
– Перестаньте. Олег, скажи, чтобы не переживали, – я перевела взгляд на главу охотников. – Вы всё правильно сделали, как мне ни больно это говорить, но это мог быть совершенно посторонний и обезумевший оборотень. Премию не выпишу, но и не выгоню, продолжайте свою работу.
– Что случилось, госпожа? Вы не пострадали? – на поляну, верхом на коне, в сопровождении охотника ворвался долгожданный доктор.
Как всегда вспотевший и очень деятельный.
– Август Сергеевич, – выдохнула я и наконец расслабилась. – Василий пострадал. Пожалуйста, помогите, прошу вас, голубчик.
– Ольга Ивановна, вам бы успокоиться, лица на вас нет. Присядьте. Что с вашим платьем? – он доставал из саквояжа какие-то артефакты, накопители. – Неужели оборотень задел?
– Нет, вы не обо мне беспокойтесь, а о Василии Михайловиче, он близкий друг семьи. Я подол на бинты порвала. Помогите, прошу, доктор, – отмахнулась от Бабушкина.
– Сейчас попробую. Я обычно не лечу оборотней. Не потому, что не хочу, – улыбнулся Бабушкин, убирая бинты, – а потому, что они редко бывают моими пациентами. У оборотней регенерация хорошая, скажу я вам. Так, что тут у нас? Раны затягиваются, дыхание ровное, я немного волью магии, чтобы быстрее процесс шёл, а так моего вмешательства почти не требуется. Хотя, после того, как затянутся раны, придётся потратить артефакт, заставляющий оборотня схлынуть. Вы, Ольга Ивановна, домой бы шли. Я же дождусь полной регенерации, проведу нужные процедуры, и мы с охотниками доставим вашего друга семьи в усадьбу. Пришлите телегу к опушке. Думаю, что к завтрашнему утру он будет полностью здоров.
