— Так все знают. — Дамиан тоже присел на какой-то сундук. — Догадываюсь, что и вы тут неспроста. Как старуха -травозная сбежала.
— Стоп-стоп, при чем тут она?
Дамиан говорил так, словно я была в курсе всего, что тут происходило. Возможно, это был эффект сплетен — тот самый, когда человек, о котором гуляют слухи, сам себя в их герое не узнает. Но более вероятно, что я должна была легко понимать его, будь я настоящей Йоландой.
— Она давала спокойные травы, — Дамиан посмотрел на мою ногу. — От бессонницы, от разных болей. А сбежала — так сейчас чем дальше от дворца, тем покойней, особенно тем, кто лечит. Моя матушка была травозная. Только у меня, ваше сиятельство, трав давно нет. Я все продал.
— А ты, выходит, колдун?
Потому что у меня тоже должно быть нечто, чем я уравновешу наши шансы.
— Я не люблю пускать кровь, — не стал запираться Дамиан, — но вовсе не потому, что мне трудно удержаться от превращения. И — господин Бак был так добр, что взял меня в ученики именно потому, что люди так и считают. Господин Бак сказал, что ученичество у него спасет меня от злых языков.
Логично. Разумный поступок, нравится пареньку или нет сия псевдомедицинская процедура. И Тина в таком случае не ошибалась насчет цирюльника. Может быть, он был другом отцу Дамиана или был чем -то ему обязан.
— А на самом деле?
Какая мне разница?
— Молодой колдун может не сдержаться или слабый. Или когда крови много. Так отца моего схватили, — он погрустнел, — плеснули кровью. Говорят, кровь только девичья нужна, но то вранье. Отцу сгодилась свиная. И ему силы этой крови потом хватило, чтобы попытаться уйти.
Я покивала. Он говорил об этом так буднично, словно отец его погиб в дорожной аварии. Значило ли это, что казни за колдовство не были редкостью? А сколько еще колдунов живет в этой столице?
— А покушение на короля? — спросила я, потому что мне надоело ходить вокруг да около. Но Дамиан только покачал головой и ничего не ответил. — Послушай. Ты задаешься вопросом, зачем все это, — и я дернула себя за жилет. — Я отвечу: моя мать в застенках, и она не виновата. Так что скажи мне, при чем тут мои брови, что такое мать-колдунья, что случилось с его величеством. Все, что знаешь. Или что не знаешь, но... скажем так, все, что слышал.
— Ваше сиятельство сильно рискует, — церемонно отозвался Дамиан и ответил мне легкий полупоклон.
— Знаю. Ты бы не рисковал ради отца?
Бить по больному месту — то, чему меня учили. Жестоко, но как правило действенно.
— И самое главное: ты все-таки колдун? — От прямого ответа он уходил уже в третий раз, а мне нужно было услышать правду. — Да или нет?
Не узнать, я не сочла бы никакие его слова доказательством. Но хотя бы услышать.
Дамиан долго сидел, опустив голову. Я глубоко и шумно дышала, потому что у меня болела нога, и слушала, как господин Бак-старший внизу пел кому-то развеселые песни. Сюда он подниматься не собирался и не интересовался, куда же я делась.
— Я не колдун, ваше сиятельство. — Дамиан поднял голову. — Если бы я был колдуном, возможно, спас бы отца, да. Что есть колдовство? Дар Всех Святых. Вы видели птиц, ваше сиятельство? Во дворце. — Я нахмурилась. — Не живых, изображения. Ведь когда-то птицы были на алтаре.
Птиц я видела. Полустертых. В присутственном месте. Возможно, как это часто бывает, плохую память предпочли затратам из казны. Памятники у нас тоже не все сносили.
— Когда-то от матери колдуньей родился великий король. И войско было из колдунов — из многих. И победы были, ваше сиятельство, и армия Вландерена на суше и на море гремела среди прочих корон. Морские битвы — колдуны хватали горящие ветки и кидали их на вражеские корабли, но колдунов сгубили голод и хитрость. Где-то там, в Дальнем океане, в войне за Закатные Острова оба флота настолько ослабли от голода, что уже не могли воевать. И тогда полководец Величайшей Венглии приказал кидать колдунам -птицам остатки хлеба.
Я моргнула. Здесь, выходит, и море есть?
— Колдуны не могли устоять — им нужны были силы, чтобы уничтожить последние венглийские корабли. Но размоченный хлеб оказался смертельным, колдуны взмывали с горящими ветками — и падали обратно на палубы. Что же, — чуть усмехнулся Дамиан, — это было умно — и за эти речи меня уже могут отправить на плаху. Но флот Вландерена погиб, спасся только король -колдун, и то с трудом, один, добрался птицей до Вельдерига и повелел проклясть и уничтожить всех колдунов. Всех, кто еще оставался, и кто уже стар, и кто еще младенец. Не пощадил и собственную мать — ведь она еще могла родить колдуна-сына, и прочих матерей колдуньих от девиц до древних старух... — Он помолчал. — Странно, что вы не знаете эту историю.
Мне оставалось лишь неловко улыбнуться.
— Поэтому, — теперь улыбнулся уже Дамиан, — дамы часто зовут господина Бака, чтобы он избавил их от крыльев. От ведьминой метки, — он опять провел пальцем по бровям. — И за это они щедро платят.
После военной хитрости противника досталось своим, ни в чем по сути не виноватым, и тот, кто еще вчера был героем, окончил свои дни на плахе. И только старые барельефы напоминали местами о временах, когда птицы были символом Вландерена. Но — генетика есть генетика, все же рождались еще колдуны, как власти ни изворачивались. В озможно, кто-то из них решил мстить королю? Тот еще бред из несмотренных сериалов, смысла в этом не было никакого, но это если брать любимый штамп всех «злодеев» — месть. У нас был не сериал, в нашем случае роль могли играть только.
— Деньги? — спросила я. — Что еще? Титул? Влияние? Что может быть? И что это было
— проклятье?
— Может быть, и проклятье, — серьезно сказал Дамиан. — Но это не мог быть я — что бы ни произошло, проклятье требует сил, и немалых. Если это сделал колдун — он без сил, и без сил будет еще очень долго. Это тоже известно. Мой отец. мог и проклясть, наверное, но мог и лечить. Вылечить мать у него сил не хватило. Она умерла, пока он был так же немощен, и я двенадцатилетним мальчиком метался между ними. Но — я не знаю больше ни одного колдуна, ваше сиятельство. А должен бы знать, потому что колдуном был мой отец. Возможно, он был последним.
Глава двадцать третья
Я рассматривала свои ботинки. Все те же — обувь, которую принес слуга судьи, оказалась мне велика. Мартин говорил про проклятье то же самое, и показания людей, скорее всего, между собой не знакомых, подтверждались.
Значит, нужно искать колдуна. Понять, откуда графиня ван дер Вейн могла его знать — или, что вероятнее, доказать, что она никак не могла его знать.
Ну нет, последний колдун — это название книги. Я допускала, но не особенно верила. Есть еще колдуны, бесспорно, но шифруются так, что их не найти. А надо, мне бы это позарез надо.
— Снять проклятье возможно?
В книгах и исторических записях — ладно, это сложно назвать подтвержденными данными — в легендах говорилось, что колдовство обратимо. Но как обстоит все на самом деле?
— Только если убить колдуна. Иначе — нет. Проклятье ослабеет со временем, как и лечение, но в отличие от лечения оно может убить человека раньше, ваше сиятельство. — Дамиан поднялся, опять подошел к окну. Я вытянула шею. Дамиан высматривал там что -то, в мельтешении лиц и спин, а потом повернулся, прислонился спиной к стене, и вид у него был до крайности утомленный.
Жаль ли мне короля? Разумеется, нет. Мне вообще никого не жаль, кроме себя, и меня никому тоже не жалко, но я знаю, что может произойти. Стража придет и за Дамианом, оттащит его в застенки, и под пытками он признается, что он тоже колдун, и выдаст как сообщницу графиню ван дер Вейн, и тогда — тогда Федерике уже никуда не деться, разве что на соседнюю плаху. Все может быть.
А я останусь — ну, в лучшем случае помощником королевского судьи, но на это уже и сейчас нет почти никакой надежды.
— Беги, — сказала я. — Беги так далеко, как только можешь. — Я полезла в карман. — Не знаю, есть ли у тебя деньги, но вот. — Я вытащила все, что у меня было — надо сказать, немало. — Отправишься на улицу Молочников и спросишь, где дом Хакке. Отыщешь там женщину по имени Тина, она даст тебе дорогую брошь, а ты дашь взамен ей это. И — беги, не оглядываясь, из этого города. Скажи мне, у тебя есть синяя шляпа?
