агрия со мной на одной кровати спит, где стояла, там и села. Первый раз я видела, что арисе нечего сказать, она просто открывала и закрывала рот, из которого не доносилось ни звука. Никос отмер первым.
— Точно дурная! — припечатал он. — Ты бы диариков тех дома держала, — посоветовал он, кивая на принесенные мной тушки. — А ну как проголодается агрия, да и сожрет тебя! А так хоть какое-то мясо в хате будет.
— Не сожрет, дядька Никос, не переживайте. Я ей, если что, молочка налью.
— Пьет? Молочко-то?
— А то! Еще как!
— А что еще ест? — заинтересовался Никос.
— Гриса сама кормится, — улыбнулась я. — Я могу ей только воды налить, ну или молочка. Редко когда кусок хлеба со стола стянет. Но это она хулиганит больше, так-то она хлеб не очень уважает.
— Гриса? Ты дала имя дикой агрии? — вновь обалдел Никос. — Вот это Матерь-создательница послала нам испытание на старости лет, — беззлобно ворчал мужчина.
— Тетушка Дизара, вы не переживайте, — обратилась я к по-прежнему молчащей женщине. — Зато мне теперь не страшно одной жить, с такой-то охранницей.
— И жила бы у нас, кто гнал-то? — тихо возразила женщина, поднимаясь и устремляясь к плите. — Давай сюда своих диариков, — хмуро кивнула Дизара. — Передай охраннице своей, что тощие больно, — принимая тушки, на полном серьезе заявила женщина. — В следующий раз пусть пожирнее давит.
Никос, не выдержав, прыснул от смеха. Да тут и я не сдержалась.
Деньки бежали один за другим, вот и пришло время собирать первый урожай жожи. К сожалению, слётки эту процедуру не выдерживали. Чтобы достать содержимое слётков, Никос их полностью расколачивал, иначе никак. Но мужчина подготовился заранее и тут же на смену вешал новый домик для слязнов. Несколько дней мы трудились вместе, бок о бок. Жожь — очень густой продукт, но залить ее в бочонки труда не составило. Кроме самой жожи, в слётках еще и сеточка полезная и съедобная образовалась. Ее Никос тоже аккуратно собрал, сказал, продаст аптекарям. Те за такой продукт дорого платят.
Слязны не слишком обрадовались вторжению в свой хрупкий налаженный мирок, но мои песни неизменно успокаивали воинственно-настроенных насекомых. В каждый новый домик Никос обязательно укладывал кусочек той сеточки и немного жожи, так насекомые легче переносили насильственное переселение.
Вокруг моего дома в эти дни стоял жуткий гул от множества насекомых. Никто и близко не решался подходить, даже Гриса один раз сунулась было, да быстро сбежала, не стала со слязнами связываться.
Всего мы с Никосом с первой партии слётков набрали аж шесть крупных тяжелых бочонков жожи и почти столько же товара для аптекарей. Никос, пока работал, как-то не оценивал собранный урожай в монетах. Но стоило нам закончить, да пригласить Дизару, чтобы себе жожи забрала, сколько в хозяйстве пригодится, да стоило им обоим начать подсчитывать примерный доход…
— Да тут же на дьяру хватит, — почесал бороду Никос, в растерянности поглядывая на непроданное богатство.
— Дурень старый, — беззлобно выдохнула Дизара. — Дьяру на один тока бочонок сменяешь, а тут шесть. Да еще заузы сколько, ты только погляди! Да аптекари за нее золотом, а не серебром платят! То ж лесная зауза, от диких слязнов.
В общем, продал Никос всю жожь, ездил для этого в Житец несколько раз. В первый взял два бочонка и вернулся с новой дьярой. Приехал ко мне, даже не обратив внимания на разлегшуюся во дворе агрию, будто не заметил. Взволнованно принес два мешочка, набитых монетами.
— Вот, дочка, — впервые так обратился ко мне Никос, вываливая передо мной россыпь монет. — Дьяру тока себе купил, добрая скотинка, долго служить станет. Это все твое, забирай.
— Дядька Никос, что вы удумали? — возмутилась я. — Кто слётки все мастерил, кто жожь доставал, кто слязнов обихаживал, да прикармливал, пока надобность была? Мне зачем столько монет? — уперла я руки в бока. — Забирайте обратно! Пусть тетушка Дизара в хозяйство что нужно купит или нарядов себе нашьет. А нет — Марси отдайте, у него семья молодая, ребенок скоро родится, найдет применение.
— Нет уж! — резко осадил меня Никос. — Хату твою перестроим. Жожь всю продам когда, найму мастеров из города, до холодов все и сделают! В Житеце у горожан прямо в доме вода есть, носить не нужно. Да нужник прямо в хате делают. И у тебя так будет! И девку в помощь себе присмотри, неча самой с печкой возиться! На ручки свои глянь, — кивнул он. — Были беленькие, а теперь? А по холодам наряды богатые закажешь да поедешь в столицу отца искать! Я все сказал! — рубанул Никос и не дожидаясь от меня ответа отправился в обратную сторону.
А я стояла и улыбалась. Нет, я нисколько не обиделась на резкий тон и слова мужчины. Напротив, почувствовала, что я дома. Что мое счастье и уют Никосу по-настоящему важны. И вдруг поняла, что взамен утраченной семьи неожиданно получила новую.
Никос все сделал, как и собирался. Продал оставшуюся жожь и заузу, нанял мастеров, которые практически выгнали меня из дома. Мое мнение касательно планировки дома, конечно учитывалось, но не очень. Мастера привыкли строить дома зажиточным горожанам, вот и сейчас действовали по намеченному плану. Ночевала я все равно у себя, рабочие на ночь уходили. Разместились они в деревне, деревенские рады были подзаработать, пустив работников на постой. Днем мне тоже все время нужно было быть рядом для безопасности мастеров. Угомонить потревоженных слязнов больше никто не сумел бы. При таком их скоплении никакие палочки шфеха уже бы не помогли. Да и Гриса появлялась обычно без предупреждения. Кошка развлекалась, выскакивая на рабочих из-за разросшихся деревьев, пугая тех едва ли не до обморока. Несколько арисов даже отказались дальше работать из-за хулиганистой дикой кошки, но те, что посмелее со временем привыкли и уже так сильно не реагировали на выходки агрии. Главный мастер артели рабочих даже стал каждое утро приносить серелерку, чтобы задобрить кошку. Но Гриса ни разу не взяла еды из чужих рук, предпочитая охотиться самостоятельно. Тогда серелерка отправлялась в похлебку, которую рабочие готовили себе сами тут же, на костре.
Той первой партией жожи не обошлось. Прошло немного времени и Никос, проверяя более поздние слётки вынес решение, что пора уже их опустошать, вешая взамен новые. Рабочие получили несколько дней выходных, а мы с Никосом снова трудились в поте лица. Практически сразу после сбора жожи, вызрели и мои орешки — шфурши. Не на всех деревьях, а только на тех трех, что были на участке раньше. На молодых урожай будет только в
