Вот же бесы! Пока хозяйка «Лотоса» говорила, Арабелла мысленно ругала себя последними словами. Надо было вести себя сдержаннее, не показывать интерес. Торговец ведь не дурак: видит, что покупатель на крючке, и заламывает цену.
— Ты не права. — Последняя отчаянная попытка сохранить хорошую мину при плохой игре. Нельзя, чтобы Присцила понимала, насколько высоки ставки. Даже выше, чем она думает! — Мне нравится экзотика.
—Да-да, ты говорила, — хозяйка «Лотоса» спрятала в кулаке улыбку.
— У этого курто волшебный язык. Раздвоенный. Но у Змея в «Шипах» тоже, поэтому, если цена покажется мне завышенной, я просто сменю любовника.
— Что ж, — оборвала ее Присцила, поднявшись из-за стола. — Думаю, это разумно. Полагаю, так тебе и следует сделать. Просто сменить любовника. Раз Дракон не больно-то тебе и нужен. — Она пересекла комнату и с намеком распахнула дверь. — Прости, дорогая, у меня много дел. Если на этом все, предлагаю тебе спуститься вниз и найти утешение в объятиях соблазнительного мужчины.
Найти утешение…
Все она понимала, не удалось Арабелле ее одурачить. Эта женщина видела ее насквозь, читала ее мысли как открытую книгу.
С лукавой улыбкой госпожа Присцила стояла на пороге, удерживая дверь открытой, но, разумеется, Арабелла не поднялась с дивана. Притворяться равнодушной было поздно. Проклятая плутовка вынудила ее снять маску.
— Ты говорила, что готова принять в качестве платы не деньги, а что-то другое. Двадцати тысяч драконов у меня нет.
Улыбка госпожи Присцилы стала еще более широкой и ослепительной. Донельзя довольная, хозяйка борделя подплыла к столу с бумагами, выцепила оттуда чистый белый лист и протянула Арабелле.
— В качестве платы, — произнесла она медленно, но четко, — я хочу рецепт твоего чудо-средства. Я хочу, чтобы ты отказалась от доли в нашем деле, передала мне все права на зелья, которые приготовила для «Счастливой колдуньи».
— Ты хочешь, — Арабелла тяжело сглотнула, в горле резко пересохло. — Хочешь…
— Исключительное право на производство и продажу.
— Всех моих зелий.
— Да.
Мир на мгновение покачнулся и поплыл, в глазах померкло. Столько трудов. Присцила хотела отнять у нее все! Ее любимое дело, ее выстраданное, с трудом обретенное благополучие, твердую почву под ногами. Волшебную удочку, которой Арабелла ловила рыбу. В последнее время — очень жирную рыбу, большую.
Да она же останется без средств к существованию!
— Я ни в коем случае тебя не прогоняю, — словно прочитала ее мысли Присцила. — Можешь и дальше варить для аптеки зелья. За полтора грифона в месяц.
Такие гроши!
Она собиралась ей платить меньше, чем в свое время Милтон! Знала, что другую работу Арабелла не найдет, а свое дело без денег не откроет.
Внезапно и очень остро она ощутила себя в тупике, в ловушке. Ощутила себя дичью, которую виртуозно заманили в капкан.
Хозяйка «Лотоса» держала перед ее лицом чистый лист бумаги.
— Ко всему прочему я позволю тебе и дальше жить в своей квартире и даже не стану поднимать арендную плату. Во всяком случае, пока ты будешь хорошей девочкой. Оцени мое великодушие.
Арабелла оценила. Бывшая напарница умело связывала ее по рукам и ногам, стремясь превратить в свою рабыню — полезную и послушную, потому что зависимую. Хотела, чтобы Арабелла сидела в лавке и за копейки варила зелья, благодаря которым ее хозяйка станет богатеть все больше и больше. И чтобы дернуться не смела, боясь лишиться жилья и работы. И Дракона, потому что одно слово Присцилы — и за ним явятся каратели.
— Решай, — госпожа Цисси потрясла перед ней будущим документом. — С минуты на минуту к Дракону придет клиентка. Впрочем, я не тороплю. Ты можешь продолжать думать, пока его имеют.
Блефует.
У Арабеллы хватило ума понять: бывшая компаньонка как раз-таки ее торопит, хочет не оставить времени на размышления. Никакая клиентка не спешит к Дракону, ведь совсем недавно хозяйка «Лотоса» собиралась отдать его Арабелле. Возможно, на всю ночь. Однако это не значит, что в постель к соблазнительному курто не выстроилась очередь из садисток.
С тяжелым вздохом Арабелла взяла в руки протянутый лист и разложила у себя на коленях. Сверху на бумагу опустилось магическое перо.
— Пиши. Я продиктую.
Отказаться от свободы, от независимости, от блестящего будущего.
— Я, Арабелла Челтон, создательница зелья от женских болей под названием…
На одной чаше весов любимое дело, на другой…
— …передаю исключительное право на его продажу и изготовление…
А на другой — любимый человек. Любимый! Она осознала это только сейчас, но очень ясно, отчетливо. Как там сказала эта предательница Присцила: «Иначе не искала бы его по всему городу»? А она искала, есть не могла, ночами не спала, только о нем и думала.
— …принимаю в качестве вознаграждения…
А раз она его любит, то какие могут быть сомнения!
— …один серебряный грифон.
С полным осознанием того, что поступает правильно, Арабелла поставила под текстом размашистую подпись.
Удочка? Нет. Ее прибыльное чудо-средство не удочка, а всего лишь одна из жирных рыбин, которых она поймала. Настоящая удочка — ее живой ум, ее исключительный талант, ее умелые руки зельевара. Не о чем сожалеть! Она еще столько рыб себе наловит — Присцила обзавидуется. Придет день — и Арабелла приготовит новое чудо-средство, и успехом оно станет пользоваться даже бо́льшим, чем предыдущее.
Глава 17
Когда Арабелла вернулась в спальню и принялась расстегивать на нем кандалы, Дьяр не поверил в ее реальность. Огромными блестящими глазами он наблюдал за плодом своей фантазии. За тем, как его прекрасная иллюзия читает заклинание, отпирающее магический замок на ошейнике, за тем, как осторожно подходит ближе и дрожащими пальцами помогает снять с горла ненавистную полосу металла. Он следил за ее действиями в полном молчании, не шевелясь, дыша через раз, уверенный, что спит, и, когда выдуманная Арабелла тихо прошептала: «Теперь ты свободен», только убедился в своих подозрениях. Спит. Бредит. Лежит в кровати, напичканный зельями, и наслаждается волшебным видением.
Хоть бы оно не заканчивалось. Пусть бы он умер и навеки остался в этом раю.
— Ты свободен! — повторила его фантазия уже настойчивее, и в ее голосе Дьяру почудилось нетерпение. Иллюзия Арабеллы даже встряхнула его за плечи, пытаясь растормошить. — Отомри, пожалуйста. Пойдем.
Она взяла Дьяра за руку. Ладонь у нее была теплой и нежной, а пальцы — шершавые от мозолей.
Шершавые от мозолей. Он зацепился за эту мысль, повертел ее в своем одурманенном разуме так и эдак, а потом в шоке вытаращил на Арабеллу глаза.
И тут же его окутали ароматы. Свежесть ромашки, горечь полыни и каких-то других, незнакомых, трав. Даже самое богатое воображение не способно наделить придуманный образ запахами, воссоздать столь яркие тактильные ощущения. Например, твердость мозолей на подушечках чужих пальцев. А это значит…
Дьяр судорожно сглотнул. Туман продолжал клубиться внутри его гудящего черепа, но как будто слегка рассеялся. Достаточно, чтобы понять: настоящая, Арабелла перед ним настоящая. Не выдумка, не иллюзия, реальная женщина из плоти и крови.
И что она сказала секунду назад?
«Ты свободен»?
Дьяр не ослышался?
— Пойдем, — Арабелла — живая, не фантазия! — нервно потянула его за руку в сторону двери, словно хотела скорее покинуть это ужасное место.
А как он хотел! Больше всего на свете!
Они и правда выходят из комнаты с черным шкафом, набитым игрушками извращенок? Действительно спускаются по лестнице и никто их не останавливает? Это не сон — ладонь любимой в его руке, и на горло не давит холодный металл рабского ошейника?
Он свободен?
Свободен…
Свободен!
Благодаря ей.
Внизу лестницы, на последней ступеньке, Дьяр резко остановился и рванул Арабеллу на себя. Сжать в объятиях. Зарыться носом в мягкие, пахнущие цветами волосы. В который раз убедиться: настоящая! Его. Истинная. Любимая. Единственная.
