Губы старушки тряслись, на лице застыло выражение ужаса, она тянула к Арабелле дрожащую руку и шептала на грани истерики:
— Доктора. Мне надо доктора.
В истерику готова была удариться и сама Арабелла. У седовласой дамы на голове выросли огромные закрученные рога.
* * *
Мир рехнулся. За одну ночь все мужчины и женщины Имании превратились в нелюдей, стали неотличимы от своих врагов — тех, кого человечество истребляло и преследовало годами. Некоторые обрели способность обращаться в животных, кто-то, как несчастная госпожа Пиккок, утром обнаружил на голове рога или проснулся с другой лишней частью тела. Что касается Арабеллы, она в себе изменений не видела и не чувствовала, хотя тоже попала под таинственный ливень.
А может, не в дожде дело, раз метаморфозы коснулись абсолютно всех.
Почти всех. Зеркало до сих пор показывало Арабелле обычное человеческое лицо без неприятных сюрпризов. Или она пока чего-то о себе не знала?
— Попробуй обернуться, — предложил Дьяр, сидя за столом перед миской каши.
Арабелла послушно обернулась вокруг своей оси.
— В зверя, я имел в виду.
— В какого? И как?
Дьяр пожал плечами. Он опустил руку под стол и незаметно поправил через штаны пояс верности, который в последнее время начал причинять ему дискомфорт. Проблема была в постоянном возбуждении, что Дьяр испытывал в присутствии истинной. Один взгляд на Арабеллу — и член пытался окрепнуть, налиться кровью, а вместо этого болезненно врезался в металлическую решетку. И так раз за разом, целое утро. А еще клетка натирала, цеплялась за волоски в паху, замок болтался при ходьбе и раздражал. Теперь Дьяр понимал, почему Альва заставляли сбривать растительность на лобке. Это же было невозможно терпеть! Проклятый пояс постоянно выдергивал ему волосы. А еще этот скрип. Дьяр ужасно боялся, что Арабелла его услышит и поинтересуется, что там у гостя звенит в штанах.
Сколько раз он пытался сломать замок, но тот, тьма его раздери, похоже, был сделан из особой зачарованной стали.
— Думаешь, я стала оборотнем? — Любимая взяла в руки круглый металлический поднос и покрутила перед лицом, используя вместо зеркала.
О, священный огонь! Как же Дьяр ее хотел. Безумно, до дрожи в пальцах.
И до боли. В буквальном смысле до боли. Прутья клетки снова сдавили член, и Дьяр мучительно зашипел сквозь зубы.
— Что? — оглянулась на него Арабелла.
— Ничего, — заерзал он на стуле, переводя дыхание.
Может, если раздвинуть ноги шире, станет легче? Бесова клетка!
— Но ты точно не русалка, не эльфийка и не драконица.
— И не рогач, слава Афлоксите, — добавила Арабелла, вспомнив закрученные рога своей соседки.
Из дома они решили пока не выходить, хотя теперь скрывать свою природу Дьяру было необязательно: он легко бы затерялся в толпе. Впрочем, толп народа на улицах не наблюдалось, разве что у зелейных лавок да около городских больниц. Люди осаждали зельеваров и докторов в надежде получить волшебное средство, которое вернет все как было.
— Как считаешь, в связи с последними событиями они отменят «Закон о поганой крови»? — спросил Дьяр, и настал черед Арабеллы пожимать плечами.
— Понятия не имею, как сейчас этот закон сможет работать. Каратели теперь ведь тоже… ну, рогатые.
Ближе к обеду голову Арабеллы посетила любопытная мысль, и волшебница таки спустилась на улицу, пока лужи вдоль дороги не высохли. С собой она взяла несколько пробирок.
— Зачем тебе это? — Дьяр кивнул на сосуд с мутной жидкостью в ее руках.
— Хочу изучить, — ответила Арабелла.
* * *
Вечером, когда на город опустились сумерки, гость и хозяйка квартиры расположились на диване в самой большой комнате, чтобы скоротать время за приятной беседой.
Беседа правда вышла не совсем приятная. Первым делом Дьяр начал допытываться у Арабеллы, как ей удалось вызволить его из рабства. Она долго сопротивлялась, не хотела ни лгать, ни говорить правду, но упрямый Дракон не отставал, и в конце концов Арабелла выложила ему все. И про «Счастливую колдунью», и про чудо-средство от женских болей, и про коварство бывшей напарницы.
— Ты отказалась от всего… ради меня?
Дьяра затопило чувство счастья и чувство вины. Ему почудилось, что за спиной выросли крылья, что он попал на небеса и танцует там среди облаков. Сердце грохотало как бешеное.
Она пожертвовала ради него всем. Это ведь что-то значит? Даже у доброты и сострадания есть предел. А у любви предела нет. Вот как раз она, любовь, толкает на жертвы и подвиги.
Дьяр поспешил спрятать под веками сияющие глаза.
— Но ты же не продолжишь на нее работать? На эту ненормальную.
— Я хотела бы открыть новую лавку, но на это нужны деньги. Много денег, — вздохнула Арабелла.
— Будут! — пообещал он и, осмелев, взял ее за руку. — На Драконьем острове самый крупный золотой рудник в Имании. И принадлежит он моей семье.
Вспыхнув, любимая опустила взгляд. Она все смотрела на руку Дьяра, накрывшую ее ладонь, и не спешила ничего менять.
— Как ты, — нервным движением она облизала губы, — как ты доберешься домой? Без крыльев.
Крылья.
Боль была такой, словно кто-то ударил кулаком в грудь, выломал ребра и сжал мертвой хваткой сердце. Дьяр представил, как вернется к родным искалеченный, лишенный главной гордости любого дракона. Как друзья и знакомые будут шептаться за спиной, бросая в его сторону жалостливые взгляды. Как девушки, что когда-то находили Дьяра привлекательным и мечтали оказаться его истинной парой, теперь станут в его присутствии неловко отводить глаза.
Ущербный. Жалкий. Не дракон и даже не мужчина.
Как же он ненавидел симметричные шрамы на своих лопатках! Убожество, уродство. Ему до безумия не хватало ощущения тяжести, давившей на спину и чуть тянувшей его назад. Он никак, никак не мог привыкнуть к тому, что центр равновесия сместился.
Больно.
Если бы истинная увидела его крылья, это роскошное угольно-изумрудное оперение, то непременно бы влюбилась в Дьяра, он даже не сомневался. Его крылья покорили сердце не одной драконицы, и Арабелла тоже не смогла бы устоять. Какой у них был размах! Какая сила, мощь! Как ярко и таинственно переливались на солнце длинные перья! Как восхищенно ахали девушки, когда он расправлял крылья, чтобы рвануть к облакам!
Калека. Теперь даже свадебный обряд не провести нормально, а про ритуальный брачный танец придется и вовсе забыть, если не хочешь выглядеть посмешищем.
— Надо арендовать корабль, — сгорбившись, сказал Дьяр. — Отец оплатит услуги команды по прибытии на Драконий остров.
— Но капитан потребует предоплату. Ох, у меня осталось около десяти золотых монет. Думаю, этого должно хватить.
Какая же она добрая, его прекрасная лилия. Пожертвовала ради него всем, что имела, и сейчас готова была отдать последние крохи, что остались. Тьму, в которую от тяжелых мыслей погрузилась душа Дьяра, словно пронзил луч солнца — не разогнал мрак полностью, но сделал темноту не такой густой и вязкой.
Они держались за руки, смотрели друг другу в глаза. Молча, неотрывно, одну минуту, другую. Дьяр заметил, что дыхание Арабеллы участилось, зрачки расширились, она снова облизала пересохшие губы, затем, не разрывая зрительного контакта, наклонилась вперед. Потянулась к нему первой! За поцелуем.
Ее свободная ладонь вдруг оказалась на его колене, легла поверх широких штанов.
— Хочу быть смелой, — шепнула Арабелла в миллиметре от его лица.
Дьяр понял, о чем она говорит, о какой смелости.
«Да! Да! Да!» — забилось в голове, когда, подтвердив его догадку, рука истинной заскользила по бедру вверх.
«Нет! Нет! Нет!» — раздался следом мысленный вопль ужаса. Ладонь Арабеллы подобралась слишком близко к паху: еще чуть-чуть — и пальцы нащупают под мягкой тканью штанов металлическую решетку пояса верности.
Любимая узнает его постыдную тайну! Она будет смеяться или брезгливо подожмет губы. Посмотрит с недоумением и гадливостью.
