Бессмертная чувствовала себя мощной львицей, попавшей в тысячную стаю злобных диких крыс. Они следили за всеми, но за ней — особенно. Они знали, на что она способна. Определенно, они знали. Но первыми не нападали. Она была уверена, что отобьется от духов, если те нападут. Но к чему лишние провокации?
Феликс замешкался и спускался последним.
Зинаида уже разложила что-то у сосенки. В траве, беспокойными волнами разошедшейся в стороны.
Она помахала Феликсу и остальным, призывая поторопиться.
Феликс поднял руку, помахал ей в ответ. И тут же потерял равновесие. Упал, и неудачно.
Нога скользнула между двух крупных осколков гранита. Внизу омерзительно хрустнуло. В голове мелькнуло воспоминание накануне читанного сравнительного анализа физиологии рас, доступного ему до полноценного зачисления в штат. Автор отмечал, что главный минус коренных жителей земли — крайне хрупкий скелет с весьма ограниченными способностями к регенерации.
Феликс был вынужден полностью согласиться с автором. Для верности даже выказал ему свое почтение громким воплем. Быть обладателем хрупкого скелета оказалось очень, очень, очень больно.
Падая, Феликс распорол ладонь о мелкие камешки, лежащие в расселинах между крупными осколками, как набор лезвий в трехрядной мужской бритве. Очень не хватало мягонькой полосочки с гелем по краям и лосьона после бритья...
Ничто вокруг не выглядело подходящим, чтобы вытереть заливающую пальцы кровь. Она потекла на траву, что-то брызнуло на джинсы, в ямки и трещинки, покрывающие камень, на котором в максимально принужденной позе прилег отдохнуть от такой насыщенной событиями прогулки Феликс.
Кровь собралась в небольшую лужицу, такую яркую, будто гранитный камушек под ней вовсе и не был черным. Феликсу даже показалось, что лужица засветилась. После чего гранит мигнул, как вспышка фотокамеры, и, совершенно не стесняясь истошно зовущего на помощь Феликса, всосал лужицу. Всю, без остатка. Даже влажного пятнышка не осталось.
«Он мою ногу там не сожрет?» — Феликс почувствовал, как футболка холодной тряпкой противно липнет к спине.
Для верности он заорал погромче, добавив парочку крайне неприличных, но очень подходящих ситуации, выражений.
Феликс оперся на камень, пытаясь освободить раздираемую болью ногу. Мокрые руки заскользили по граниту. Ему показалось, что камень под ним зашевелился.
— Что за...?
Камень меленько завибрировал. Как при локальном землетрясении. Локально локальном. В рамках одного куска гранита.
Он обернулся. К нему бежала Йелдыз. Точнее не бежала, нет. Её силуэт размазался в серую линию. Он видел только её широко распахнутые глаза. И в них — черноту вселенной, пробивающейся через пульсирующие трещины на сером мраморе.
Феликс дернулся вперед в бессмысленном порыве отчаянно пытающегося спастись животного, понимающего, в общем-то, бессмысленность своих действий.
Дернулся и застыл. Увидел, услышал и понял всё.
Оставалось еще два прыжка, Йелдыз глухо зарычала, по-кошачьи приподняв верхнюю губу. Она поняла, что поздно.
Дракон почуял добычу и добыча почуяла дракона.
Камни под Феликсом перестали вибрировать. Замерли. Чтобы зашевелиться. Они начали медленно сдвигаться, образуя широкую воронку, по которой так удобно будет ехать вниз, на саблевидные осколки, торчащие пиками из гранитной крошки на самом дне. Феликс поехал вниз. Все произошло так быстро, что он сам не заметил, как в последний момент ухватился за какой-то острый край. Разрезал и без того ободранные пальцы, но не разжал.
Камни двигались плавно и быстро, воронка расширялась. Тонкие пласты с сухим шуршанием сползали вниз, обнажая гранит слой за слоем, задевая бритвенно острыми краями Феликса. Каменные копья на дне — росли вверх.
Стенки воронки поднимались все круче, держаться становилось сложнее с каждым мгновением.
Над самым ухом Феликса раздалось злое шипение.
Пальцы свело, рука разжалась.
Рывок.
Перед глазами все растеклось в зеленые и черные пятна.
Раздался вой, похожий на гул зимнего ветра в вентиляции, очень большой и широкой вентиляции, очень сильного очень злого зимнего ветра.
Мгновение и он катится на спасительную траву.
Позади захлопнулась ловушка, стенки закрылись, заключая в себе... пустоту.
Йелдыз приземлилась рядом. Развернулась и зашипела снова, в сторону гранитного кровопийцы.
Феликс облегченно откинулся на прохладную зелень.
«Что это хрустнуло, когда падал? — подумал он, — тоже перелом?»
Он чувствовал себя изломанной веточкой и впервые в жизни пожалел, что он — хрупкий человек, которого крошечная вампирша (пусть сотню раз она легендарная!) с легкостью выдернула из каменной дыры и тащила еще метров двадцать, пока не нашла место, покрытое травой, а не камнем.
Вой начал стихать.
Добыча ушла. Придет другая. Охотник сожалел о ней недолго.
В тройке метров от лежащего Феликса плотным кольцом собрались духи гор. Йелдыз, до того делавшая вид, что не замечает их, зло фыркнула, стоило ящерицам сузить круг оцепления.
— Быстро вытирайте кровь и чините его, — обратилась бессмертная к подоспевшей Зинаиде, — кровь не должна попасть на землю. Иначе он почувствует.
— И мы пополним ряды кладбища, — ответила Зинаида, обхватывая горячими ладонями залитую кровью ногу Феликса в измочаленных камнями джинсах.
Кладбище от идеи пополнить свои ряды такими благородными экземплярами пришло, видимо, в восторг. Трава на краю обрыва, откуда так неудачно спустился Феликс, заплясала, как под ураганом, дующим одновременно со всех сторон разом.
Зинаида быстро зашептала что-то.
— Я видел, — пробормотал Феликс, глядя на свою босую ногу, опухшую и терзаемую болью, — ужасные вещи.
Носок вместе с кроссовком остались где-то в камнях. Но меньше всего он сейчас беспокоился о судьбе какого-то носка.
Йелдыз склонилась над ним, провела пальчиком по ноге, с которой уже сходил отёк. Зинаида сняла острую боль и залечила перелом. Процесс восстановления был запущен.
— Он очень слаб, — прошептала бессмертная, — когда пил кровь, держал сознание незащищенным. Ты черпнул его мыслей.
— Откуда ты... вы знаете? — Феликс смотрел, как её острый коготок скользит по его ноге и радовался, что почти ничего в этом месте не чувствует. Почти.
— Я видела то же, что ты. Когда коснулась его. Даже больше.
— И я, — добавил бледный Жорж, — хотя был далеко, я... видел огонь и тела... горы тел, — он закашлялся, — как на спецкурсе по прорицанию. Только эффект, будто мы вместо шалфея нажгли подземных грибов.
Зинаида отпустила зарастающую Феликсову ногу и встала. Синяк, раскинувшийся от лодыжки до колена, не успел даже хорошенько почернеть — уже светлел на глазах. О том, что видела она, ведьма промолчала.
Больше разговоров не было. Коллеги расселись вокруг с довольно беспечным видом и ждали, пока Феликс восстановится. Феликс восстанавливался. По возможности молча. Только когда перед глазами всплывали страшные сцены массовых убийств, горящих городов и мощнейшая, сносящая все на своем пути взрывная волна, не мог сдержать сдавленных стонов.
— Он заснул, — наконец сказала Йелдыз и легла в траву, положив голову Феликсу на колени, — стоит подождать, прежде чем мы вернемся.
Она посмотрела в небо, замолчала. При каждом шорохе в лесу маги нервно вздрагивали. Ждать им хотелось бы в другом месте. Не здесь.
— Мы, вампиры, в чем-то очень схожи с драконами, — тихо, чтобы не разбудить стажера, сказала она, — мы тоже чувствуем камни. Мы, в каком то смысле, и есть камни. Формально мы уже мертвы. Как и камни, способны сохранять свою форму так долго, что вы считаете нас вечными, — она усмехнулась, — мы можем окаменеть и пролежать в земле так долго, сколько хотим. Потом выйти, насытиться и снова жить.
Она сорвала травинку и поднесла ее к лицу. Белые шелковые волосы смешались с зелеными полосами травы, как живые.
— Но все мы когда-то были живыми, — продолжала она, — стать живым — мечта каждого из нас. И эту мечту может подарить только дракон. Их кровь — чистейший огонь. Если мы — камень, то они — пылающая магма, расплавленная энергия и материя.
