чем два часа. Сказать было сложно, все-таки часов здесь не было, а в подвал солнце не заглядывало.
Я поднялась к выходу и начала отодвигать шкаф, как услышала какие-то голоса. Мужской высокий голос сказал:
— Именем французского короля! Говорите только правду! Мы ищем преподобного вашего приюта — Грегори. Где он?
Тут же раздался испуганный голос кухарки.
— Милорд. Преподобный у себя наверху отдыхает. Был налет Дракона ночью…
— Оставьте, — послышался тот же строгий голос и удалился с приказом обыскать все комнаты приюта.
Я в страхе прижалась к стене и замерла. И что мне теперь делать? Почему они пришли и зачем вообще разыскивают святого отца?
В панике я спустилась обратно в подвал и опустилась на колени, спрятав лицо в руках. Больше всего мне хотелось плакать, но глаза оставались сухими, потому что разум сейчас брал верх над эмоциями. В мозгу билась лишь одна пульсирующая мысль: я должна ему помочь! Но как?
Нащупав на груди медальон, я немедленно нажала на кнопку. Послышалось легкое шипение, которое перерастало в помехи. Радиоволны вновь начали ловить отрывки сообщений из разных эпох, на одной радиоволне мне даже показалось, будто я слышу рев исполинских динозавров — настолько грозно и необычно они звучали. Мне казалось, что сонастройка длилась слишком долго и я начала приговаривать “Лохински, Лохински, давайте же, выходите на связь…”
Наконец, что-то громко треснуло и в радиопередатчике послышался сонный голос профессора:
— Аллоу, Зинаида, тьфу, Жюстина, ты?
— Вы там спите, прохлаждаетесь что ли? — зашипела злобно я. — Мне нужна ваша помощь!
— Что случилось? Ты в опасности?
— Послушайте, профессор. Один мой друг… местный священник. Он в большой опасности. Возможно, его подозревают в чем-то. Конечно, по ошибке! Я не знаю, как мне ему помочь.
— Девочка моя. Помни, что ты находишься в мире, который давным-давно мертв. Это лишь фантомы людей. Ты должна раздобыть нужную информацию и вернуться обратно. Тебе не стоит там привязываться ни к кому, подвергая себя лишней опасности. Ты меня понимаешь?
— Лохински! Перестаньте так говорить! — от его слов мне сделалось лишь больнее. — Для вас может быть и фантомы, но для меня это реальный мир с людьми, которые мне помогают и которым теперь помочь хочу я. Неужели нет никакого варианта? Может быть спрятать его на время в нашем времени? Я согласна пожертвовать амулетом.
— Зина! Прекрати нести чушь! Конечно же, сделать это невозможно. Я еще раз повторяю — перемещаться может только человек, чье земное тело находится здесь, в моей лаборатории. Остальные варианты невозможны. Лучше расскажи, в чем обвиняют священника?
Я в изнеможении оперлась об стену.
— Не знаю. Я ничего не знаю. За ним пришли бравые ребята из королевского полка, значит, дело серьезное.
— Так, а как зовут твоего священника? — уточнил Лохински.
Я вспыхнула на слове “твоего”, но тут же остыла — профессору объяснять ничего не требуется.
— Я не знаю его фамилию, только имя — Грегори.
— Так-так, — было слышно, как профессор копошится, видимо, в поисках ручки и листа бумаги, как он делал обычно. — Значит, Гре-го-ри. Приют Святого Мартина. Я уточню и скажу тебе подробнее, если остались хоть какие-то сведения. Свяжись со мной сама через полчаса. Договорились?
— Ладно. Отбой, — сказала я без особой надежды и отключилась.
Взглянув на спящего Анатоля, я вновь вернулась ко входу. На кухне никого не было и я решилась выглянуть наружу. Аккуратно открыв шкаф, стараясь сделать это как можно тише, я прошла в трапезную, оттуда открывался вид на большую комнату, в которой обычно собирались для молитвы всем приютом.
Из залы раздавались голоса, я слышала, как плакала Клотер. Осторожно выглянув из-за угла, я сразу увидела раскиданную церковную утварь, в воздухе витал запах сожженных свечей и тревоги. Спиной ко мне стояли несколько мужчин, одетых в красно-белые кители. Чуть левее на скамье сидела Агриппина, прижимая платок ко рту. Еще несколько бездомных из приюта сидели рядом, а два человека стояли позади кителей со свирепым видом.
"Преподобный!" — я услышала голос молодой послушницы Августины. Она зарыдала и бросилась вперед. Тут же один из красно-белых кителей сделал шаг вперед, перехватил Августину за талию и небрежно отшвырнул в сторону. Послушница упала на колени и зарыдала.
Через образовавшуюся брешь я увидела его. Падре стоял с грозным видом, чуть наклонив голову вниз и смотрел из-под бровей на кавалеристов. Один из них держал его под руку с левой стороны. Ноги священника были поставлены на ширине плеч, а руки напряжены, словно он был готов драться. Странно, но сейчас я не видела в этом мужчине того смирения, которое господствовало в нем еще пару дней назад. Сейчас это был воин, не желавший сдаваться. Его глаза сверкали, а рот был чуть приоткрыт и я видела, как он быстро дышит.
Один из красно-белых кителей вышел вперед, вытащил свернутый лист бумаги, раскрыл его и громко прочитал:
— Именем короля Людовика вы приговариваетесь к аресту до выяснения всех обстоятельств!
Но преподобный не сдвинулся с места.
— В чем меня обвиняют? Я всего лишь священник! — спокойно спросил он.
Красно-белый китель взглянул на падре, затем вновь опустил глаза в сверток и продолжил читать.
— Вы обвиняетесь в том, что предоставляли ложные данные о себе. Вы беглый преступник, основатель мятежных восстаний по всему северу Франции. Ваше настоящее имя Люка Паскаль, а среди тех, кто вас поддерживает, вы зоветесь Люкой Бурым!
Тут по толпе из бездомных пронесся ропот. Люди, жители приюта, начали кричать о том, что их падре обвиняют зря! Но красно-белые кители никого не слушали, они схватили преподобного под руки и повели к выходу.
И тут я увидела то, что меня шокировала даже больше всего происходящего. Кавалеристы стояли таким образом, что я не видела одного человека. Он был одет в зеленый, расшитый золотом камзол, и стоял чуть в стороне, однако, невооруженным глазом было заметно, что он отличается от солдат.
Высокий, статный, с большим серебряным перстнем и в черных лакированных сапогах он сделал несколько шагов вперед и я сразу узнала его. Черные волосы цвета вороного крыла; узкие, чуть раскосые глаза; тонкий, немного вздернутый задорный нос; не пухлые, но красиво очерченные губы, искривленные в презрительном выражении. Тот самый человек, у которого я украла золото, негодяй, предавший меня казни!
Зеленоглазая зараза, которая пыталась меня убить! В ужасе я мигом влетела обратно в подвал и лихорадочно заперлась, даже не обращая внимания на шум, который мог привлечь внимание. Несколько минут сердце бешено билось и я не могла вдохнуть.
