- Что это? – спрашиваю, и показываю матери.
- Это Гидеон, - рассеянно отвечает та, а затем останавливается, когда замечает другие атаме.
- Я знаю, что это Гидеон, - говорю я, - но кто такие остальные? И чьи, черт возьми, эти атаме? – я указываю пальцем на ножи.
Я хочу верить, что это всего лишь фальшивые ножи. Подделка. Но почему? И что, если это не так? Существуют ли другие, такие же, как я, убивающие мертвых? Почему я не знал об этом? Такая мысль пролетает в моей голове первой, а затем проносится вторая: возможно ли, что я смотрю на создателей атаме? Но это не может быть правдой. По мнению моего отца, а также Гидеона, атаме в буквальном смысле считается древней, чем сама земля.
Мама до сих пор пристально разглядывает фото.
- Ты можешь это объяснить? – спрашиваю я, хотя очевидно, что она не может этого сделать. – Почему он отправил ее мне? И без каких-либо объяснений?
Она наклоняется и поднимает разорванный конверт.
– Я не думаю, что это его рук дело, - отвечает она. – Адрес принадлежит ему, но не почерк.
- Когда ты в последний раз разговаривала с ним? – интересуюсь я, снова допуская, может, с ним что-нибудь случилось.
- Вчера. С ним все в порядке. Он не упоминал об этом фото, - она смотрит на дом. – Я позвоню ему и расспрошу.
- Нет, - внезапно выпаливаю я. - Не делай этого.
Я прочищаю горло и удивляюсь, как же мне выразить свои мысли, но, когда она вздыхает, я понимаю, что она знает, о чем я думаю.
- Полагаю, мне следует его навестить.
Между нами возникает небольшая пауза.
– Ты хочешь просто собрать вещи и поехать в Лондон? – моргает она.
Я не ожидал, что она спросит так открыто. На самом деле, в глазах матери я замечаю так много любопытства, которое, возможно, я не увижу больше никогда. Все дело в фото. Она тоже это ощущает. Кто бы его ни отправил, он рассчитывает на эту наживку, тем самым оказывая влияние на каждого из нас.
- Я поеду с тобой, - сообщает она. – Утром закажу рейс.
- Нет, мам, - я кладу руку на ее и молюсь, чтобы мне удалось переубедить ее.
Она не может поехать, потому что кто-то или что-то пытается завлечь меня туда. Со всем своим шармом, что Морфан говорил о наступлении грозы и напряжении; я, наконец-таки, улавливаю этот аромат. Это фото не является им как таковым. Это просто большой сальный хлебный мякиш. И если я последую совету незнакомца, то он приведет меня к Анне. Нутром чувствую.
- Послушай, - говорю я. – Я поеду к Гидеону. Он все мне объяснит и не даст попасть в беду. Ты же знаешь его.
Она с сомнением, вспыхивающим на лице, смотрит на фото. Она не готова позволить изменить одному лишь снимку представление о человеке, которого мы знаем почти всю свою жизнь. Если честно, то и я тоже. Когда я приеду, Гидеон мне все объяснит.
- Чтобы там ни было, - отвечает она, - как думаешь, знают ли они об атаме? И о том, откуда он взялся?
- Да, - говорю я.
И, думаю, Гидеон тоже в курсе. Он знал об этом все это время.
– И ты считаешь, они знают, как открыть вход, о котором упоминал Томас?
- Да, - отвечаю я.
И даже больше. Кажется, все уже настроено. Мама опускает взгляд на дерево и на черное пятно пепла, оставшееся от ее молитвы.
- Я хочу, чтобы ты кое-что сделал для меня, Кас, - говорит она упавшим голосом. – Я знаю, что ты желаешь спасти ее и думаешь, что у тебя получится. Но когда придет время, и если цена будет слишком высока, запомни, что ты мой сын. Обещаешь?
Я пытаюсь улыбнуться.
– Почему ты думаешь, что мне придется заплатить высокую цену?
- Такова суть. Теперь пообещаешь?
- Да. Обещаю.
Она качает головой и очищает платье от травы и грязи, эффектно удерживаясь от опрометчивых поступков.
– Возьми Томаса и Кармел с собою, - продолжает она. – Я помогу им с билетами.
- Тут может оказаться небольшая неувязочка, - и рассказываю, что между ними произошло.
На мгновение мне кажется, что она приняла решение, – типа, что мне следует предпринять в такой ситуации, или как помочь им помириться – но затем она трясет головой.
- Извини, Кас, - говорит она, поглаживая мою руку, словно это я порвал с кем-то свои отношения.
***
Уже проходит полтора дня, а сообщения от Томаса все еще нет. Каждые пять минут я проверяю свой телефон, как какая-то влюбленная школьница, задумываясь над тем, позвонить ли ему или лучше оставить в покое. Возможно, ему удалось все-таки поговорить с Кармел. Если это так, тогда я не хочу вмешиваться. Однако, если в ближайшее время я не расскажу ему о фотографии, то моя голова просто взорвется, и о поездке в Лондон. Существует такая вероятность, что он даже не захочет поехать.
Мы с мамой сидим на кухне, каждый занят своим делом. Она взяла выходной и решила поэкспериментировать с новым блюдом. Готовит она что-то наподобие курицы, приправленной шестью бобами, что не очень-то меня вдохновляет, но в своем фартуке, на котором изображен петух, она выглядит охотно отвлеченной и вызывающей, поэтому я не остаюсь в стороне и нахожу достаточно смелым поступком, чтобы съесть то, что вскоре выйдет из печи. До сих пор мы избегали разговоров на тему об Анне, атаме, аде или Гидеоне. На самом деле, это что-то из разряда подбадривания, чем мы собственно и занимаемся, но у нас есть еще и другие темы для разговора.
Когда кто-то стучит в дверь, я наполовину вскакиваю с кресла. Но это не Томас. На лестничной площадке я обнаруживаю Кармел. Она выглядит виноватой и немного подавленной, но все еще в хорошей форме, а волосы прекрасны, как и прежде. В свою очередь, где-то в Тандер-Бей, Томас выглядит полной развалюхой.
- Привет, - говорит она.
Мы с мамой переглядываемся. Нам не очень хорошо удается вести себя как обычно; мы выглядим застывшими: я - полупривставший с кресла, а мама – наполовину склонившаяся над плитой, с одетыми рукавицами.
- Я могу с тобой поговорить? – спрашивает Кармел.
- А ты с Томасом говорила?
Она отводит взгляд.
- Может, тебе сначала стоит поговорить с ним, - предлагаю я.
Я не могу не поддаться тому, как она стоит. Прежде я никогда не видел Кармел Джонс, которая бы выглядела так удивительно неуместно. Она вертится на месте, пытаясь решить, остаться ей или все же уйти, одной рукой держится за ручку двери, а второй – так сильно сжимает лямку своей сумки, что та может просто порваться. Мама кивает ей в сторону двери, наверх, где находится моя комната, и пялится на меня. Я вздыхаю.
- Кармел, ты можешь остаться на обед, - сообщает мама.
Кармел улыбается, покачиваясь.
– Спасибо, миссис Лоувуд. А что у вас на обед?
- Пока не знаю. Сама придумала.
- Мы спустимся через пять минут, мам, - заявляю и проскальзываю мимо Кармел к лестнице.
