- Подожди, - говорю я.
Атаме – это лезвие из стали и с деревянной рукояткой, пропитанной маслом. Им нельзя совершить кражу и уйти незамеченным. Если только…у меня начинает раскалываться голова. Я не силен в этой метафизической фигне. Нож – это всего лишь нож и далеко не дверь.
- Ты пытаешься сказать, что я могу прорубать вход ножом?
- Я говорю, что нож – это и есть вход.
Он меня просто убивает.
– О чем ты? Я не могу с его помощью туда пробраться, а также вытащить оттуда Анну.
- Кас, ты размышляешь как тугодум, - объясняет Томас и улыбается Морфану, который, должен признаться, выглядит охренительно впечатленным своим внуком. – Помнишь, что сказала Рикка? Не знаю, почему я раньше не додумался до этого. Не подумал о ноже. О его форме, чем и является атаме по своей сути. Он не просто нож. Это дверь, замаскированная под нож.
- Ты сбиваешь меня с толку.
- Теперь нам нужно всего лишь найти людей, которые расскажут, как им правильно воспользоваться, - продолжает Томас, больше не глядя на меня, за исключением Морфана. – Нам нужно выяснить, как максимально её открыть.
***
Теперь, когда я везу в рюкзаке совершенный «вход», он чувствуется более тяжелым, чем прежде. Волнения Томаса предостаточно, чтобы он выговорил хоть слово, но я не могу сообразить, чего он желает. Он хочет открыть нож и утверждает, что по другую сторону атаме расположен ад Анны? Нет. Нож – это же просто нож. Он удобно ложится в руку. А по другую сторону ножа…его другая сторона. Но эта догадка – все, с чем нам приходится мириться, и, каждый раз, когда я спрашиваю его об ее обосновании, он улыбается мне как Йода [29], поэтому я кажусь себе обычным придурком без какой-либо силы.
- Нам определенно нужен Гидеон. Мы должны точно выяснить, откуда он вообще такой взялся, и как его раньше использовали.
- Точно, - отвечаю я.
Томас едет чересчур быстро, слишком мало внимания обращая по сторонам. Когда он тормозит на знаке перед школой, меня внезапно рывком бросает вперед, и я почти касаюсь щитка управления.
- Кармел до сих пор не отвечает, - бормочет тот. – Надеюсь, нам не придется ехать и искать ее.
Сомнительная вещь. Когда мы достигаем холма, все выглядит так, будто большинство школьников болтается без дела по школьному двору и вокруг парковочных мест. По-другому и быть не может. Сегодня же последний учебный день, а я даже и не заметил.
Для Томаса не займет много времени отыскать Кармел; ее светлые волосы на несколько тонов светлее, чем у остальных девушек. Она улыбается посреди толпы, а ее рюкзак лежит на земле, опираясь о голень. Когда она слышит характерный звук двигателя Темпо, то с настороженным лицом бросает взгляд в нашу сторону, а затем продолжает улыбаться, как ни в чем не бывало.
- Может, нам подождать и встретиться с ней чуть позже, - предлагаю я, не понимая своего поведения. Несмотря на ее статус Первой леди, в первую очередь она остается нашим другом. Или, по крайне мере, должна считаться таковой.
- Зачем? – спрашивает Томас. – Она тоже хочет знать об этом.
Я молчу, пока он въезжает на первое попавшееся открытое место и паркует Темпо. Возможно, он прав. В конце концов, она всегда хотела все знать раньше остальных.
Когда мы выходим из машины, Кармел спиной повернута к нам. Она кольцом окружена толпой, но как-то еще умудряется, чтобы ее воспринимали как центр всего. Все тела слегка повернуты в ее сторону, даже когда не одна она ведет разговор. Что-то здесь не так, и вдруг у меня возникает желание схватить Томаса за плечо и развернуть к себе. Мы не принадлежим этому кругу, вот что кричит мне моя кровь, и я не знаю, почему так. Люди, окружающие Кармел, - это те, которых я видел прежде. Люди, с которыми я мельком разговаривал, и которые, в достаточной степени, всегда вели себя дружелюбно. Натали и Кэтти здесь так же, как и Сара Салливан и Хейди Трико. Парни в группе представляют собой остатки Троянской Армии: Джордан Дрискол, Нейт Берсторм и Дерек Пиммс. Они в курсе, что мы здесь, но никто из них не показывает этого. Какие-то застывшие улыбки читаются на их лицах. Они выглядят ликующе. Как коты, проглотившие стаю канареек.
- Кармел, - обращается Томас, трусцой подбегая к ней.
- Привет, Томас, - отвечает та и улыбается. Ко мне она никак не обращается, и даже никто из них не обращает на этот факт должного внимания. С хищными выражениями на лицах они сфокусировались на Томасе, который ничего подозрительного не заметил.
- Привет, - проговаривает он и, когда она в ответ ничего не говорит, а просто стоит и смотрит на него выжидающе, он оступается. – Гм, ты не отвечала на звонки.
- Да я просто здесь тусуюсь, - отвечает она, пожимая плечами.
- Я думал, у тебя мононуклеоз или что-то типа этого, - перебивает их Дерек в ухмылке. – Но понятия не имею, как ты его вообще подцепил.
Томас будто уменьшается на несколько сантиметров. Я хочу внести свою лепту, но это Кармел должна сделать, а не я. Здесь находятся ее друзья, и в любой обычный день они бы знали, как сказать кое-что сомнительное по отношению к Томасу. В любой обычный день Кармел развеяла бы все это, просто смешно на него посмотрев.
- Так мы можем минутку поговорить? – Томас запускает руки в карманы; он не выглядел бы так неловко, если бы не пинал ногой землю. Кармел просто продолжает стоять, недружелюбно настроенная на разговор.
- Конечно, - с полуулыбкой отвечает она. – Я перезвоню тебе позже.
Томас не знает, как поступить. На языке вертятся слова типа в чем проблема, что происходит, и это все, что в моих силах, чтобы сохранить свое молчание и удержаться от пожеланий, чтобы он вел себя спокойнее и не давал им для войны иного повода. Они не заслуживают того, чтобы читать это в его глазах.
- Или, возможно, завтра, - заявляет Дерек, приближаясь к Кармел. Он так смотрит в ее глаза, что мой живот буквально сводит судорогой. – Сегодня вечером у нас встреча, правильно? – он прикасается к ней, заключая в кольцо ее запястье, и от этого представления Томас бледнеет.
- Может быть, я перезвоню тебе завтра, - говорит Кармел. Она не вырывается из рук Дерека, и ее лицо едва подергивается, пока морщится Томас.
- Давай же, - наконец, выпаливаю я, хватая его за плечо. Когда я прикасаюсь к нему, он поворачивается и идет к машине, почти бежит, униженный и сломленный так, что я не знаю что и думать.
- Ты отвалила настоящую кучу дерьма, Кармел, - продолжаю я, а она скрещивает на груди руки. На мгновение кажется, что она сейчас заплачет, но в итоге ничего не делает, а просто опускает взгляд вниз.
***
В машине совершенно тихо, пока мы едем ко мне домой. Я не могу перестать об этом думать, поэтому чувствую себя бесполезным. В этом сказывается отсутствие моего опыта в дружбе. Томас выглядит хрупким, как пожухлый лист. Кто-то другой в такой ситуации знал бы что делать, какой рассказать анекдот или историю. Кто-то другой знал бы, что делать, кроме как сидеть на пассажирском месте и чувствовать себя неуютно.
