Она привычными движениями натирала тело, а в голове прокручивался сегодняшний вечер. Из положительного — Бонифас нашёл в одном из шкафов встроенный в стену тайник. Из отрицательного — непонятно было, как его открыть. Яна, конечно, успела нафантазировать, сколько всего интересного может скрываться за тяжёлой металлической дверцей, в частности обсидиановый артефакт, но узнать, так ли это, пока не удалось.
Однако тайник — ещё полбеды. Бонифас и Этьен обязательно что-нибудь придумают — если не откроют, так взломают. Яну гораздо больше беспокоило, что она, хоть и просидела в мастерской дядюшки до позднего вечера, гипнотизируя взглядом волчок, но так и не поняла, с чего начать изготовление артефакта для Жанетт.
Жюль часто поступал так: сжигал, растирал в порошок или растворял в кислоте заготовки для артефактов, а уже потом лепил из них нечто. И что же из этих милых варварских способов выбрать Яне?
Она начала смывать с себя масла и вдруг на неё накатило озарение. Если бы её попросили объяснить свои странные догадки, она бы не нашла, что ответить, но интуиция отдавала чёткие подсказки-приказы. Никакое механическое воздействие на волчок не требуется. Не нужно его сжигать или растирать в порошок. Его нужно всего-то положить под подушку. Несколько ночей подряд Яна должна спать, ощущая, что он рядом — прямо под её головой.
Так она и сделала. Ещё и камень, который у булочника позаимствовала, тоже на всякий случай под подушку положила. Камешек ведь не простой, с секретом.
Где-то в глубине души Яна подозревала, что от такого соседства ночью может что-то произойти, но абсолютно ничего не приключилось. Она проснулась бодрая, свежая и немного разочарованная. Однако быстро успокоила себя тем, что одной ночи мало. Может, что-то ещё и случится, но в следующий раз.
Сразу после завтрака Яна и её команда полным составом решили прогуляться на ярмарку, разведать обстановку и присмотреть удобное место для выступления Этьена.
Площадь так преобразилась, что Яна её не узнала. Масштаб события впечатлял: яркие вывески, лотки, украшенные флажками и гирляндами, полевые кухни, где прямо на открытом огне жарились колбасы и пеклись лепёшки, весёлый оживлённый гул, пёстрые толпы людей, перетекающих от одного прилавка к другому.
Любопытство подвигло пройтись по торговым площадкам, посмотреть, что горожане продают и покупают друг у друга. У Яны глаза начали разбегаться. Чего только ни красовалось на лотках: кухонная утварь, игрушки, бижутерия и галантерея, столярные и садовые инструменты, горшки и вазы, тазы и вёдра, мётлы, совки, тележки, корзины. Всё, разумеется, бывшее в употреблении, а следовательно, разной степени изношенности, но зато очень дёшево.
Хорошая задумка. Торговля шла бойко. Но Яна и её спутники ни на что особо не заглядывались. Всё самое необходимое для ведения хозяйства у них и так было, а на что-то не очень нужное тратить деньги не было смысла. У них и так их не густо. Вся компания, выстроившись гуськом, равнодушно проходила мимо прилавков, но возле одного Этьен неожиданно остановился.
— Почём мандолина? — поинтересовался он у крепкой дамы среднего возраста, и стало понятно, что его внимание привлёк музыкальный инструмент.
Деревянный корпус мандолины поблёскивал на солнце дорогим лаком и инкрустацией. Яна догадывалась, что вещь недешёвая, но всё равно цена огорошила.
— Сто луардов. Половина от её начальной стоимости. Брали сыну, думали отдать его обучаться музыке, но искусство ему не даётся. Мандолина совсем новая, он к ней почти и не притрагивался, — дама протянула инструмент Этьену, чтобы он мог разглядеть его получше.
Яна видела, как кузену хочется взять мандолину в руки. Наверное, хорошо умеет играть. Актёры — народ музыкальный. Но Этьен отрицательно помотал головой.
— Нет-нет, я только спросить, — он развернулся и потопал дальше.
Яна и Бонифас, переглянувшись и вздохнув, за ним.
Они обошли всю площадь по периметру и самым лучшим местом для выступления признали пятачок у входа в ратушу. Там не было торговых лотков и вполне можно было организовать импровизированную сцену.
Бонифас достал из чемоданчика, который захватил с собой из лавки, самодельный раскладной стенд. Установил его и прикрепил яркую афишу, которую вчера собственноручно нарисовал.
Ведущий актёр столичного театра с гастролями в нашем прекрасном Трэ-Скавеле
Раскрытый чемоданчик был оставлен на мостовой возле стенда, как намёк, что актёр будет рад благодарности от зрителей в виде нескольких монет.
— Уважаемая публика, прошу вашего внимания, — поставленным голосом произнёс Этьен.
Несколько проходящих мимо горожан заинтересованно развернули к нему головы.
— Только сегодня и только для вас миниатюры из жизни Трэ-Скавеля. Для начала — случай в булочной…
Этьена было не узнать. Вот же, минуту назад, он был обычным простым парнем, а сейчас от него искрило энергией и актёрским обаянием. Он в доли секунды преображался то в булочницу, то в сапожника, то в градоначальника, то в бедного студента. Он разыгрывал короткие шутливые сценки, иногда ещё и остросатирические. Зрители улыбались и аплодировали. Публика начала прибывать — встала плотным полукругом вокруг ступеней ратуши. В призывно раскрытый чемоданчик посыпались первые монеты.
Яна с Бонифасом стояли чуть поодаль, поэтому первыми заметили, что буквально в двадцати метрах от них готовится ещё одна артистическая площадка. Конкуренты? Одетый в яркую красно-жёлтую одежду, на площадку вышел жонглёр и принялся развлекать публику, подбрасывая в воздух яблоки. Часть зрителей, особенно те, что были с детьми, переключились на него.
Яна с Бонифасом переглянулись.
— Наш лучше, — авторитетно заявил дворецкий. Понаблюдав, как малышня восхищается жонглёром, добавил: — Только ему бы ещё мандолину. Музыку все любят: и взрослые, и дети.
Чуткий Бонифас, конечно, тоже заметил, как мечтательно смотрел Этьен на инструмент. Для уличного артиста это, можно сказать, орудие производства. Музыкой легко украсить любой номер — она всегда привлекает внимание. Если Этьен будет зарабатывать себе на жизнь выступлениями на городских площадках, то инструмент ему просто необходим. Но цена! Даже если Бонифас и Яна сложат вместе всё, что у них осталось, и то не хватит.
— А что если нам тоже поучаствовать в "щедрой" ярмарке? — заговорщики предложил Бонифас. — Во время уборки мне попадались кое-какие вещи, которые, мне кажется, нам не пригодятся.
Яна сама секунду назад хотела именно это предложить Бонифасу.
Сказано-сделано. Уже через час Яна со своим дворецким раскладывали на одном из прилавков товар, который представлял собой разношёрстную мелочёвку: щётки для одежды, набор для бритья, несколько пустых бутылей для хранения жидкостей, подставка под зонты (просто в лавке их было две, зачем им вторая?) и ещё с десяток всякой всячины. Яна и Бонифас надеялись выручить около пятидесяти луардов, а дальше идти к даме, которая продаёт мандолину, и торговаться до победного конца.
Они приветливо зазывали покупателей, но не очень-то те зарились. При том, что на соседних прилавках похожие товары расходились неплохо. Прошло около часа, а к их лотку так никто и не подошёл. Яна начала понимать почему. Похоже, горожане догадались, что на лотке предметы из проклятой лавки, и побаивались не то что купить, а хотя бы просто поинтересоваться.
Яна уже было совсем поставила крест на затее, как вдруг к их лотку бодренькой походочкой подошёл первый покупатель. Она глазам своим не поверила. Удивило даже не то, что нашёлся-таки смельчак, а то, кто этим смельчаком оказался — Моррис.
Он же уезжал из города на четыре дня. Выходит, уже вернулся. Такой свежий. На курорт, что ли, заскакивал? Последний раз, когда Яна его видела, он был не в форме.
Поздоровавшись, Моррис с исключительно заинтересованным видом взял с прилавка один из товаров.
— Это что? — полюбопытствовал он.
— Венчик для взбивания теста, монсир, — ответил Бонифас.
