они больше на усы похожи.
— Вы что-то сказали, мисс Вирджиния? — окликнула меня Лили. Она стояла у плиты с поварёшкой в руках и удивлённо смотрела на меня. — Я не слышала, как вы вернулись. А что это у вас такое? Цветочек?
— Рафочка, — ответила я, и повернулась к навесным шкафчикам.
Если бы эта лаборатория была моей, то именно в них я хранила бы самые необходимые в работе материалы, но здесь, к моему огромному сожалению, была лишь соль, олово да медная стружка в похожей на пепельницу миске. На счастье, многое я привезла с собой.
— А что вы ищете?
Забыв о блинчиках, любопытная Лили подошла ко мне, и теперь горящими от любопытства глазами рассматривала содержимое полупустых шкафов.
— А разве вам можно?
— Первый этаж у нас с господином алхимиком общий, — хмыкнув, ответила я. — Сковородки там, омлет и медная стружка с мышьяком и сурьмой. Лили, ты не трогай тут ничего, пожалуйста. Я поднимусь к себе на минуточку, и сразу вернусь.
— Ага.
Она вернулась к плите, то и дело оглядываясь на Рафочку, а я подхватила юбки и, перепрыгивая через ступеньку, побежала к себе за необходимыми веществами. А когда вернулась, то возле Рафочки горделиво топтался Такер, и от Кокота его отличали лишь колер да отсутствие хвоста.
— Ой. Мисс Вирджиния! — пропищала Лили, прижав к груди испачканную блинным тестом поварёшку. — А пока вас не было, господин Такер ваш цветочек оживил.
— Не оживил, — исправил Такер, хитро поглядывая на меня. — Оживляют чернокнижники и некроманты. А алхимики проводят реанимационные работы. Вот.
Алхимик торжественно вручил мне кружку с Рафочкой, я опустила взгляд на цветок и протянула руку, но тут раффлезия распахнула свой жутковатый клюв и моргнула небольшим чёрным глазком, прорезавшимся в центре зелёной ягодки.
Рука алхимика дрогнула. Лили завизжала. Клюв захлопнулся, выпустив в воздух струю зелёного невыносимо вонючего дыма. Красные лепестки приподнялись, а ножки-усики вздрогнули и принялись суетливо взбивать воду в кружке, словно бежать пытались.
А дальше не помню. Дальше я, к счастью, в обморок упала.
В себя возвращалась с трудом. Уши заложило, и окружающий мир слышался, как сквозь толщу воды, а перед глазами клубилась густая чернильная мгла. В руках тяжесть, а в голове звон.
— Ох, мистер Такер! Что ж вы такой неаккуратный. Сложно было поймать девушку?
— Я ловил, — огрызнулся Такер. — Вирджиния, ты меня слышишь? Сколько пальцев?
Не видела я не только пальцы, но и всего алхимика целиком. Поэтому качнула головой и попыталась об этом сказать, но с губ сорвалось лишь невнятное:
— М-р-хм…
— Мисс Вирджинии нужно ноги выше головы поднять, — проговорила из мглы Лили. — И виски уксусной водой смазать, а корсет расстегнуть.
«Нет у меня корсета».
— Нет у неё корсета.
«Откуда он знает?!».
— Откуда вам знать?!
— Не слепой, — ответил Такер и веско добавил:
— Так.
— А принесу-ка я холодной воды, — сориентировалась Лили и по полу мелко застучали торопливые шаги, а я снова шевельнулась и вдруг поняла, что ничего не вижу лишь потому, что до сих пор не открыла глаза.
— Вирджиния, — тихо позвал меня Такер и осторожно похлопал по щеке. — Проклятье!
— Мне уже лучше, — заверила я и глянула из-под ресниц, чтобы тут же наткнуться на тревожный тёмно-синий взгляд.
— Странно, — прошептала я.
— Что? — парень шевельнул смоляной бровью, и я зачем-то провела по ней пальцем.
— Сам ты рыжий, а брови чёрные. И ресницы, как у девчонки. Пушистые.
— Не рыжий, а каштановый, — исправил меня он, но я же не слепая!
— Миссис Корн считает это признаком породы.
— Ну, если признаком породы… — Его глаза потемнели, а губы дрогнули под напором яркой улыбки. — А кто такая миссис Корн?
— Жена аптекаря. — Я улыбнулась в ответ. — Мы с ней в одном купе ехали, и…
Мгла отхлынула резко, как волна перед цунами, и ужас положения, в котором я оказалась, накатил на меня жаркой стыдливой волной.
Лежала я на полу. Голова — на мужских коленях, а ступни аккуратно уложены на лавку, отчего подол юбки задрался, обнажая ноги до колен и даже немного выше.
— И? — Продолжая улыбаться и не отпуская моего взгляда, Такер приподнял меня за плечи, помогая сесть поудобнее и позволяя опустить пятки на пол. Провёл рукой по моей ноге, поправляя юбку и при этом ненавязчиво и как бы нечаянно проверяя на гладкость ткань чулка. А может, и вправду нечаянно?
— Я воду принесла! — проорала за моим ухом Лили, и я вздрогнула, а Такер поморщился.
— Спасибо, — скупо поблагодарил он и забрал из рук нашей помощницы по хозяйству кружку из прозрачного стекла. Я точно в такой же чуть ранее Рафочку устроила.
Рафочка!
В моих глазах, по всей вероятности, всколыхнулась паническая волна, и она не осталась незамеченной.
— Не волнуйся, — правильно истолковал причину моего беспокойства алхимик. — Твой жуткий цветочек Лили вынесла во двор.
Последствия обморока слетели с меня, как шелуха с луковицы, и я попыталась вскочить на ноги, простонав болезненно:
— Кокот!
— Я? — возмутился алхимик. — Да что я сделал-то?
Пришлось объяснять:
— Да не ты, а петух. Проклятье местное. Во дворе живёт, на кличку Кокот отзывается. Это он мою Рафочку покалечил, а она ценный цветочек. — Я передёрнула плечами. — Мне её Марджери Уоррен подарила. Лили…
— И не просите! — Замахала на меня руками девушка, пятясь к плите. — Мне оладушки допечь надо. И суп. И кашу с картошкой. И вообще, я второй раз этот кошмар в руки ни за что не возьму! Это ж не цветочек, а порождение тьмы! Даже когда не воняет.
Такер кашлянул, прочищая горло, когда я поднялась на ноги и шагнула в сторону ведущей во двор двери.
— Я сам, — остановил он меня и ворчливо приказал:
— Посиди и не делай резких движений. Разобьёшь голову, а мне потом…
Окончание фразы растворилось в возмущённом «Куо-ко-ко» долетевшем со двора. Кого-то чёрного и не в меру наглого, кажется, только что
