последней капли! Что этот мерзавец туда подмешивал?!
В этот момент Натаниэль, молчавший весь ужин, поднял голову, и я получила разгадку.
– Мне нужно вам кое-что рассказать, Саяна.
– Говори. – Почти бесшумно прошептали губы.
– Господин лично наполнял ваш бокал на треть своей кровью – перед завтраком, обедом и ужином. – Парень сжался в комок.
– Вот в чем дело! – потрясенно выдохнула мисс Хайд. – Он накачивал меня своей кровью! Лошадиными дозами! Вот откуда реакция на него! Подонок! – я вскочила. – Простите, вам придется продолжать без меня.
Во мне все еще бушевала злость, когда мы вошли в спальню. Круглая комната с лепестками разноцветных окон-витражей от пола до потолка, конусом уходящего вверх, вновь заставила ощущать себя Дюймовочкой в чашечке цветка. Но разозленной до предела Дюймовочкой с гранатометом! Я уперлась взглядом в кровать в центре, вновь думая о том, что уродливая резная «шапка» из красного дерева делает ее похожей на беседку.
– Может, ляжем в другой комнате, родная? – спросил санклит.
– Нет, здесь. Мне нужно заменить те воспоминания на новые, с тобой. А сейчас… Он ранил мою душу, Горан! Хотел, чтобы я насильно полюбила его! Мерзавец!
– Ты не виновата, – мужчина притянул меня к себе. – Перед действием его крови ты была бессильна.
– Твоя кровь сильнее! – мисс Хайд осеклась, глядя на него.
– Весь твой, любимая. – Прошептал он, полыхнув глазами, и повернул голову до предела вправо.
Я погладила бешено бьющуюся под кожей жилку, поцеловала ее и, помедлив, вонзила в шею Драгана зубы. Соленая горячая влага хлынула в рот. Он сладко застонал, сжав стальное кольцо рук. Слизнув красные дорожки с кожи, я облизнулась и прошептала:
И янтарные очи драконаОтражает кусок хрусталя –Я сторожу этот клад.И чешуею нарисованный узорРазгонит ненастье воплощением страсти,Взмывая в облака судьбе наперекор,Безмерно опасен, безумно прекрасен.
– Читать тебе стихи должен я! – запротестовал мой санклит.
Дремала душа, как слепая,Так пыльные спят зеркала,Но солнечным облаком раяТы в темное сердце вошла.Не знал я, что в сердце так многоСозвездий слепящих таких,Чтоб вымолить счастье у богаДля глаз говорящих твоих.Не знал я, что в сердце так многоСозвучий звенящих таких,Чтоб вымолить счастье у богаДля губ полудетских твоих.И рад я, что сердце богато,Ведь тело твое из огня,Душа твоя дивно крылата,Певучая ты для меня.
Застонав, я обвила руками его шею и поцеловала. Стальное нерушимое кольцо сжало талию. Перед глазами моментально всплыло усмехающееся лицо Киллиана, но мне легко удалось отмахнуться от него, как от дыма костра, что назойливо лезет в лицо, и сосредоточиться на вкусе любимых губ – нежность и страсть – их никогда не забыть, не отказаться, не променять на чьи-то другие. Хочу еще больше, еще, еще, еще!
– Мой! – прорычала я, сорвав с мужчины рубашку и подтолкнув к кровати.
– Твой, любимая! – хрипло выдохнул он, тяжело дыша. – Целиком и полностью в твоей власти, родная!
Ладонь в его шевелюру. Протяжный стон.
– Хочу тебя! – прошептала я.
– Саяна! – он одним движением уложил меня на постель и навис надо мной. – Мы должны быть осторожны. Из-за малыша. Хорошо?
– Да. Иди ко мне.
Горан застонал, прильнув к моим губам. Обжигающие ладони быстро оставили меня без одежды. Заставляя кожу расцветать обжигающими вулканами, он проложил дорожку поцелуев от шеи к груди и начал спускаться ниже.
– Ну, уж нет! – запротестовала мисс Хайд, потянув его наверх. – Нет сил ждать!
– Люблю тебя! – мужчина вошел в меня и застонал, замерев. – Воздух мой! Что же ты со мной делаешь!
– Горан! – я сжала его горячей влажной упругостью и тоже замерла, смакуя это ощущение – мой любимый внутри.
Зарычав, Драган медленно начал двигаться, сводя меня с ума. Зарычав в ответ, я вонзила коготки в его атласную спину, что горела под моими ладонями. Мой, только мой! Всегда! Ни Ангелы, ни Архангелы не потушат то сияние, что сейчас разгорается в наших телах и душах. Это никому неподвластно, никому!
Я изогнулась в его руках, отдавшись блаженству, закричала в голос, и мы вместе утонули во взрыве наслаждения.
– Еще! – потребовала я, придя в себя.
– Любимая! – глаза Горана сияли. – Жизнь моя, я рожден для этого! – он вновь прильнул ко мне.
Из груди вырвался крик. Тело скрутило судорогой.
– Что, родная? – Горан прижал меня к себе. – Сон?
– Нет. Это что-то иное. – Я встала, подошла к окну и, распахнув одну створку витражного окна, вгляделась в завывающие вихри метели. – Господи!
– Любимая? – Драган накинул на мои плечи свою куртку и обнял.
– Ты их не видишь?
– Кого?
Сотни. Тысячи. Может и больше, босоногих женщин стояли внизу, у стен замка, и смотрели в мое лицо. Ветер колыхал легкие белые платья и вплетался в волосы, создавая ощущение, что они колышутся под водой.
Гостьи молчали. Но это молчание было таким громким и пронзительным, что хотелось заткнуть уши и отвернуться. Мы быстро оделись и вышли на улицу. Снег падал с небес, как пепел душ, сгоревших в боли и страхе – тех самых эмоций, что сейчас лились в мою душу, умоляя и требуя.
Все они пришли ко мне. Призрачные тени замученных Киллианом душ. Утонув в их боли, я осела на землю.
– Родная? Что с тобой, жизнь моя? – Горан, белее снега, рухнул на колени рядом и сжал меня в объятиях.
– Смотри. – Я утонула в его глазах на мгновение. Он покачнулся, потом перевел взгляд на женщин.
– Господь всемогущий! – выдохнул мужчина.
Я встала и, покачиваясь, начала вглядываться в них. Каждая молча рассказала нехитрую историю о своей горькой участи. Все они сплошным потоком лились в меня. Оставалось лишь сжимать кулаки и проклинать Киллиана. Всхлип скрутил мое тело, когда на руках некоторых женщин я увидела младенцев с синими, безжизненными личиками.
– Горан! – потрясенно прошептала мисс Хайд. – Он похищал беременных санклиток, когда они вынашивали долгожданного малыша, чтобы быть уверенным, что они могут родить, а их детей убивал после рождения! Как он мог?! Господи, на острове полно детских костей!!!
– Родная, ты убила его.
– Жаль, что не могу убить снова! – сквозь
