– Жду твоего рассказа, Каррина. И времени у тебя не так много. Могу и передумать.
Он поставил меня на пол. Доски скрипнули, и на нас уставились три пары глаз.
– Инна? – выдохнули удивлённые близнецы, разглядывая голого Даррена и мои ноги, едва прикрытые шалью.
– Отвернитесь! – Жиаль поспешила накинуть на мои плечи свою телогрейку. Один из близнецов, демонстративно кривясь, подал Даррену наполовину истлевшее покрывало, которое случайно нашёл под ногами.
– Вы чуть дом не спалили, – хмурый Ромар смотрел на Даррена как на врага, именно его считая виновным в случившемся. – Надо как-то поосторожнее кувыркаться. Дама из-за вас оказалась в беде.
Даррен фыркнул.
– Негодяй! – младший Рыжик сжал кулак, чтобы вразумить моего обидчика, но его брат, шустрый, умный мальчишка, остановил Ромара.
– Погодите, погодите! – Зивер оказался между ним и Дарреном. – Я что-то не понял… Почему святоша называл тебя лордом, а Инну герцогиней Карриной?
– Потому что всё так и есть, – всхлипнула заплаканная Жиаль.
– Ты знала? – вскинулись мальчишки. – Знала и молчала?
– Не знала, но догадывалась. – Подруга присела на пуфик, ссутулилась.
У меня сердце сжалось от жалости. Наверно, она меня никогда не простит.
Почувствовав мой взгляд, Жиаль подняла голову, посмотрела мне в глаза, затем в глаза стоявшего рядом Даррена, обмотанного в тряпку, и уверенно произнесла: – Одно только точно знаю… Инна в полном уме и здравии!
– Докажите это совету инквизиума, – отчеканил зло Деррен, поправляя соскальзывающую тряпку с бёдер.
– Какому совету? – округлил глаза Ромар. – Городскому?
– Высшему Королевскому, – Даррен уже не скрывал, что находится на пределе терпения. – Дела аристократов рассматривает только Высший Совет.
– Что?!
От волнения Зивер разлохматил свои огненные волосы, насупился.
– Ах да, понял: мы не ровня вам. И мешаем общаться. Что ж, Ваши Светлости… – Неуклюже поклонился передо мной, раздетой, перед Дарреном, обмотанным тряпкой. – Церла, Милия и Марти у нас. Греются…
Заметив наши брачные татуировки, украшавшие запястья, он запнулся на полуслове.
Не веря глазам, подошёл ближе. Убедившись, что ему не показалось, покосился на меня, на Даррена и, как умный мальчик, сообразил и ещё кое о чём, после чего окончательно завис, пытаясь постичь загадку века, которую жаждал разгадать и объявившийся муженёк. Вот только ответа на неё я не могла дать, потому что не знала. А если бы даже знала, из вредности не сказала.
Даррен злился. Хотя нет, бесился, вскипал, с трудом сдерживал себя, чтобы не начать всё крушить.
Как только я вошла в кабинет, вошёл следом, облокотился спиной к моему письменному столу, сложил руки на груди и надменно, ледяным тоном потребовал:
– Я жду.
– Мне нечего сказать.
Кулак Даррена обрушился на столешницу. Послышался хруст. Жаль, что не его костей.
– Если тебе, Каррина, плевать на меня, подумай о брате. Ты опозорила его! Опозорила семью!
Я оперлась спиной о книжный шкаф, тоже сложила руки на груди и отвернулась, показывая, что не хочу разговаривать.
– Тебе и на это плевать?
Подобно льву в клетке, он начал мерить шагами кабинет.
– У тебя нет ни капли чести! Ты лгунья, падшая женщина! А если покопаться в твоих делишках, то наверняка и аферистка! Так взлететь честной женщине, за которую ты себя выдаёшь, да ещё избалованной девчонке, что на кухне ни разу не бывала – невозможно! Или ты цинично использовала доверчивость Жиаль, прибрав к рукам её капиталы?
Он бил больно, наотмашь, задевая мою гордость, умаляя достоинства. Но начать оправдываться – показать слабость. Тем более, он не поверит, что бы я ни сказала. А если даже и поймёт, что не лгу, солжёт сам, потому что он лицемер.
Я продолжала стоять, храня молчание, и это ещё больше выбешивало Даррена.
– Или вы коварные соучастницы, обобравшие потерявших голову любовников! Тогда стоит ли удивляться? Значит, ты всегда была такой лживой, порочной!
– Кто бы говорил, – тихо отозвалась.
Из горла Даррены вырвался хрип. Воздух завибрировал. Его гнев я ощутила кожей.
Чего он хочет услышать? Что не знаю, от кого Мила? На Даррена она совершенно не похожа, и мне это было безразлично. Вот только сейчас, ради безопасности и жизни моей малышки, я молилась, чтобы она походила хотя бы на дальнего родственника Каррины. Но, кажется, и в этом мне не повезло.
Даррен закипал. И я бы упивалась его злостью, бессилием, если бы дело не касалось Кнопочки, моей радости и безмерной слабости.
– Дерзишь? Зря! – Даррен взглядом мог убить, но только не меня. Я и так на грани, адреналин зашкаливал.
– Хочешь, чтобы я покаялась? – повернулась к нему. И по глазам поняла, что именно этого он и ждёт. Но не дождётся! – Или тебе солгать так же, как ты лгал мне? Между прочим, у тебя талант лицедея.
– Я. Никогда. Не лгал! – отчеканил Даррен угрюмо, сквозь зубы. – Тебе. Никогда.
Я приподняла бровь и насмешливо оглядела его.
– Это ты, Каррина, лицедейка. Я думал, что Инна – добропорядочная вдова. Вдова! Но никак не моя жена. С бастардом! – Прорычал, задыхаясь от ненависти.
Ах, вот оно что? Я набрала в грудь воздуха, подняла голову и, не отводя глаз, задала единственный мучивший вопрос:
– О чём ты думал, когда женился на дурной невесте?
– Когда я женился, я видел перед собой чистую, юную, несчастную девушку, сестру друга, которой грозила смерть в инквизитории!
– И решили спасти меня, уморив голодом?
Он побагровел, но недоумение красноречиво отразилось на его лице. Будто не понимает, о чём говорю.
Ненавижу тыкать дураков носом. Да и без толку это. Кто слеп, не прозреет.
– Из-за приступа тебя поили только снадобьем, иначе было не помочь.
– А когда ты толкнул меня на осколки стекла – это тоже было для моего блага?
– Этого не было!
– Правда? – вскипела я. – Ты так спешил увести меня из твоей спальни, что толкнули босую на осколки. Могу шрам показать! И теперь от меня что-то требуешь? Да ты жаждал от меня избавиться!
– Если бы хотел избавиться, мог бы сделать разными способами. Хотя бы сегодня, вручив инквизиториям.
Я рассмеялась.
– Вижу, тебе, Даррен, нравится считать себя святым добряком. Но, увы, ты чудовище, безжалостное, неверное, жестокое! А отказался отдавать им – так это только сегодня, чтобы успеть потешиться, поиграть в доброго рыцаря, защитничка.
– И это говоришь ты, подпалившая конюшню и погубившая ни в чём не повинных людей? После того как я женился на тебе, чтобы спасти от инквизиториев?! После того как из-за тебя впал в немилость?!
– Да-да, я уже поняла, что ты страдал, спасая меня, потому и утешался одинокими ночами с любовницей, – я откровенно дерзила, выводя Даррена из себя. Хотела, чтобы он сбросил наносное, показался настоящим. Однако новость, что я убила людей, выбила из колеи. Вот только стоило ли этому верить?
Глухое рычание разнеслось по комнате. Я довела Даррена до белого каления. Его зрачки снова затопило расплавленным золотом.
– Я делал всё, что обещал твоему брату. Я и сам желал помочь тебе, считая несчастной, беззащитной, но вижу, ошибся. Ты коварная, хищная, эгоистичная лгунья!
– Не только же тебе играть и притворяться.
Даррен сжал кулаки. Очень уж ему хотелось сомкнуть пальцы на моей шее.
– Я был собой! Я искренне полюбил Инну, но не свою жену, изменщицу! И, несмотря на все обвинения, у меня, в отличие от тебя, бесстыдной развратной девки, бастардов нет.
– А что так? – огрызнулась я. – Бесплодная любовница досталась?
– То есть мне нужно было заставить тебя насильно исполнить супружеский долг? Когда ты была слабой, находившейся на грани сознания?
– Ах да, я забыла, ты же рыцарь! Который, заботясь о супруге, поил её отравляющим зельем, морил голодом и…– Даррен зашипел, но я продолжила: – И отправил в монастырь с двумя ублюдками, решившими воспользоваться моей беспомощностью!
