Прежде чем я успеваю ответить, раздается противный визг, а затем вихрь сахарных и светлых волос чуть не сбивает меня с ног.
— СКАЙЛАР! — кричит Девин, сжимая меня так сильно, что я с трудом могу дышать. — Что ты здесь делаешь? Разве тебе не следует отдохнуть?!
Ее энтузиазм заставляет меня смеяться. — Я хотела поздороваться, — говорю я. — Я скучаю по этому месту. И оно выглядит чудесно.
Девин сияет, ее голубые глаза сияют, когда она улыбается. — Дело не только во мне. Люк и Джейми надрываются.
— Да, что ж, у них хороший руководитель, — говорю я. — Я так горжусь тобой. Ты поддерживала хорошую работу этого заведения без двух менеджеров.
При упоминании Эйприл ее улыбка немного увядает. — Хочешь кофе? — спрашивает она меня, затем смотрит на Винсента. — Кто-нибудь из вас?
Винсент кивает. — Вообще-то, я был бы признателен.
Девин снова обращает свое внимание на меня, и ее глаза расширяются. — О! — говорит она, хватая меня за руку. — Давай. Я хочу, чтобы ты увидела, что я сделала со складом!
Прежде чем я успеваю запротестовать, она уводит меня от Винсента, за прилавок, в заднюю комнату. Люк на стремянке расставляет верхнюю полку, когда видит меня, его лицо расплывается в улыбке.
— Привет, босс! — он спрыгивает с лестницы и заключает меня в объятия.
Я фыркаю. — Не называй меня боссом, — смеюсь я. — Это заставляет меня чувствовать себя старой.
— Хорошо, мэм, — ухмыляется он.
Я борюсь с желанием закатить глаза. Люку столько же лет, сколько Девин, и они никогда не перестают напоминать мне о нашей разнице в возрасте.
Но я также ценю юмор, а не обеспокоенные взгляды, которыми мог бы наградить меня Люк.
Кажется, что все почти вернулось на круги своя.
После того, как Девин проводит для меня небольшую экскурсию по подсобке, я замечаю коробку со светло-зелеными макаронами, стоящую на столе рядом с компьютером.
— Эй, что это? — Спрашиваю я. — Я их там не видела.
— О, — голос Девин становится застенчивым. — Я хотела попробовать сделать новый вкус. Тот, который мы раньше никогда не продавали.
— Какой вкус? — Я беру один, переворачивая его пальцами.
— Мятный шоколад, — говорит она, и я приподнимаю бровь. — Люку и Джейми понравилось, но я не знаю, стоит ли нам их продавать. Я имею в виду, что это будет первый рецепт, который я приготовила вместо тех, которые вы с Эйприл показывали мне.
На лице Девин появляется неуверенность, когда я откусываю кусочек.
Мои глаза расширяются.
Мята перечная легкая и маслянистая, а шоколадный сливочный крем придает более сладкий вкус темному, почти горьковатому оттенку.
— Девин, — говорю я. — Это вкусно.
— Правда? — спрашивает она, ее глаза становятся круглыми, как блюдца. — Честно?
— Да. Святое дерьмо. Вау. — Я откусываю еще кусочек и недоверчиво смотрю на Девин, пока жую. — Ты идеально подобрала баланс вкусов.
— Как ты думаешь, мы могли бы их продавать? — нерешительно спрашивает она, теребя свой фартук. — Я имею в виду, если ты считаешь, что они достаточно хороши.
— Добавь их в продажи, — говорю я ей, и улыбка, которой она одаривает меня в ответ, заставляет мое сердце биться чаще.
Я так благодарна за Девин.
Она вмешалась, когда кафе нуждалось в лидере. Она предложила мне свою дружбу, когда я была несчастна и жалела себя после Джейсона.
Она не разочаровалась в Эйприл. И когда я пропала, она не разочаровалась во мне.
— Спасибо тебе, Скай, — говорит она, широко улыбаясь.
— Конечно. Если вспомнишь еще какие-нибудь вкусы, дай мне знать.
Это меньшее, что я могу для нее сделать после всего, что она для меня сделала.
Экспериментировать со вкусами — одно из моих любимых занятий, поэтому я в восторге от того, что Девин это тоже нравится.
Пока я прощаюсь с Люком, а Девин наливает нам с Винсентом кофе, меня осенила новая идея для аромата.
Это нелепая мысль, и я бы никогда не продала ее в кафе.
Но я откладываю ее на всякий раз, когда мне захочется немного выпекать без напряжения.
Это будет особый рецепт только для Лэндона, Ривера и Винсента.
У моей внутренней Омеги вырастают дьявольские рога.
Я встречаю Винсента за столиком в углу, сажусь напротив него. Его массивное тело едва помещается в кресле, и почти комично, что ему приходится втискиваться в угол.
— Ты действительно скучаешь по этому месту, — замечает он. — Все твое лицо просияло, как только мы вошли внутрь.
Я киваю. — Кафе всегда так много значило для меня, — отвечаю я. — И после того, что произошло ранее, я хотела пойти в какое-нибудь знакомое место.
— Твой дом мне знаком, — возражает он.
Я киваю. — Да, но я все еще пытаюсь заставить тебя чувствовать себя как дома. Кстати, я так и не поблагодарила тебя за это, — говорю я мягко. — Я видела, что ты, Лэндон и Ривер сделали с моим домом. Я не знаю, как объяснить, как много это значило.
Услышав комплимент, он опускает взгляд на стол. — Этого было недостаточно, — бормочет он. — Ты заслуживаешь большего.
Я хмурюсь. — Вы действительно в это верите? — Мягко спрашиваю я. — После всего, что вы трое сделали для меня, вы думаете, всего этого недостаточно?
Его взгляд становится жестче, и он смотрит мне в глаза. — Этого никогда не будет достаточно, — рычит он. — Ничто из того, что мы делаем, не будет достойно тебя.
У меня отвисает челюсть, и мне не хватает слов.
Спорить с ним бесполезно, поэтому я просто смотрю на него, пока он продолжает.
— Я много думаю о нашем первом разговоре, — признается он мне. — И о том, каким я был для тебя, как я вел себя по отношению к тебе. Это было чертовски бессердечно с моей стороны. Ты пришла ко мне с надеждой в глазах, и ты даже улыбнулась мне, когда увидела, что мне понравилось печенье, которое ты мне дала, — говорит он, качая головой. — И по какой-то причине я не смог с этим справиться. Я ненавидел то, что ты была у Лэндона и Ривера. Я не мог смириться со светом, который сиял в твоих глазах, когда ты умоляла меня помочь тебе.
Я моргаю. — Ты ревновал?
Он хмурится и делает глоток кофе. — В то время я не знал, что это было, — говорит он. — Все, что я знал, это то, что ты была особенной для Лэндона и Ривера, и в мои хорошие дни я ненавидел Ривера. Я согласился поговорить с тобой только для того, чтобы он оставил меня в покое. Но потом я почуял тебя, и я никогда так не презирал Ривера или Лэндона.
— Почему? — шепчу я.
Он качает головой. — Это напомнило мне о годах, которые я потратил впустую, один в своей квартире, — тихо говорит он. — Что была вероятность, что если они могли двигаться дальше после того, что случилось, то, возможно, я тоже должен был это сделать. Что я, в конце концов, был трусом, таким же, каким считал меня Ривер.
Я киваю и жду, когда он продолжит, но он этого не делает.
— Я думаю, — говорю я наконец, — что тебе пора рассказать мне, что именно произошло. Скажи мне, почему ты так сильно ненавидишь Ривера и почему ты только начинаешь снова ладить с Лэндоном.
Он напрягается. — Скайлар…
— Я вижу, как ты относишься к нему, — добавляю я. — И я… я кое-что чувствую к тебе, — выдыхаю я. — И он мне небезразличен. Это напряжение, это отвращение, которое вы двое испытываете друг к другу, — это должно прекратиться.
Его губы вытягиваются в тонкую линию, а запах темнеет.
— Я знаю, — говорит он наконец. — Я знаю.
— Винсент, — тихо говорю я. — Расскажи мне, что произошло. Пожалуйста.
Его глаза встречаются с моими, и его взгляд темнеет.
26
ВИНСЕНТ
Ее глаза все еще красные от слез. Ее запах приглушенный и лишь слегка сладковатый, и он активирует во мне все инстинкты Альфы, чтобы защитить ее.
Я хочу забрать ее домой и поместить в ее гнездышко.
Гнездо, которое я помог соорудить для нее.
Но сегодня она отдала так много себя. В идеальном мире я бы вытащил Джона Бриггса из камеры и медленно убил его. Ее история разожгла во мне ярость, и мой внутренний Альфа взвыл от отчаяния, когда она вспомнила время, проведенное в той адской дыре.
