Майрийя. Разговорчивая такая, активная женщина — видимо, это у них семейное. Странно, правда, что до этого она не появлялась ни разу, и тетя о ней не упоминала. А сейчас, оказывается, она будет перенимать дела у Ники и вести у нас бухгалтерию. Ох уж эти родственные связи… Как только я эту новость услышала, она мне резко разонравилась. От добра добра не ищут, и Ника меня устраивала во всех смыслах, а после личного знакомства понравилась ещё больше.
Два дня спустя.
Лери
Я до этого госпожу никогда не видел такой злой. Да я ее, честно говоря, вообще никогда злой не видел. Хотелось бы похвастаться, что ни разу не дал ей для этого повода — надеюсь, что это так. И ребята в кафе ее ни разу не расстроили, по крайней мере, я этого не заметил.
Но то, что она может хладнокровно наказать — это я помню, по своему первому дню в ее доме помню. Как мне тогда было страшно, не передать… Хотя, это ещё у госпожи Ейсенийи было страшно до обморока, а потом страшнее уже некуда, все чувства просто атрофировались, пока я ждал конца. Нет, вру — боль я очень даже чувствовал, и молился только о быстрой смерти.
А сейчас, когда госпожа вернулась домой из кафе, я просто почувствовал, как злость и едва сдерживаемое раздражение от нее волнами распространяются. "Тронь — и взорвется" — это я где-то в книжке читал.
Сразу окатило таким ужасом, что в груди похолодело, и стало трудно дышать. Ничего я не забыл из прошлой жизни, помню, как опасно попадаться под руку госпоже в плохом настроении. Против воли хлопнулся на колени прямо у двери — обычно я всегда встречал госпожу на ногах, она мне сразу сказала, что ползанье на коленях ей не нравится.
— Лери? — удивилась она. Похоже, я не угадал — своим поступком я не погасил ее гнев, а, скорее, вызвал ещё большее раздражение, потому что она ничего не поняла. Может, это и к лучшему — выпорет, а там и отпустит ее немного… Страшно — я уже, оказывается, привык к хорошей жизни.
Нашел в себе силы всё-таки сказать:
— Что случилось, госпожа? Я что-то не то сделал… или кто-то ещё?
— Успокойся. — Она как будто только сейчас заметила, что я здесь, и посмотрела, как обычно. Она вернулась! Та моя госпожа, с которой я могу говорить, и которая меня слушает. Но… может, все же пусть накажет, и сбросит всю злость? Я здесь именно для этого, и я готов.
— Возьми, — госпожа протянула мне сумочку, — и в душ хочу. Тогда, может быть, я никого не убью.
— А, может быть, вы хотите…? — я обнаглел, и, наверное, страх начал потихоньку отпускать. Я здесь для того, чтобы госпоже было хорошо. Если ей для этого надо меня выпороть — пусть так и будет. Удовольствия от боли я никакого не получаю — прошлая хозяйка хорошо постаралась, да и до этого не любитель был — почти бракованный… Но, помнится, я сам был готов идти в бордель деньги для нее зарабатывать — что по сравнению с этим плеть или стек.
— Не хочу, — коротко отвечает госпожа. — Душ, прохладный.
Я взял сумочку, быстро отнес ее, потом вернулся, и, снова опустившись на колени, снял с ее ног босоножки и подал любимые домашние туфельки без каблуков и ремешков. Потом успел заскочить в ее спальню и взять лёгкий темно-голубой халатик из мягкой ткани, потом настроил теплую воду в душе — не рискнул делать ее холодной.
— Метеор! — засмеялась госпожа. Кажется, оттаивает потихоньку… Я ещё успел помочь ей расстегнуть и снять платье, а потом она махнула рукой: "Иди!".
— Госпожа, ужин?
— Нет, не хочу пока.
Но я всё же дождался, пока в ванной перестанет шуметь вода, и, на свой страх и риск, осторожно постучался в дверь. Она разрешила зайти, и я вошел с большим пушистым полотенцем в руках, стараясь не поднимать глаза на обнаженную госпожу, хотя очень хотелось…
— Заходи уже, вытирай меня, — засмеялась она. Потом сказала своим привычным тоном, без злости или раздражения: — Спасибо, солнышко. Все, меня уже отпустило, помог прийти в себя. Пойдем в комнату, расскажу, в чем дело. И вина прихвати, белого.
Майя
…ять! И ещё раз…..! Родственные связи! Если бы не они — никому бы в голову не пришло менять Нику, с которой Вайолет давно работала, на эту родственницу, будь она неладна!
И, главное, активная какая! Два дня прошло. Два дня! И она уже решает, какие продукты нам стоит закупать — надо подешевле; скидки надо бы уменьшить или совсем убрать. Ага, мы только набрали свою клиентуру, постоянных посетительниц, которые приходят к вечеру, сидят в кафе, привлекая других видом почти полной посадки, или просто покупают что-то навынос. Давайте все это бросим, и вернёмся к тому, что было. Только-только Вайолет перестала вкладывать свои деньги, только начала появляться какая-то прибыль.
Кстати, что-то не появлялась эта всесторонне одаренная родственница, когда владелица думала, не закрыть ли кафе вообще. Что-то помощники к ней не спешили. А сейчас эта гениальная дама просто фонтанирует идеями! То, что приготовили сегодня, можно ведь и завтра подать, какие скидки, зачем? А рабам деньги платить? Ерунда какая, зачем, они и так никуда не денутся! Хорошо, что хотя бы документы на мужчин оформлены на Вайолет, а не на Дом, к примеру. Без разрешения хозяйки их никому не продать.
И пока не могу понять, насколько дорога эта дамочка самой Вайолет, вдруг это будущая преемница… Вот не хотелось бы совершенно. Я-то надеялась, что она внучку готовит себе на замену, и, надеюсь, в глубоком будущем. Возможно, я ошиблась. Просто сейчас больше всего хочется сказать: "Гнать ее отсюда, пока все обратно не развалила!" Решит ведь, что это я от зависти… Впрочем, больше нравится второй вариант: "Или она, или я". Хотя я почему-то догадываюсь, кого выберут.
У меня Лери чуть с полом не слился от страха, пока я пришла в себя и начала хоть немного понимать, где я и кто сейчас рядом. Бедняга. Может, и стоило в профилактических целях его иногда наказывать и напоминать, кто тут госпожа, но точно не сейчас. Сейчас его так накрыло, что пришлось успокаивать. И сама заодно успокаиваюсь…
Майя
— Ну, слушай, — говорю я наконец своему мужчине, когда он бережно закутал меня в полотенце после душа, потом помог
