— Довольно! — я вскочила со стула. — Вот таких слов я от вас, генерал, никогда не ожидала услышать.
Лукас тоже стал подниматься, он заметно побледнел и выглядел ошарашенным, как будто сам удивился, сказав это вслух.
— Стефания, я…
Но я уже не слушала, оттолкнула стул, он упал, а я понеслась к двери, меня колотило от ярости. Не знаю, какие свои возможности использовал Лукас, но он вихрем метнулся ко мне и сжал в тисках своих рук.
— Стефа, Стефания, прости, прости, я не знаю, что на меня нашло, я не хотел такое говорить. — Он лихорадочно шептал мне в волосы и прижимал к себе очень крепко. Одной рукой за талию, а второй за голову, не переставая гладить, пытаясь унять мою нервную дрожь. — Я никогда не думал о тебе плохо, поверь…
— Если бы не думал, не сказал бы такого, я вообще другие возможности имела в виду. — Меня понемногу отпускало, во всяком случае, красная пелена ушла, сменившись слезами.
— Я знаю, знаю, что ты про паразита, я видел его тогда. Я просто наблюдал в окно, как ты разговаривала с Обережным, вы стояли так близко, меня накрыла дикая ярость! Не знаю, что со мной, захотелось сделать тебе больно, и я не смог с собой совладать. Прости меня.
Да он ревнует! Господи, мужику сто шестнадцать лет, а он не знает, что с ним? А что я знаю о его личной жизни? Может, он и вправду ни разу не любил и не ревновал? Я уже совсем начала успокаиваться, мне вообще истерики не свойственны.
— Это называется ревность, Лукас. — Обнимать и гладить он меня не переставал до этих слов, а тут отпустил.
— Ревность? Но разве я имею право ревновать? — он выглядел задумчивым. — Ты успокоилась? Давай поговорим спокойно, идём на диван. Хочешь что-нибудь выпить?
— Воды, если можно. — Я пошла к дивану, а Лукас за водой. Подав мне стакан, он присел рядом.
— Понимаешь, Стефания, я долго думал о наших отношениях. — Продолжай, это становится интересно. — Мы с тобой неправильно начали. В центре ты познакомилась с замкнутым и слабым инвалидом, а я совсем не такой…
— Я не считала тебя таким, не выдумывай.
— А почему тогда ты решила всё за меня? И не говори мне про воспитание. Представь себе, что президент вашей земной страны нуждается в том, что ты можешь ему дать. Ты честно расскажешь ему о своих возможностях или просто навяжешь свою помощь без спроса?
Я живо представила себе Владимира Владимировича в схожей ситуации: крадусь я такая с отменой санкций, всеми незамеченная, а утром вся страна счастлива. Только без секса. М-да. Не понять мне этих магонцев. У нас бы все были только рады, включая Владимира Владимировича, может, даже медаль бы дали.
— Лукас, я уже поняла, что была неправа, осознала, раскаялась. Что ты ещё от меня хочешь?
— Я тебе очень благодарен, ты спасла мне жизнь, дважды. Хочу, чтобы мы узнали друг друга лучше во время практики и стали друзьями.
В этот момент я делала глоток воды, и она с характерным звуком полетела в генерала, хорошо хоть, не подавилась! Что, твою мать, он хочет?! Чтобы мы стали друзьями?! Просто потрясающе!
— Стефа, ты в порядке? — Лукас высушил лицо и костюм волной тёплого воздуха. — Тебе не плохо?
Сначала мне действительно стало плохо, а потом мозг заработал и сказал: «Стоп, Стефа. Какая дружба между мужчиной и женщиной, когда им больше десяти и оба гетеросексуальны? Если мужчина хочет дружить, при этом дико ревнуя, то он точно хочет женщину, просто по каким-то причинам боится в этом признаться даже самому себе». Ла-а-адно. Будем дружить. Вдох-выдох.
— Всё хорошо, Люк, я просто удивилась. Ты берёшь меня на практику?
— Ну конечно я беру тебя! Ради тебя я всё это и затевал. Думаешь, у меня других дел нет? Мы увидим друг друга в естественной среде обитания и обязательно станем друзьями. Я хочу присутствовать в твоей жизни и помогать, когда потребуется.
В естественной среде? Для кого? Ох, чувствую, мы подружимся, мы очень сильно подружимся, дорогой мой. Что ж мне так везёт-то с мужиками? То судак-изменник, то полный тормоз. Теперь вот попался мальчик ста шестнадцати лет с травмированной психикой, комплексами и ни разу в жизни не любивший. Хотя все мы со своими тараканами и не без греха, будем работать с тем, что есть. Но то, что он так из-за меня заморочился, радовало несказанно.
— Расскажи мне немного о гарнизоне, к чему готовиться? — Я уже совсем успокоилась. Сидела на диване нога на ногу.
— Тебе вообще ни о чём не нужно беспокоиться, я о тебе позабочусь. Вышлю на почту список необходимого, форму выдадут на месте. У тебя есть энгры? Может, тебе нужна дружеская спонсорская помощь? — Лукас принялся дружить прямо с места в карьер. — Если что, не стесняйся. Денег у меня достаточно.
— Спасибо, Лукас, у меня есть энгры. — Надо как-то умерить этот его дружеский пыл, а то он мне и вздохнуть не даст. — И не выделяй меня из практикантов, пожалуйста, а то могут подумать, что мы не просто друзья, слухи поползут.
— Да пусть говорят что хотят, мы-то знаем, что у нас на самом деле! — Ага, я-то точно знаю, а вот в тебе сомневаюсь. — Ты, главное, ни о чём не волнуйся.
— Хорошо, не буду. У тебя больше нет на сегодня собеседований?
— Нет, но меня через час ждёт правитель на деловую встречу.
— Я тогда пойду?
— Иди, Стефа, до встречи через неделю. Можно я позвоню тебе вечером?
— Звони, конечно! Друзья всё время созваниваются.
Посмеиваясь про себя, я по-дружески чмокнула его в щёку и в приподнятом настроении поехала домой читать список необходимого на практике. Потом разузнаю, как он узнал о паразите.
В требованиях практиканту, скинутых мне Лукасом, твёрдо, чёрным по белому было написано, что питомцев, домовых и прочий одушевлённый балласт в гарнизон привозить запрещено. Придётся и мне теперь применить полученные на «бытовке» знания на практике. Зато Мефодий, узнав новость, заметно обрадовался, у него не было ни малейшего желания посещать горячие точки, он ждал, когда мы поедем в Лазурный, к его любимым грядкам. Кошки по-прежнему разговаривать не умели, поэтому их мнением я не интересовалась, а за благополучие не волновалась, с Мефодием они ни в чём нуждаться не будут. Ну а сынок и подавно в порядке, олигарх мой новоявленный.
В списке необходимого были только предметы личной гигиены и домашняя одежда, всё остальное выдавалось на месте. Интересно, на что мне Лукас денег собирался давать? На новую зубную щётку или на пижаму? Смешной такой.
Решила позвонить Здравому, не откладывая в долгий ящик. Всё объяснила и клятвенно пообещала приехать на оставшиеся два месяца каникул к нему работать, думала, он расстроится, но он только понимающе хмыкнул и заверил, что ждёт. М-да, видимо, мои чувства к генералу — секрет только для него. Ведь не предложил бы он дружить безответно влюблённой в него женщине? Думать, что там всё настолько плохо, не хотелось.
Вечером, как и обещал, он позвонил.
— Ну как ты, разобралась с требованиями и списком?
— Конечно, завтра всё куплю. Никаких проблем.
— Знаешь, у меня как-то на душе тяжело. Ты точно не держишь на меня обиды?
Ну, естественно, у тебя на душе тяжело, она-то знает, чего ты на самом деле хочешь, вот и мечется от неудовлетворённости.
— Мне было очень больно, Лукас, но я тебя простила и не хочу возвращаться к этой теме. Просто никогда больше так не делай.
— Я обещаю. Хочешь, поклянусь на крови? — Он помолчал, не дождавшись от меня радостных криков, и продолжил: — Ещё хотел спросить, чего всё-таки от тебя хотел Обережный?
— Да ничего такого, Лукас, он просто обиделся, что я не к нему на практику пошла, и высказывал свои претензии.
— Ещё чего не хватало! Если будет доставать, обязательно скажи мне, я с ним сам поговорю.
— Обязательно скажу, мы же друзья. — Ага, жди, скажу, чтобы ты его прибил за его наглые инсинуации? — Забудь вообще о нём.
Мы ещё поболтали на отвлечённые темы и, пожелав друг другу спокойной ночи, распрощались.
Перед сном я размышляла о неопытности Люка в любви и о том, что в их мире всё не так, как у нас, но то, что достаётся даром, не ценится ни тут, ни там. Мужчина — охотник по своей сути, значит, я обеспечу Лукасу и охоту, и жертву в своём лице. А что делать? Мы сами кузнецы своего счастья.
