Чернота космоса медленно заволакивалась серым маревом подпространства, огненный шквал с прежней неистовостью рвался внутрь корабля. Но защита, мерцающая невероятно близко к корпусу, еще держалась. И это поразило. При такой мощной атаке ее давно должно было развеять! Как?!..
В голове возникло единственно верное предположение: возможно, это снова вмешательство амиотов?
Пораженная неожиданной догадкой, впилась взглядом в лицо Седьмого. Прикрыв веки и прижав ладони к панели управления, он выглядел погруженным в себя, словно пребывал в глубоком трансе. Это ощущение усиливали раскачивания его тела в том же ритме, с которым энергетический щит содрогался от прямых попаданий. Выгибался и, распрямляясь снова, отражал смертоносные лучи. Точно это делал сам амиот, а не защитные модули корабля, генерирующие силовой экран. А если так? Какими же должны быть его силы, чтобы в одиночку держать удар коллективных залпов? Страшно представить…
Но все же, как ни старался Седьмой, защита просела. Я не отрывала глаз от экрана, поэтому уловила момент, когда буквально на секунды она засбоила, вспыхнув ярким всполохом, и исчезла. Энергетический экран тут же вновь набрал силу, однако именно этих секунд хватило, чтобы в корабль, практически полностью погрузившийся в марево подпространства, прицельно попал разряд.
Произошедшее дальше осознала не сразу, лишь когда пришла в себя. Тряхнуло нас знатно. Энергоснабжение пострадало – включилось тусклое аварийное освещение. Наверняка повредились еще какие-то системы корабля – не просто же так завыла сирена в глубине коридора, а в воздухе тревожно запахло гарью.
И все это на фоне многочисленных стонов. Тех, кто стоял на ногах и ни за что не держался, раскидало по всему помещению. Амиотов среди пострадавших не было, или же они никак не демонстрировали свою боль. Более того, некоторые из них успели придержать других. Как, например, воинственная парочка, оберегающая от травм распластанную на полу Риш.
Седьмой тоже устоял. Он исподлобья смотрел на обзорный экран, где больше не было космоса – корабль окончательно ушел в подпространство. Мое сознание отказывалось верить в это.
Амиот же совершенно спокойно перевел взгляд на пришедшего в себя Игеря, выразительно указал пальцем на панель управления и припечатал непререкаемо:
– Теперь ты.
На этот раз штурман, переживший удушье и последовавший удар, безропотно забрался в кресло пилота. Стирая кровь, стекающую по щеке от рассеченной кожи на виске, зашипел от боли. Надо было видеть, каким взглядом Игерь проводил спину амиота: словно на его глазах тот умер и вновь воскрес!
До нас медленно доходила очевидная истина – преследователи остались ни с чем, а вопиющий и по всем законам мироздания невозможный побег подопытных состоялся. Они ускользнули от военных!
Не знаю, как, но амиоты выиграли и этот раунд.
Глава шестая
Подпространство
Кин
Почему?
Этот вопрос я задавал себе снова и снова все время, прошедшее с момента захвата корабля. Очень уж многое оставалось для меня необъяснимым.
Неумолимо продвигаясь к цели – спасению выживших эдаити, осознавал, что одновременно с любыми своими действиями неизменно отслеживаю все, связанное с моей добычей. Используя нематериальные возможности для контроля происходящего внутри и вне транспортника, постоянно ощущаю словно бы отдельный канал – некий фрагмент сознания, соединяющий меня и Трою. Предвосхищая угрозу, анализировал возможности ее тела, уязвимого в сравнении с навязанной нам оболочкой.
Пока все удавалось. Я не позволил уничтожить нас и защитил от прямого удара, приложив максимум сил для поддержания стабильности защитного экрана корабля. На станции, преодолевая сопротивление противников, выпил столь много энергии, сколько мог, и во время атаки отдавал ее без толики сомнений. Тратил запас без оглядки, зная, что рядом есть пища – те, кого смогу выпить в любой момент. И выпью. В этом их единственное предназначение – служить эдаити едой.
Троя была одной из них, но… Почему-то только ее я читал как открытую книгу. Она постоянно была в моей голове. И именно ход ее мыслей заставил меня послать своим приказ – принять ее знания, когда возникла проблема с Риш.
Со всеми амиотами, вытащенными из лабораторий на станции, явные проблемы. Каждый из нас прежде был на их месте и знал – они нуждаются в поддержке. А моя добыча имела свои представления о том, какой эта помощь должна быть.
Может, именно этим Троя меня заинтересовала? Сделалась настолько привлекательной, что я с одинаковой жаждой желал и выпить ее досуха, и продлить присутствие рядом чуть ли не до вечности?
Для меня стало равнозначным: сохранить эдаити и сберечь мою исключительную добычу. Или второе желание вышло на первый план? Близость Трои странным образом помогала концентрироваться. Я оставался спокоен и всесилен, когда ощущал эту самку поблизости. И чем ближе, тем лучше.
Руководствуясь этим выводом, какое-то время вовсе не выпускал ее из рук. Так было легче распластаться сознанием по всему звездолету, растворяясь в сгустках энергии, питавших его работу систем, в бесконечном числе атомов, составляющих окружающую нас рукотворную материю. Если жизнь эдаити и моей добычи зависит от этого бессмысленного творения никчемных материальных, который они называют транспортником, – я разберусь в его устройстве, познаю принципы работы, подчиню их себе.
Скользя сознанием по механизмам корабля, не упускал ни единого слова Трои, ни одного движения. Не только мысли, но и близость позволяли мне придерживаться плана. Запредельное напряжение, сопротивление на грани возможного и… мысли о том, что она рядом! Что я не могу потерять свою добычу! Она стала моим соратником и сильнейшим мотивом освоить новую клетку, в которую – в надежде на спасение – мы уже по собственной воле заточили свои физические оболочки.
Почему так? И почему Троя считает победой то, что мы ускользнули от преследователей?
Очередная наивная мысль, свойственная материальным, не понимающим, что пространство и время не такие уж непреодолимые преграды… К тому же мы вовсе не победили – всего лишь выжили.
Нельзя считать победой существование в металлической конструкции, неведомым мне образом приблизившейся к многомерности – моему родному миру. Транспортник не достиг и не пересек границы с ним, но подошел так близко, что я это почувствовал. Ощущая знакомые вибрации полей, рвался к ним и мысленно рычал от бессилия, наткнувшись на барьер. Жесткий, прочный. И не мог понять: то ли мне не хватает энергетических возможностей вернуться в мой истинный мир, то ли кокон из материи является непреодолимым ограничением.
«Не получается, – видимо, предприняв такую же попытку, сообщил Орш. – Нам отсюда не уйти. И в многомерность не вернуться».
«Значит, будем в этом мире обживаться, – решительно заявил я, убеждая больше самого себя, чем собратьев. – Разберемся, что здесь имеется, как устроено и зачем. Тогда станет проще».
Продолжая наблюдать за действиями Игеря, запоминал и связывал их с реагированием техники. Смотрел и на Трою, продолжавшую неверящим взглядом буравить экран, где не было ни намека на недавнюю
